Про Шапшу, Ганибала и подпольное казино

I
В конце 90-х в деревне Шапша работало знаменитое казино. Сказать, что в него приезжали играть из Ханты-Мансийска – ничего не сказать. Подумаешь, всего-то 20 километров. Нет, в него ехали из Юганска и Сургута. Если бы в те поры уже была дорога на Нягань – ехали бы и оттуда.

Какие в этом казино проигрывались состояния… Сказыват, купец Мамедов из Юганска, хорошо поднявшийся на торговле китайскими кожаными куртками, спустил однажды за ночь сумму, равную годовому бюджету небольшой европейской области. Какой-нибудь Калужской или Орловской. И если вы думаете, что его после этого стал меньше уважать, то вы просто ничего не понимаете в картах. Да и в жизни.

Шапшинские, когда вспоминат те времена, сладко закатыват глаза, причмокиват и поглаживат себя по животикам. Чо уж там, справные были времена. Чаевые в кабаке давали такие, что врачу в окружной больнице целый год работать надо)) И если бы с этих доходов хоть немного перепадало местному бюджету, ну хоть чуть-чуть, Шапша сейчас была бы такой богатой, что сургутяне не задавали бы свой любимый вопрос после третьей рюмки: почему Сургут не столица? Какой Сургут, какой Ханты-Мансийск? В Шапше, в Шапше был бы сейчас пуп земли, все эти биатлоны, кинофестивали и этническая преступность. Правда, когда разговор доходит до этого пункта, до этнической преступности, шапшинские отчего-то меняются в лице.

- Нет уж, пускай Ханты рулят, - говорят они и зло скалятся.

II

После смерти Петра Великого рейхсмаршал Меншиков удалил Ибрагима Ганибала от двора. Его переименовали в майоры Тобольского гарнизона и послали в Сибирь с препоручением измерить Китайскую стену. Про эти измерения мы расскажем в другой раз, сейчас же у нас будет иная история.

Негр, как пишет о нём Пушкин, был нрава крутого и если уж чего решил, перечить ему не моги. Решил он однажды отправиться на север, по Иртышу, путём Богдана Брязги.

Устроив разнос местному чиновному люду в Демьянском, Горнофилинском и Самарове,  пожелал он увидеть знаменитую на всю губернию Шапшу. Местный житель Спиридон Конев по прозвищу Зигизмунд учудил в ту весну дивную чудесу. Пошил он из добротной серпуховской парусины мешок зело большой, наполнил его горячим дымом и катал всех желающих над разлившейся Обью, над кедровой тайгой и дальними выпасами.

Жители соседних деревень пришли в большую ажитацию от такого предприятия, стали мешки шить-надувать, да будущий барыш подсчитывать. Только ничего не выходило у них. Весь дым улетучивался, а с ним и надежды.

Стали мужики Зигизмунда водкой поить и секреты выпытывать. Да всё без толку – выпьет он ведро и домой пойдёт, коню за ухом почешет и пацанве подзатыльников отвесит. А поильщики его под лавками лежат, все вопросы каверзные позабымши.

Сказывают, только Ганибалу удалось перепить Зигизмунда и вызнать рецепт секретной пропитки воздушного шара. После этого вернулся он в Тобольск, написал коменданту крепости рапорт про чиновные лихоимства и самовольно в Петербург отправился. Чем он занимался следующие десять лет, сегодня доподлинно не известно. Пушкин пишет про жизнь в тайной ревельской деревне, но мы-то знаем, что за этим может скрываться. Как бы то ни было, всего через полвека после ганибаловых опытов братья Монгольфьер запустили-таки барана, петуха и утку на воздушном шаре.

А что Зизигмунд, спросите вы? А ничего. Покатал он ребят над Шапшей до осени, да и охладел к этой затее. Новая мысль у него образовалась. Но об этом в следующий раз.