Мне всё равно

Как-то раз я решил выйти на улицу. До этого я не выходил из дома чёрт знает сколько дней, и стал совсем похож на кусок детского светленького дерьма. Я не помню, когда ел в последний раз – на эту мысль меня натолкнула тучная старая женщина, которая пожирала свою сосиску в тесте, обильно облитую майонезом. Как ни странно, сакральный диалог («Че пыришься?» «А ты че?») не произошёл, хотя я минут пять смотрел на неё в упор. Может, они все подумали, что я уставился в никуда. В этом смысле быть похожим на наркомана или душевно больного очень удобно: либеральное прогрессивное человечество ставит тебя, калеку, ниже, чем себя самих, и поэтому прощает тебе некоторые слабости вроде рассеянного, отсутствующего (на самом деле схватывающего каждое движение) взгляда, глупых звуков, которые ты иногда издаешь, мерзкого запаха, источаемого тобой. Они все тебе сочувствуют, никто не хотел бы быть тобой. Они, вероятно, думают, что твоя жизнь похожа на ад, что ты можешь только считать недели, месяцы, может, годы до смерти. На самом деле им всем никогда не понять, каково это – оказаться в другом, непривычном мире, измененном твоим же мозгом. Сам он – твой мозг – это сделал, или ему кто помог – это чудесное, не сравнимое ни с чем ощущение, которое, по правде говоря, не все могут «поймать». Многие боятся его, не хотят признавать существование других измерений, не решаются расширить сознание, и ограничиваются только тем, что называют «удовольствием». Сомнительное удовольствие, если не принимать эффект полностью. Оговорюсь – я имею в виду наркоманов. Про душевно больных ничего сказать не могу – здесь нужно каждый случай рассматривать отдельно. Психиатрия ещё находится на примитивном уровне, на уровне кремния и огнива. Поэтому, честно говоря, я не вижу смысла современного деления людей на здоровых и безумных потому, что не представляю, кто может быть достаточно объективным для определения рамок безумия, одинаково подходящих для всех людей.
Впрочем, я не об этом. Зелья у меня ещё полно, вышел на улицу я не за этим. На сегодняшний день от жизни мне нужен был ящик пива и блок сигарет. Я направился в соседний супермаркет, где меня знали продавцы. Радует то, что они не донимали меня вопросами вроде «О, боже мой, что с вами?», «В порядке ли вы?», «Не обратиться ли вам к врачу». За подобные вопросы в своё время много людей были нещадно биты мной; но время прошло, силы не те, что раньше. Сейчас я просто пошлю ублюдка к чертовой матери и скажу, чтобы не лез не в своё дело (как бы ни было это похоже на глупое киношное клише).
На кассе была очередь, позади меня стоял мужчина с ребёнком. Ребёнок, как и полагается, орал во всё своё маленькое гадкое горло. Но мне было всё равно, в моих наушниках звучал последний альбом The Black Flag, и так получалось, что детские крики были иногда уместны. Я расплатился за ящик Lowenbrau и блок Marlboro, мысленно пожелал удачи кассиру, не спросившему мой паспорт, и пошёл домой.
Откуда я, по-вашему, брал деньги на подобный образ жизни? Думаете, воровал? Или, быть может, сопровождал богатеньких дамочек на некие абстрактные мероприятия с последующей жуткой ночью в несуществующем отеле? Не с моей внешностью, трансформированной веществами (и без того не самой приятной, кстати говоря), и природной неуклюжестью. Знаете, чем я занимался?
Всем знакомым (в существовании которых я всё больше и больше сомневаюсь) я говорил, что занимаюсь фрилансом. Каким только «интернет-мошенничеством» я не промышлял! И «волшебные кошельки», и платные курсы, и продажа несуществующих вещей, и платное удаление сфабрикованного заранее компромата. Меня ненавидело адски огромное количество людей. Для каждого дурачка я придумывал свой образ, где-то детали повторялись, где-то – нет. Ни одну мелочь я не оставлял без внимания.
Недавно мне удалось обмануть местного паренька с большим наследством на достаточно большую сумму. В тот же день он пришёл ко мне за советом. Я выслушал его, налил ему пива, даже открыл форточку по его просьбе, чтобы ему не так воняло мочой. Покивал с умным видом, сказал пару общих фраз и пообещал помочь в поисках. Как мало нужно человеку для успокоения! А ведь его близкие и этой ерунды сделать не смогли. Как много людей умирает только из-за того, что их никто не выслушал и не дал дурацкий очевидный ответ, который они и сами знают, но не всегда бывают в нём уверены. В городе у меня была репутация славного, но скатившегося парня, поэтому ко мне часто приходили с целью быть выслушанными. Мне было нисколько не трудно всех их выслушивать. С самого детства я был вынужден слушать моего не в меру умного младшего брата, который к тому же сильно обижался, если его слушают молча или перебивают. В целом, я идеально овладел искусством беседы ещё в ранние годы. Гости могли приходить ко мне в любое время, и они ни разу не заметили ни одного похмелья, прихода или отходняка. Особо внимательные могли спросить, что с моими глазами, на что я отвечал общей фразой: «У меня с рождения так».
Этот день я хотел посвятить рефлексии и страданиям, хотя поводов и не было. Наркотики «гасят» все естественные потребности, в том числе и тягу к половым сношениям. Сначала это было странно, потом я привык. Более того, если бы эта потребность не исчезала сама по себе, пришлось бы избавляться от неё силой воли – ни одна женщина, даже самая отчаявшаяся, не стала бы делить со мной постель. Повторюсь, я стал выглядеть как кусок дерьма. Но заботило ли меня это по-настоящему? Сомневаюсь.
Только я завернулся в одеяло – раздался звонок телефона. Звонил мой единственный друг, он, кажется, хотел увидеться. Я пригасил его к себе, он потребовал с меня пиво (и тут я порадовался своей запасливости и хозяйственности) и двинулся в путь.
Ждал я его почти час. Он вошел в дверь, окинул меня оценивающим взглядом и сказал мне, что вид у меня тот ещё. Я отшутился и предложил ему пройти на кухню, потому как столовую из зала я ещё не сделал (да и вряд ли соберусь).
Мы пили пиво и беседовали о жизни. Он рассказал мне о своей карьере, своей жене, своих планах на зачатие ребенка. Рассказал о том, как сейчас стало тяжело планировать семью – у его жены было несколько выкидышей, и врачи не могли сказать, в чём именно дело. Он спросил моё мнение о суррогатном материнстве. Я ответил ему, что плохо разбираюсь в этом, спросил, не причастна ли овца Долли из пробирки к этому промыслу. Он понял, что я шучу, и решил отойти от этой темы. Спросил, как мои дела.
Что же, я обо всём рассказал ему, в том числе и о последней авантюре. После этого он долго молчал. Потом разразился гневным монологом.
Дословно цитировать его незачем. В общих чертах – он обвинял меня в том, что я как-то не так живу.
Я не раз выслушивал подобное от своих родственников. От него я не ожидал такого. Только хотел ему предложить вступить со мной в объединение таких же «жуликов», как я; научить его, как зарабатывать деньги на глупых людях, а не на бесконечно утомляющей и бесперспективной работе.
Хотите сказать, у меня тоже нет перспектив? А как вам взлом Центрального Банка? То-то же. И это – не вершина.
Я мог тут же обидеться на него, вытолкать его и перестать поддерживать с ним хоть какие-то связи. Мог поспорить с ним на эту тему, и потом опять-таки вытолкать. Но я не сделал этого. Я кивнул головой, сделал вид, что тяжко задумался и произнёс традиционный набор лживых фраз. Мой дружочек чуть не прослезился от умиления и от того, как он (по его мнению) сильно на меня воздействовал.
Он распрощался со мной, взяв с меня обещание работать над собой и меняться к лучшему. Я договорился с ним, что буду звонить ему каждую неделю и отчитываться. Попросил передать привет жене и его матери. Он, в принципе, не сильно задерживался – сцен переглядываний, как в вестернах, не было. Он уехал на своём голубеньком минивэне.
Ну, а что сделал я? Естественно, я вытащил из своего телефона сим-карту, положил телефон с сим-картой на отдельный сектор заставленного всяческим хламом стола и написал на бумажке «Once a week», после чего пошел в подвал за новой дозой, включил в колонках какую-то веселенькую музычку и вставился.
К утру ко мне пришло полное осознание того, что и зачем я сделал.
От своих друзей я всегда ждал полного понимания, какого всегда хотел в детстве, насмотревшись на брата. Сам я это понимание мог хоть фурами рассылать по всей стране – его бы не убавилось. К сожалению, мой единственный друг не хотел принимать меня таким, какой я есть, и потому – пусть встанет в ряд к разным людям, которым я предоставляю лишь эфемерный образ, смутно имеющий ко мне отношение. Неприятно ощущать своего «друга» рядом с излишне доверчивыми простачками; но моя своеобразная доброта не даёт мне выбора.
Тем более, было очевидно, что больше месяца я всё равно не протяну, поэтому, к чему беспокойство? Я включаю музыку еще громче и ставлюсь тремя дозами сразу. Пусть моя судьба разрешится без меня.
***
Однажды, лет десять-двенадцать назад, я вознамерился стать порядочным гражданином. Это решение пришло мне в голову тогда, когда я заплатил гетере, а она велела мне полезать обратно в могилу и с криками бросилась прочь. Не то, что бы меня задели её слова, или я увидел в них хоть какой-нибудь смысл - в то время моё тело ещё не перешло на новый для него "режим", и женского внимания мне страшно не хватало. Тогда я думал, что выберу женщин, брошу джанк, найду работу, заведу семью, а потом и любовницу, о, больше женщин, женщин, женщин. Сейчас уже смешно вспоминать об этом, но тогда мне это казалось чем-то серьёзным и безоговорочным.
В тот день я проснулся в половине второго часа дня, уже от чего-то уставшим. Обычно после пробуждения я смешивал водку с кофе, жарил консервы - чудесный завтрак, не так ли? И сразу же после этого ужасного хрючева я ставился. Я осознавал, что дерьмово питаюсь, иначе не мог - воровством зарабатываешь не всегда столько, сколько хотелось бы. Однако, на джанк и сигареты мне всегда хватало. Если даже шуточная зависимость от никотина пересиливает все естественные потребности - что и говорить о джанке, который полностью подчиняет своей воле (или ты с его помощью подчиняешь всё живое в тебе себе, а не инстинктам и природе?).
Какая-то чудесная сила заставила меня встать с кровати и отправиться в магазин за овсяными хлопьями и молоком. На выходе из магазина у меня было два пакета зелёных овощей, семьдесят пять маленьких батончиков "Muesli Lunch", пять упаковок хлопьев и канистра молока. Сказать, что меня это не обрадовало - ничего не сказать. Вернувшись домой, я подумал, почему бы мне не вернуть всё это дерьмо обратно в магазин; но гордость взяла вверх, и через час вы могли найти меня лежащим на диване с полным желудком полезной еды. Ах, я как будто вернулся в вымышленное детство. В моём детстве самой вкусной и полезной пищей были остатки от отцовской "закуси" к пиву или чему-то покрепче; и, когда мои сверстники с упоением поедали сухарики и чипсы, я мечтал о каше и брокколи.
Которая, чтоб ей неладно было, просилась наружу. Вы все уже знаете, как джанк убивает аппетит. Однако, тошнота должна была отвлечь меня от мыслей о ширеве. Я считал в уме квадраты двузначных чисел, сочинял стихи с такими словам, как "ревербератор" и "контрреволюция", придумывал оправдания несуществующим преступникам. Мне казалось, что в таких "размышлениях" я провёл год или два.
Часы убедили меня в том, что прошло два часа. Однако, бороться с зависимостью - не так легко и весело, как я дерзнул предположить. Никогда до этого дня я не думал о том, чтобы всерьёз бросить. Я думал, что остановиться можно в любой момент, и что я даже не замечу, как расстанусь с давней привычкой. Один парень рассказывал мне, что одну из ломок он переживал прикованным к батарее. После этого он вернулся к джанку. Буквально на днях в местной газете напечатали его некролог. Вы, наверно, догадались, что парень - пока не попал в лапы джанка - был музыкантом и художником. Так всегда и бывает с творческими, но не вполне уверенными в себе людьми - они ищут расслабления, своего рода лекарства от скованности; но находят разочарование и смерть, только не сразу.
Итак, с одной стороны была машинка и доза, с другой - обычная жизнь. Правда в том, что эта "обычная жизнь" продлится ровно столько, сколько отметил вам джанк. Вы лишь возьмете небольшой отпуск, а потом - с новыми силами - вернетесь в армию разромастных зомби.
Что мне выбрать? Любой хороший человек помог бы мне "завязать" и был бы в какой-то степени прав. Но в этой ситуации кроме меня помочь мне не мог никто, а хороший человек из меня - как из говна аэроплан. Именно поэтому мне смешно вспоминать о той уверенности, с какой я пытался бросить джанк.
После этой дозы я, как ни странно, не почувствовал облегчения. Видимо, моё гнусное тело решило так проучить меня. Что мне оставалось делать, я ширнулся ещё раз и сразу же закурил. Дальше я помню только то, что очнулся примерно через день с болью в висках. Мне ужасно повезло, что я не спалил квартиру к чертовой матери - окурок попал прямиком в лужу непонятно откуда взявшейся блевотины.
***
Однажды холодным осенним вечером мои родители уехали на рыбалку. Ну, как сказать, родители. Я жил с отцом, а мать покинула нас сразу же после того, как я родился. Воспитывали меня сёстры отца, его братья и мать. Кроме меня им приходилось поднимать на ноги и младшего, родившегося впоследствии от другой женщины (которая, кстати, тоже недолго продержалась в нашем доме). Дом наш всегда был шумным, отец постоянно ругался со всеми остальными родственниками. Как ни странно, они терпели все его выходки. Он мог приходить домой пьяным, кричать на меня и брата – никто ему и слова не мог сказать.
Именно поэтому я всегда ценил то время, когда его не было дома. Я собирался почитать книгу или послушать музыку, но в зале сидели мои дяди и тёти и что-то обсуждали. Наверное, они решали, стоит ли переводить моего брата в школу для одарённых детей. Он сидел во главе стола и был явно доволен собой. Я спросил у тёти, можно ли мне ненадолго выйти. Сначала она не хотела меня отпускать, но мне как-то удалось её уговорить.
Я вышел на улицу, не застегнув пальто. Снега пока не было, лужи уже застыли. Я направился к магазину, рассчитывая купить хоть что-нибудь на свои карманные деньги. В детстве мне легко было поднять настроение – можно было просто отправить меня с деньгами в магазин. Любая покупка была для меня событием.
Я открыл дверь местной лавки, поздоровался с продавцом и пошёл осматривать ассортимент. Перед днём благодарения все люди уже успели купить необходимое, и поэтому ничего не было. Я подошел к холодильникам с пивом и долго смотрел на блестящие баночки и красиво оформленные бутылочки. Не помню, что мной двигало, но я взял одну. Как помню, это был Heineken.
Вы думаете, продавец послал меня к чёрту и велел проваливать? Нет. Он совершенно спокойно взял мои несколько долларов и подмигнул мне. Сдаётся мне, он сам сегодня собирался выпить, и поэтому был в хорошем настроении.
Я спрятал бутылку за пазуху и пошёл в старый двор, в котором меня точно не нашла бы ни моя семья, ни её знакомые.
Какое-то время я сомневался. А стоит ли оно того? Зачем я вообще это делаю? Я что, хочу стать таким же, как мой отец?
Одна часть меня понимала, что пить пиво, пока семья не видит – не самое достойное занятие. Но внутренний дебил, который советует почаще нажимать кнопку лифта и другие глупости, радостно визжал.
Я начал вспоминать все лекции о вреде пьянства, все жуткие изображения циррозной печени, жутких алкоголиков, похожих издалека на кучку строительного мусора. И в то же время я решил, что буду крайне похож на Лиама или Ноэля. Такой плохой парень, хулиган. Тем более – с Heineken. Я присел на скамейку, попытался открыть бутылку. Сначала у меня ничего не получилось, потом я подумал – не просто так у крутых парней всегда с собой открывашка на ключах. Всё, добро снова победило. Оставлю бутылку, может, с запиской, и пойду домой.
В траве что-то блеснуло. Да, конечно. Сама судьба меня направляет, а как же.
Нет. Это был нож. Но внутренний дебил всё-таки одержал победу надо мной, и уже через пять минут вы могли бы найти меня разрезающим несчастную жестяную крышку.
Если бы меня хоть кто-нибудь увидел, он бы точно засмеялся. Я сам сейчас, вспоминая тот вечер, хихикаю. На весь дом хихикаю.
На половине бутылки я понял, что мне нужно закурить. Я пробовал один раз, когда мне было восемь лет. Мой отец сидел в комнате и переживал расставание со своей второй женой, матерью моего брата. Он курил какие-то дешевые вонючие сигареты, пахло на весь дом. В тот раз я постучался к нему, осторожно открыл дверь, только чтобы убедиться в том, что он жив. Он улыбнулся мне, салютовал сигаретой и предложил закурить. Чтобы не обидеть его, я согласился и сделал пару затяжек. Голова моя закружилась, а что было дальше – я не помню, но по-моему отец отнёс меня в спальню.
Я отправился в ту же лавку, где купил пиво. Купил Chesterfield – на что-то получше денег не осталось.
Вернулся во двор, с трудом сел на качельку и понял, что поджечь сигарету мне нечем. Полный разочарования в жизни, я сбегал до другого магазина. Мне не хотели продавать зажигалку, но спички почему-то продали безо всяких вопросов.
С того дня я никогда не покупал зажигалки, презираю их всю жизнь. Каким нужно быть идиотом, чтобы покупать эту ерунду? Стоит дороже, хватает ненадолго, не срабатывает при сильном ветре. Не понимаю людей, которые покупают дорогие, бензиновые зажигалки. С ними возни больше, чем толку от них.
В третий раз я возвращаюсь в тот же двор. Как он мне надоел!
Я допил пиво и закурил. От первой затяжки, как водится, закашлялся и пожалел, что не оставил пива. Впрочем, это не столь важно. Мне стало чуть веселее. Ещё в начале своей «прогулки» я подумывал уйти из дома навсегда, и пусть бы эти люди заботились о моём замечательном братике. Ведь он такой умный, а что я?.. Сейчас меня это не волновало.
Я зашёл домой, громко поздоровался со всеми присутствующими. Зашёл на кухню, помыл ручки, достал из комода хлеб, поставил чайник. Никто бы и не подумал, что я немножко «расшалился» (так до сих пор говорит про пьяные дебоши моего отца его старшая сестра).
Но тут домой вваливается разозленный отец. Господи, пусть он пройдёт мимо кухни.
Но Бога нет, и окончательно убедился я в этом через десять минут.
После того вечера я стал ещё хуже учиться, стал ещё более замкнутым. Как хорошо, что продлилось это только до выпускного класса школы.
***