Шорох в траве 3

3.


Маки тащила его через толпу и недоумённо спрашивала себя, что она делает. Но как только она оглядывалась на свою добычу, все вопросы как-то сами собой улетучивались. Стоило отвести взгляд – сомнения возвращались. Но человека нельзя было бросать тут, на вокзале, и Маки чувствовала это сердцем. Если просто так уйти – вся жизнь пойдёт кувырком. Или не пойдёт. Ну а вдруг?.. Сейчас всё зависело от Маки, от её выбора. И она решила оставить разборы на потом, а пока нужно взять находку домой и там исследовать.

- Ой, это ещё что? – изумился Лажа. – Что за чучело? Где ты подобрала этого кошмарика с поцарапанной рожей? Парень, ты кто?

Парень улыбался. Пожалуй, он не умел ничего другого. Вот разве что ещё ходил, когда его водили. При его виде Лажа почувствовал что-то, близкое к отвращению, но не отвращение, конечно. В общем, что-то не то. Все люди ему или нравились, или не нравились, или же он был к ним совершенно равнодушен. Но этот… человек… Он казался каким-то не таким. Неправильным. Нереальным… И зачем это Маки его притащила?

- На какой мусорке ты его достала? – Лажа уже сообразил, что при этом «кошмарике с поцарапанной рожей» можно говорить что угодно: «кошмарик» явно ничего не понимает ни на каком из языков. Такое уж у него выражение лица, ничего не поделаешь.

- Давай возьмём его себе, - предложила Маки.

И было в человеке нечто такое, почему Лажа не смог возразить.

- Но это же не котёнок, не щенок бездомный! – нашёл отговорку он. Глаза Маки сузились.

- Ты, кажется, забыл кое-что, - зло бросила она.

Лажа припомнил: когда Маки было лет десять, она принесла домой щенка, за что ей устроили промывание мозгов нравоучениями, пытаясь довести до её сведения, что бродячие животные разносят заразу. Щенка вышвырнули. Но маленькая Маки приспособила в подъезде дома домик для щенка из пустой коробки от телевизора. Это была общая собака, которую кормили все ребятишки и жалостливые взрослые, но вскоре кто-то из услужливых соседей сдал пёсика на живодёрню. Дети всем двором попытались выручить свою собаку, но когда пришли, было уже поздно. С Маки тогда случилась истерика; она ненавидела своих родителей, особенно отчима, который с самого начала был против собаки в своём доме. «Или эта шавка, или я!» - категорически заявил он. Как выяснилось, матери Маки был дороже муж. Даже дороже, чем интересы собственной дочери.

Раны, нанесённые в детстве, быстро затягиваются, но никогда не заживают полностью. Конечно, мать и отчим долго жалели Маки, но она не простила им этого до сих пор, считая виновными во всём случившемся. И никогда больше она не приносила домой подобранных на улице животных.

Семья Маки и семья Лажи жили в одной квартире, и Маки и Лажа выросли как родные сестра и брат. Правда, отчим Маки и мать Лажи не выносили друг друга, но мать Маки и отец Лажи – настоящие сестра и брат – не давали развалиться этому союзу. Так жить было удобно. Каждая семья вносила свою лепту в общий бюджет, и всё выходило дешевле. К тому же, на каждую семью приходилось по две комнаты, и у каждого из детей к моменту их взросления имелся свой кабинетик.

Дети предпочитали не бывать в комнатах родителей, и эта привычка сохранилась до сих пор и давала о себе знать даже теперь, когда взрослые в период относительного перемирия коллективно махнули на юг, к морю на всё лето, оставив «детей» на хозяйстве, за что «дети» были им премного благодарны. Они все устали друг от друга.

И наконец-то Маки и Лажа остались вдвоём в четырёх комнатах, ощущая пустоту и свободу. И значит, Маки всё же решила приволочь в дом «щенка».

- Ладно, - поник Лажа. – А что будет потом, когда наши вернутся?

- Потом наступит потом. Я скажу, что это мой жених! И заткнись!

Лажа заткнулся, потому что знал: как Маки скажет, так и будет.

- Если ты не будешь возражать, мы спросим у твоего подопечного, - предложил Лажа.

- Спроси, - с усмешкой согласилась Маки.

Лажа, естественно, не спросил. Он вообще сомневался в том, что этот человек умеет говорить. Он, так сказать, «отбился от стада». Надо проверить, не находится ли он в розыске. Может, у него что-то с головой?..

- Куда мы сейчас? – устало, скорее, для проформы, спросил Лажа.

- Домой, куда же ещё? – удивилась Маки.

Они вышли из здания вокзала, кое-как втрамбовались в подъехавший трамвай и тряслись в нём до своей остановки, причём зацепиться было не за что, и Маки на поворотах повисала на лыбящемся человеке – своей находке, а ведёрко с клубникой периодически ехало вне трамвая, прищемленное дверцами. «Находка» непонятным образом не падала, стойко держалась на ногах, а после всех мучений нашла в себе силы бодро шагать за Маки, ведущей её за руку.

- Вот мы и дома! – захлопнув за собой дверь, облегчённо вздохнул Лажа и попёр прямо на кухню, с разгону бухнув клубнику на стол.

- Чучело, ты пить хочешь? – Лажа вопросительно смотрел на измочаленного «жениха» своей кузины. Тот не ответил.

- Понятно, чего уж тут, - пожал плечами Лажа, наполняя три стакана минеральной водой из холодильника. Один тут же схватила Маки, подавая второй своему «жениху», который взял предложенный стакан, непонимающе глядя на него. Губы у него пересохли, потрескались, но он, похоже, на самом деле не знал, что делать с водой.

- Пей, - сказала Маки и сделала большой глоток, удовлетворённо закрыв глаза. Человек внимательно наблюдал за ней, потом тоже отпил из своего стакана.

- Ну как? – с интересом спросил Лажа, следящий за ним. – Хорошо?

- Пей, - ответил ему серьёзно человек.

- Дурак ты, ой, дурак, - покачал головой Лажа.

Человек взял у него бутылку и речитативом прочитал с наклейки:

- «Анаманская особая», вода минеральная, сильногазированная, - он перевёл чистый невинный взгляд на Лажу и посоветовал:

- Пей, дурак ты, хорошо.

- Ого! – сказал Лажа. Маки так и прыснула в кулачок.

- Странно, читать умеет, а говорить только учится, - призадумался Лажа. – Наверное, он головой ударился, редкая форма амнезии. Теперь возникает три основных проблемы: его надо помыть, накормить и назвать. Имени своего он, по всей видимости, не помнит.

- Я его назову. Пусть будет… Ну, например… Да, пусть будет… Майр.

- Майр? Хотя и красиво, но неудобно. Помнится, в детстве ты хотела завести попугайчика и так назвать.

- Кто его нашёл?! – рявкнула Маки.

- Я что, я не против, - моментально сдался Лажа. – Как скажешь, сестричка, - но сестричка уже отступилась, обратившись к своей новой жертве:

- Чучело, ты понял, ты – Майр, Майр, запомнил? Ну скажи – Майр!

- Майр! – гордо повторил свеженазванный.

- А это – Лажа, - поучала Маки, - а я – Маки. Ну-ка, повтори: Лажа, Маки. Ну, кто я?

- Маки! – радостно сообщил Майр.

- Ух ты, прогресс! – обрадовалась Маки. – А это кто?

- Дурак Лажа.

- Кто?! – возмутился Лажа. – Это ты дурак и чучело Майр! Повтори!

- Майр – не чучело, Майр – не дурак, - независимо отозвался человек со шрамом.

- Интересные ассоциации, - изумился Лажа. – Ну-ка, найди толковый словарь и дай ему почитать.

- Это мысль! – обрадовалась Маки и смылась за словарём.

Большим облегчением было то, что Майр умеет читать. Он засел за словарь, быстро пробегая глазами страницы, а Лажа вдруг подумал, что всё происходящее – словно игра, всё понарошку, не по-настоящему, и что же будет, когда и Маки это уразумеет? Хорошо, если Майра разыскивают, а если нет? Что делать с ним потом? Но, как мудро сказала Маки, потом наступит потом. И от этого даже на душе легче.

- Ну что, будем мыть его? – спросила Маки деловито.

- Мыть? – очнулся Лажа. – Ты о чём?

- Ты же сам предложил. Веди его в ванную.

- Но ты тоже будешь его мыть?

- Почему бы и нет?

- Он будет стесняться.

- Он НЕ будет стесняться! Равно как и не будет обижаться на обидные слова. Он чист, как ангел. У него нет понятия стыда, обиды и, наверное, добра и зла. Это в общих чертах. Он – как ребёнок. Дети, не научившись говорить, тоже ведь мало смыслят в жизни. Он – как чистый лист бумаги, на который мы с тобой можем нанести всё, что хотим. Не знаю, с чем его ещё сравнить. Возможно, от нас с тобой зависит его жизнь. Круто сказано, конечно, но всё именно так и есть. Интересно им заняться!

- Это ты сейчас так говоришь, но скоро он тебе надоест.

- Не надоест! Я хочу привыкнуть к роли покровителя. Так что там насчёт купания?

- Может, ты его ещё и разденешь?

- А ты хочешь мыть его прямо в одежде?

- Я вообще не хочу его мыть.

- Так мне самой этим заняться?

- Ладно уж, я его искупаю…

- Я тебе помогу!

- Не стоит…

- Не беспокойся, он же не стеснительный.

- Зато я стеснительный! Раздевать молодого парня при девушке…

- Интересно, что же у него есть такое, о существовании чего я не догадываюсь?

- Один-ноль в твою пользу. Я убит наповал твоими неопровержимыми доводами и выкидываю белый флаг. Майр, пошли! – Лажа обречённо вздохнул, взял из рук находки словарь и потащил её за собой. Маки тактично подождала, пока Лажа разденет Майра и посадит его в ванну.

- Так и быть, я помою ему голову и спину, а ты – всё остальное, раз уж ты так меня боишься, - смилостивилась Маки. Она двумя пальцами приподняла штаны Майра и поделилась впечатлениями:

- Одежда красивая, на нашу не похожа, какая-то в деталях совсем другая; в целом же он вполне может ходить в ней по улицам, не вызывая удивления у прохожих. Материал незнакомый. В общем-то, чистые шмотки, но этим типчиком как будто недавно пыль вытирали. Обыкновенная комнатная пыль… Не понимаю, - она занялась мытьём головы Майра так, словно собиралась вырвать ему все волосы. А волосы у него были чуть ниже плеч, густые, жесткие, очень красивые, какого-то невообразимого незапоминаемого цвета.

Видно, Майру в глаз попал шампунь – слёзы катились градом, глаз покраснел, - но Майр даже не догадался промыть его водой. Короче, реакция патологическая. Пришлось самой Маки выручать его. Лажа стоял в сторонке и наблюдал за действиями кузины.

- Ловко у тебя выходит, - сказал он.

- Что, ещё тебе устроить головомойку? – огрызнулась Маки.

- Нет, я уж как-нибудь сам, спасибо, - испугался Лажа.

- Вот и всё, - сказала Маки, вытирая руки полотенцем. – Дальше – твоя работа. Но мыть его – сплошное удовольствие. Послушный, аки агнец. Но ничего, мы с тобой быстро его переучим!

- А что он наденет? – справился Лажа, с тяжёлым вздохом берясь за мыло.

- Его одежонку я постираю, - пообещала Маки. – Но сейчас не ходить же ему по квартире голым! Всякому чувству моей развращённости есть предел.

- Я бы сказал – извращённости, - пробормотал Лажа.

- Что?!

- Ничего-ничего, это я так. Пойди в мою комнату, там в шкафчике есть мой старый банный халат. Бельё я сам ему найду и одежду дам свою. Мы с ним одного роста, правда?

- Да, примерно.

- И фигура одинаковая, только он чуть уже в бёдрах. Будем надеяться, мои штаны с него не свалятся.

Маки отправилась за халатом и еле-еле нашла его в хаосе Лажиного шкафчика. Когда вернулась в ванную, Майр, как лесной бог, стоял в полный рост в ванне, а Лажа поливал его из душа.

- Ой, - Маки деликатно отвернулась. – Вот халатик. А знаешь, он очень даже ничего!..

- В каком смысле? – у Лажи почему-то порозовели щёки и начали гореть уши.

- Во всех, – Маки лукаво улыбнулась. – Какие мышцы, какая кожа!.. Ладно, ладно, не буду. Лицо у него интересное, весьма привлекательное и даже милое. Лицо человека, не вкусившего  плода от древа познания Добра и Зла. Впрочем, насчёт добра сомневаюсь, а вот Зла – точно. Красивый парень.

- Добро – это заразно, - определил Лажа. – Раньше ты сказала бы «клёвый чувак».

- Ты и сейчас – клёвый чувак. А он – красивый парень. Правда, Майр? Кто такой Лажа?

- Красивый чувак.

- Тоже правильно! Понял, Лажа, ты – красивый чувак! Устами младенца, как говорится… Всё, хватит его мочить, вытирай, - Маки подала кузену толстое махровое полотенце. – Ну что, осталось его накормить? Пойду приготовлю что-нибудь, – Маки удалилась на кухню.

Лажа не только вытер Майра и облачил в свой халат, но и расчесал его роскошные волосы.