Квазимодо герасим

                Квазимодо Герасим

  1.
Кто нарекли таким редким именем – Лазарь, он не знал и никогда  не додумался бы выяснять. Родился, вот и назвали. Он и вовсе привык думать, что дети рождаются уже с готовым именем. Не номера же присваивать. Да и какая, собственно, разница.
А имя ему дал батюшка поселковой церквушки по просьбе обоих набожных родителей – Ивана и Зинаиды. Он родился третьим по счету, но был единственным ребенком, ибо первых два померли при родах. Этот также родился длинным по росту, но хилым и с огромной головой и едва дышал, что Зинаида начинала уже причитать, ожидая всё тот же приговор. Однако, пацан заорал на всю операционную после третьего шлепка по попке, дескать «Буду жить, только не бейте!». И все же  получил от акушера еще один , контрольный, шлепок: «А куда ты денешься, заморыш». Родители посчитали, что он воскрешен самим Христом им на счастье и, по совету батюшки,  назвали Лазарем. 
Так, на свет божий появился Лазарь Иванович. Рос мальчик молчуном и не капризным, хотя родители души в нем не чаяли и сильно баловали. Пацан сидел себе в углу, играл и принимал все как должное. Лицом он, мягко говоря, не совсем удался, но его длинные и широкие в деда кости быстро обрастали мясом, придавая более симметричный и сносный вид, чем он бесконечно радовал родителей. Как принято , и ежиха говорит, качая свое чадо : « Мягонький ты мой». Во дворе, а после и  в школе, с ним никто не дружил. Он любил слоняться в одиночестве, а учителя «вытягивали» из него на уроках каждое слово щипцами. Однако, задачки решать Лазарь Иванович любил и даже давал списывать всем подряд. Его, правда, никто и не спрашивал – забирали тетрадь без спроса и списывали все, кому не лень. Его это не волновало.
После окончания восьмилетки, Лазарь пошел работать учеником шлифовщика в фанерный комбинат, расположенный в поселке. Из деревень их возил служебный автобус «Пазик», всегда переполненный, как бочка с селедкой. В город, куда подалась вся молодежь, его не отпустили, боялись за него,  да и сами родители уже были не так молоды. Он ведь должен был быть третьим ребенком, а они после каждой неудачной попытки не так быстро набирались смелости, чтобы снова пытаться обзавестись продолжателем рода.  Комбинат, который был так назван без особой скромности, имел два маленьких цеха, но заказы были всегда. Клееная фанера у них изготавливалась, можно сказать,  в ручную и была качественная, что вполне устраивало заказчиков - мебельный цех и фабрику музыкальных инструментов, расположенные в городе.  Малотоксичная клеевая смола приобреталась у других, что было весьма накладно, но комбинат был на плаву и даже имел свой Дворец культуры и подсобное хозяйство с теплицами и свинарником для заводской столовой.
Это двойное прозвище «Квазимодо Герасим» прилепился из-за сутулости и известного всем рисунка детской литературы о Герасиме, утопившим Муму.  Лазарь, малость походил на изображение  книжного героя, а кто прочитал про французского горбуна никто и не знал.
Отслужил Лазарь в артиллерийских войсках, куда его направил сам военком. Будучи человеком дотошным этот старый майор решил : «Уж больно огромадный детина этот призывник, не обойти его и не передвинуть. В пехоте он замается окопы под свой рост капать, пусть пушки таскает». Службу он перенес так же нормально - громко радоваться не мог, но и жаловаться не умел. Команды исполнял так, как и приказывали. На нем «ездили» не только старослужащие, но и свои сверстники и никак не могли привыкнуть его характеру. Он мог провернуть всю работу расчета один, но уставали к концу дня те, а не он. Служба, она только кажется длинной, но тоже проходит быстро, особливо для таких, как он. Зима-лето, зима-лето, и ты дома.
Когда Лазер вернулся домой, мать сильно болела, а отец совсем опустил руки и не отходил от Зинаиды. Так уж получается в этой жизни, что в подобных случаях первыми поддаются, казалось бы, самые сильные мужики. Более слабые, как менее приспособленные, продолжают оставаться теми, кем они были всегда. Потрясений они испытывают тоже не в таком количестве, как волевые. Связь с женами у них тоже менее слабая, протекающая в одном направлении - от жены к ним - задевает не так больно. Сильное же и широкое в любви сердце, обычно предпочитающее не брать, а отдавать само, не находит  привычного смысла работы из-за образовавшейся пустоты внутри себя. Оно страдает от поисков  и избытка чувств и не находя привычный  объект, быстро начинает терять эластичность , болеть и чахнуть.  Будь ты трижды технарем,  отрицай отсутствие души, предполагая, что сердце – всего лишь насос по перекачиванию крови, но там расположен этот комок чувств, называемый душой, дисбаланс в котором, пожалуй, и нарушает работу поршня.
Иван, после похорон жены, прожил недолго. Занять себя чем-нибудь другим не смог, отовсюду зияла пустота и никчемность всяких потуг. Смысл жизни исчез так и не понятый им до конца, и впереди не было ничего, ради чего стоило начинать что-либо заново.
Мать болела долго, и в течении целых шести лет Лазарь был возле родителей, ухаживая за стариками, выполняя любую работу. Состояние отца он понимал и никаких упреков ни разу не высказал. После похорон отца, он стал еще более нелюдимым. Жителя деревни, ранее называвшие его за глаза двойным прозвищем «квазимодо Герасим» из-за фигуры и общего вида, придумали новое – «Бирюк».   

                2.
Женился Лазарь, когда ему исполнился 41 год. Вернее ему сосватали Галину, проживающую со старой матерью в деревне Поляны за рекой. Деревня, наполовину брошенная,  множеством старых нежилых хибар, заросла бурьяном и была окутано старыми тополями с вечно пыльными огромными листьями. Лазарь в тот год, как-то отряхнулся и один, без подмоги, стал рубить дом во дворе родительского дома, построенного еще дедом. Работал он, не зная усталости с утра и до темноты. После Армии устроился на тот же фанерный комбинат, но начинал тюкать топором до служебного автобуса, а после работы продолжал в том же духе. Когда он успевал переодеться и ел ли вообще чего-нибудь, никто не знал. Увидеть пустой двор мало кому удавалось, вечно там копошился и тюкал топором высокий и сутулый Бирюк, словно заводная игрушка, батарейка которой никак не могла выработать срок службы. Толи он, таким образом, уходил от тяжелых мыслей, толи и в правду решил начинать новую жизнь, кто его разберет. Бирюк – он есть бирюк.
Все знали, что за рекой со старухой ведьмой живет женщина по имени Галина. Шла в народе молва, что она с помощью матери присушила когда-то мужика, проживающего в поселке, который, от постоянного употребления заговоренного старухой зелья заболел головой и стал сильно её бить. Из уст в уста передавали, что мужчину, впоследствии, совсем отравили  ядом, изготовленным старухой, поскольку со временем он причастился бить смертным боем  их обеих. Мужа Галина хоронила на общем кладбище, и эту могилу предпочитали обходить все жители этих деревень. В родительские дни туда никто не подходил, а хоронить усопших предпочитали подальше от этой могилы. Галя работала в заводской теплице, что люди, в одно время , перестали есть огурцы с помидорами , пока администрации комбината и сельских поселений не провели «разъяснительную работу».   В столовой комбината и вовсе было объявлено, что второе блюдо не отпускается тем, кто не берет салат из огурцов и помидоров. Такое безобразие, конечно, продолжалось всего пару дней, но подействовало. С Галиной так же никто из товарок дружить не хотела, хотя она всегда выказывала простой и открытый характер. Начальство её ценило и ничего потустороннего не находило.
Неизвестно, кто был  инициатором, но жильцы деревни решили женить Бирюка на этой Гале. «Одного сапога пара, - говорили они. – Пусть это лихо будет сосредоточено в одном месте, так будет спокойнее». Сватов выбирали, чуть ли не сельских сходом, собравшись возле клуба, долго спорили и отправили на лодке сватов к старухе-ведьме, чтобы она отдала свою дочь за их Бирюка, поскольку де он не пьющий, работящий и никогда женатым не был. Возможно, что эта была лишь злой шуткой кого-то из жителей села, но никто не ожидал такой быстрой реакции. Уже на другой день старуха переплыла на нанятой моторной лодке вместе с дочкой к их Бирюку, а обратно уехала одна, буквально минут через десять-пятнадцать. Жители, вышедшие на улицу для долгого обзора «представления»,  остались с открытыми ртами, только и могли, что уставившись друг на дружку, хлопали глазами.  Главное дело, никакого скандала или ругани из дома не доносилось, только Бирюк в этот вечер топором не тюкал. Все жители деревни легли  поздно и недовольные, словно проделали напрасный тяжкий труд, а отдачи от неё никакой не было. 
Галина в это время брала инициативу в свои руки и обнаружила, что Лазарь неплохо разговаривает, умеет краснеть и очень дружелюбный мужчина. Первым делом, она подмела полы и , собрав немытую несколько дней посуду в ведро, пошла на речку. Прошла она огородами, чтобы не удовлетворить любопытство вконец разочаровавшихся жителей.
На другой день, они оба отправились на автобус и разошлись по рабочим местам. Вечером жители, не дождавшись никакой увеселительной программы, вообще пали духом:  Лазарь тюкал топором, а Галина, придя из магазина, собирала щепки, топила в саду печку и готовила еду. Словно так всегда и было. Они что, издеваются? О чем теперь им судачить, что обсуждать?  Вот и сватай таких, после этого!

Спать вместе легли на четвертую ночь. Инициатива снова исходила от Галины, хотя и не скажешь, что Лазарь имел что-то против этих стараний. Он, молча, соглашался со всем, что она предпринимала и даже, оттаивая и словно освобождаясь от большого груза вечного одиночества, почти прорычал:
-  Я же тебя сейчас всю сожру, дура ты такая.
Как говорится, ласковое слово и коту приятно, а то, что это было проявление ласки, Галя не сомневалась. Молча  улыбаясь в темноте к этому дрожащему голосу, она , вдруг, яростно подалась  к нему навстречу и полетела высоко-высоко, почувствовав длительную сладкую истому. Природа-матушка превратила их в одно целое,  и казалось, радовалась вместе с ними к такому вполне  безвинному, в принципе, занятию.
- Я лечу, милый. Я лечу, - шептала она, более разговорчивая по своей натуре.
И тут, долгое время молчавший даже среди людей Лазарь, брякнул не совсем осознанно, но достоинством практичного человека:
- Летай планеристка, летай, но смотри - не залети. Сначала надо дом достроить.
В начале, оба поняли, что прозвучало предостережение, но продолжалось это в течение всего нескольких секунд, а после осознали, какой прозвучал каламбур, и долго смеялись, тесно прижавшись друг другу. Вспоминали и продолжали смеяться и потом , попивая  чай в маленькой кухоньке.
Однако, как говорится, дни стояли лётные и она, конечно же, залетела. Лазарь никакого недовольства не высказывал, а напротив, стал каким-то домашним. Глаза его потеплели, было видно, что он прячет счастливую улыбку, а сам весь сделался открытым, каким никогда раньше не был. С этого момента Галя стала замечать, что он вполне красивый, по своему, мужчина, а местами даже симпатичный.   

3.
Достраивая дом, Лазарь решил перевезти к себе и тещу-ведьму. Иначе как-то не совсем по-человечески получается.  Что она одна может делать? Привыкший, и длительное  время ухаживавший за своими родителями, не мог допустить, чтобы его Галя не имела такую же возможность быть возле матери.  Ведьма, которую –как выяснилось- звали Степанидой ничем от других не отличалась, хотя и была остра на язык и действительно владела кои какими навыками врачевания. К ней правда никто не обращался, пока не захворала корова Игнатьевых, объевшаяся, на халяву, клеверу из участка подсобного хозяйства. Она паслась там целый день и была такая надутая, хоть запускай на небо, как гелиевый детский шарик. Её гоняли по деревне и переулкам почти целый день, но  безрезультатно – желудок не работает, вот-вот протянет ноги ( извините копыта ). Тогда-то Степанида пришла во двор Игнатьевых сама и предложила своё снадобье, от которого животина быстро разрешилась от бремени, выдав энное количество навоза и на другой день встала на ноги ( извините еще раз - копыта). Второй случай так же был связан с коровой, но уже других хозяев. Она сломала себе рог, откуда шел сгусток крови, и скотина перестала есть. На этот раз к Степаниде обратился пастух, павший в немилость перед населением.
- Замордовали совсем, тетя Степанида, - говорил он, - будто это я с ней бодался. Житья теперь не дадут.
Мазь Степаниды из толченых трав, перемешанный древесной золой, дал поразительный результат. Корова стала питаться, а обломок рога перестал тревожить её так быстро, что пастух, гоняя стадо возле дома Лазаря, почти перестал материться. Такого почета еще никто не удостаивался. Пройдя  чуть дальше от этого дома , он снова принимался орать на всякую животину такими словами, что приходилось прятать детей.
Таким макаром, бабка Степанида сама завоевала нормальное отношение сельчан и теперь получила вместо «ведьмы» новое прозвище- «коровий фершел».   В их деревне испокон веком привыкли давать друг другу различные прозвища. Обижаться не приходилось.
Дом поднимали в начале зимы, созвали ещё четырех мужиков из числа бывших одноклассников, которые были не прочь оказать посильную помощь. Теща Степанида загодя приготовила снадобье с более приятным и противоположным эффектом, Оно не годилась на то, чтобы поднять на ноги корову, но мужика с копыт свалить могло вполне. Дом не казался таким большим, но оказалось, что изнутри очень даже просторный. Раньше никто и не видел так близко, не считая коллегу с работы Тагира, который приходил снимать размеры проемов для изготовления оконных рам. Оставалось постелить полы и пригласить нормального печника. Мужики, естественно перепились, но уже после хорошо проделанной работы и остались довольны, получив причитающиеся в таких случаях плату. Все обошлось. В хибарке был порядок, ибо никто не захотел отметить событие дома. Внутри новой «коробки» будущего дома пить было приятнее, поглядывая на свою работу и бахвалясь каждый своей удалью. Пахло стружкой, и через проемы будущих окон врывался свежий ветер. Красота. До большого снега Лазарь переедет в новые апартаменты. После ухода мужиков, он вошел в хибарку, которую теперь называли времянкой. Там было душно. Галина, бережно обнимая сильно раздавшийся живот,  слушала оперу по телевизору. Кто-то ей подсказал, что ребенок, находясь в утробе матери все слышит и воспринимает музыку лучше, чем другие, что это развивает в нем восприимчивость к прекрасному. Теща так же подходила туда, вытирая руки о передник, но плюнула и ушла, вынося свой железный вердикт:
- Скулит, как сучка  в заборе застрятая.
Лазарь вышел обратно. Ему хотелось посидеть и покурить снова внутри будущего дома, но уже одному. Как долго он ждал этот момент, кто бы только знал…
Галину с сыном Иваном привезли из роддома уже в новый дом. Бабка Степанида забегали пуще молодых, словно и была занята тем, что ждала вторую молодость. Это был и её домом. Она даже не пожалела самые дорогие для неё вещи: отдала дочь замуж за никем нелюбимого квазимоду Герасима и продала дачникам дом за рекой, чтобы тот мог купить шифер и доски.  Не забывала время от времени «случайно» напомнить об этом зятю.
Впрочем, время останавливаться не хотело и неслось, согласно распорядка. Рос и Иван Лазарьевич, ширококостный  в папу, но с маминым миловидным лицом и был ужасно разговорчив, словно пытался наговориться за двоих – за себя и папу. Родилась у них и дочь, но через два года. В деревне уже мало кто помнил о прозвище «квазимодо Герасим» и «Бирюк», но если вы вдруг приедете туда и спросите дорогу к  магазину, то вам ответят:
- Вон видите бирюковский дом с высокой крышей, так вот за ним через два дома к магазину и упрётесь.
Название «бирюковский дом» так и осталось, но никто из молодежи не знал откуда оно взялось.
Галина содержала мужа опрятным и приятным на вид, часто «выгуливала», чтобы люди видели, какой он у неё ладный. И пусть, будучи молчаливым с детства, не помнил слова не одной песни, никогда не пел,  но душа его пела всегда, и был он самым надежным и несказанно нежным мужем.