Невозможное - невозможно

И, вот, мой родной, мы наконец-то встретились.
Я уже давно не ждала. Ждало подсознание. Сознание понимало, что «никогда», и в который раз ошиблось.
Я делаю вид, что не замечаю его. В самом деле, может, мне показалось? Я не видела его полгода или больше. Как в известной песне, дождь стирает черты любимой, нарисованной на окне, так и время стерло в моей памяти твои черты. Это ты, а вроде, не ты.  Я не знаю, как к тебе мысленно обращаться. «Ты» или «Он»? Что-то происходило с тобой или со мной, и каждое событие набрасывало на нас полупрозрачные ткани, стирая любимые черты.
Но, это точно ты…
Ты даже боялся подойти ко мне. Я боялась сойти с места.
Просто смотрела и ждала.
Я увидела только наигранное удивление и холод в твоих глазах. Как будто ты ждал, что я брошусь к тебе на шею. Ты правильно ждал….Мое астральное тело давно уже там висело.
А настоящее..
Я смотрела, не улыбаясь снаружи. Улыбаясь внутри. Все внутри меня было радостным. Если бы ты, как герой, какой-нибудь мелодраматического кинофильма выхватил пистолет и застрелил бы меня, я умерла бы радостной.
Мда…
Момент был упущен.
Ты подходишь. Все ближе и ближе, пересекая границы приличия и моего личного пространства.
Все пять метров. Не вынимая руки из карманов.
Мне приходится инстинктивно задрать голову, хотя я на каблуках. И даже встать на цыпочки.
Я чувствую себя такой маленькой и почему-то немножко несчастной.
Ты сильный, я слабая. Это хорошо.
Будто бы меня кто-то обидел, и вот, пришел мой спаситель и защитник, и я, наконец, могу ему пожаловаться. Только на кого же жаловаться?
На него самого.
Я молчу и, наконец, улыбаюсь.
Руки из карманов  давно вынуты и держат меня за голову. Словно хочет оторвать её себе на память. Сознание медленно уплывает в радужные поля…
Я даже не сразу услышала, что он что-то сказал.
 - Холодно. Пойдём, поговорим.
Да, пожалуй, в машине было значительно теплее.
В салоне играла музыка. Та самая, которую мы слушали вместе единственный раз. Первый и последний.
Я не стала удивляться выбору репертуара. Сама до сих пор слушаю этот диск в машине. Хотя эта музыка и перестала ассоциироваться у меня с тобой. Или только с тобой.
Мы сидели и молчали. Но мне было легко. Как будто я преодолела дистанцию и, наконец, достигла цели.
 А ты  мучился. Хотел, чтобы я начала разговор. Разговор о чем?
Что я ждала и не ждала. Что он единственный и один из миллионов. Потому что и то и другое было правдой.
Мы, не узнав друг друга, упали в объятья, став сиамскими близнецами. Мне не нужно было ничего выяснять. Мой близнец был трусливее, чем я.
Сдавленным голосом он стал что-то рассказывать. Что смертельно устал, что у него проблемы со здоровьем, с ребенком,  а вчера на работе...бла-бла-бла…

Я слушала и не слышала. Потом он стал какими-то заранее приготовленными фразами извиняться или оправдываться за то, что не позвонил, и что потом тоже не позвонил, а потом уезжал, и что много было дел, а потом боялся позвонить. (Правильно боялся). Я сидела молча и улыбалась. Мне было все равно и хорошо. Ничего не надо исправлять, и ничего уже не исправишь. Только заново.
Я бы смогла. А ты….Нет, наверное.
Тебе кажется, что переступив грань близости, ты можешь себе многое позволить в словах и поступках, и что я хочу того же, что и ты.
Нет, милый. Нет. Ты ошибался и ошибаешься.
Ты говорил и говорил, и я уже не понимала о чем. И есть ли мне до этого какое-то дело?

- Ты слышишь меня?
Что?
- Ты не слушаешь!
- Извини, музыка громко играет. Я не расслышала, что ты сказал?
Он внимательно посмотрел на меня и повторил.
-  Встретимся завтра у тебя?
Я покачала головой.
- Почему?
- Я занята. У меня семья.
- К тебе вернулся юный муж?
Это было произнесено  как бы с сарказмом, но и раздражение скрыть было невозможно. Ну, да. Тебе давно, мой милый, не шестнадцать…
- Нет, моя семья – это я и дети. Я за двоих. Значит, занята в два раза больше.
- Хорошо. А в субботу?
- Вечером, возможно.
Я говорила, удивляясь себе. Тихо, спокойно, как будто наелась атаракса. Почти шепотом. А он ловил, буквально глотал каждое слово.
- Что с тобой случилось тогда, летом? Я что-то слышал.
-Когда?
- Ты говорила, что тебе нужна помощь и пропала, а я не смог перезвонить.
Я помолчала.
- Я не помню уже. Знаешь, в детстве я болела ветрянкой, а десять лет назад пневмонией. А еще 20 лет назад у меня умер папа. Давай поговорим и об этом?
Пауза.
- Не злись на меня.
- Я не злюсь. Совсем. Я думаю, что о некоторых событиях я предпочла бы никогда не знать, как и не рассказывать.
- Но ты мне потом расскажешь? Или мне самому все узнавать?
Я опять молчала. Он стал трясти меня за плечи. Мне стало смешно.
Смешно от этой зверского коктейля правды и лжи.
Любит – не любит, интересна – не интересна, все в конечном итоге сводится к «эгоист – не эгоист».
В праве ли я осуждать человека за проявления бесчеловечности.
Нет.
Он сам решил быть таким.
А ты все никак не хотел меня отпускать, ты что-то шептал, а я ничего не могла разобрать и смотрела на тебя непонимающе. Ты почти закричал:
- Да люблю я тебя, сволочь, не молчи! Всю душу ты мне вынула!
Хлопок. И я вижу себя в начале бесконечного туннеля. Белого, будто бы изо льда, но не прозрачного, а какой бывает на морозе на теплотрассах. А ты где-то там, на другом конце этого туннеля, то ли на Аляске, то ли на Сахалине. Я видела тебя и понимала, что ты теперь бесконечно далек от меня.
Вот и кончилась сказка, которой я жила почти год.
Ты ведь даже не догадываешься, что было в моей сказке.
Там были твои письма, пожелания доброго утра и ночи, твои звонки, долгие вечерние прогулки летними вечерами, показательно-идеальная свадьба (я оставлю свою фамилию, она мне больше нравится), ребенок. Я уже видела, какой он. Знала, какую куплю ему курточку и шапочку.
Я видела всех нас рядом с красивым высоким домом, на веранде под яблонями. Я даже «знала», что мы состаримся и умрем в один день.
Но….это было в моей сказке. То, что предложил ты, мне определенно не нравилось.
Я испытала неподдельное огорчение. Но не больше, чем когда заканчиваешь читать интересную книгу и знаешь, что продолжения нет.


- Я не люблю тебя. И никогда не смогу полюбить.
И вышла из машины.
 Ты был слабым. Я была сильной. Это хорошо.
Невозможное – невозможно.