Нефертити и остальные. Сериал. Часть 2. 33 серия

Хоремхеб и Эйе сидели в том самом кабачке, в котором для них когда-то танцевала Кийя. Оба были сильно пьяны. Или вернее пьян был Эйе, а Хоремхеб  лишь казался пьяным. Заплетающимся языком Эйе жаловался Хоремхебу, как бесцеремонно его лишили наследственной должности. А ведь он мог бы стать самым выдающимся Носителем веера за всю историю страны, да что там Носителем, он мог бы стать фараоном, если бы женился на принцессе Нефер-Неферу. Он поглядел на извивающихся танцовщиц. Принцесса любила его. Да, конечно, она его любила. Она была без памяти влюблена в него, и она бы, конечно, сделала его фараоном, если бы  не умерла от этой проклятой горячки. А Эхнатон, он-то ценил Эйе. Он запросто сделал бы его наследником. Как он тогда потрепал его по плечу! Но великого фараона плохо лечили и помогли ему умереть, то есть (тут Эйе спохватился и, слегка протрезвев, испуганно огляделся) ему не помогли выздороветь.
А какая тоненькая и гибкая была его принцесса, плакал Эйе, хватая Хоремхеба за плечи и дыша ему в лицо винными парами. Не то, что эти крысы, он махнул рукой в сторону танцовщиц. Как бы он был счастлив, женившись на ней. И он бы сделал счастливыми всех, кто был в дружбе с ним, с Эйе. Вот, например, Хоремхеб. Ведь его тоже незаслуженно обидели. Он подавил мятеж, сохранил правящую Династию, а его в благодарность отправляют служить на край пустыни. Если бы он, Эйе, женился на принцессе и стал бы фараоном, он бы сделал такого генерала, как Хоремхеб, верховным главнокомандующим.
Хоремхеб усмехнулся и приказал музыкантам  играть громче.  Потом Хоремхеб еще ближе придвинулся к Эйе и стал ему что-то шептать на ухо, и от этого шепота по лицу Эйе пошли красные пятна. «Пока мы еще кое-что значим во дворце!», – внятно добавил Хоремхеб, выпрямляясь.
«Хорошо, - сказал Эйе, - ты поможешь мне, и в награду за это я сделаю тебя верховным главнокомандующим». «Хотя по происхождению ты и простолюдин, я не придам этому значения», - добавил он тоном прирожденного аристократа. Хоремхеб наклонил голову в знак почтения и согласия, и Эйе не увидел, как по лицу его собеседника пробежала судорога.