Пора

Я редко запоминаю имена людей. Все они сливаются в один поток. Цивилизации я благодарен за алкоголь, табак и слова вроде «эй», «чувак», «приятель», «послушай» - ими не обидишь человека, он даже не поймёт, что его (или её) имя не осталось в твоей пустой голове.
Однако это имя я запомню на всю жизнь. Венера. Нам тогда было по 15 и 17 лет – ей и мне соответственно.  Вообще, знакомы мы были давно, но общаться начали только в старших классах. Учились мы в разных школах – мои родители, ведомые непонятным тщеславием, отдали меня в частную школу, где было невероятно трудно учиться: я не мог списывать, потому что не платил учителям за то, чтобы они иногда закрывали глаза на контрольных работах; и поэтому вынужден был постоянно оставаться после уроков, чтобы исправлять оценки. Друзей в школе у меня не было, но с ребятами из нашего округа я прекрасно ладил. Мы вместе ходили на матчи, обсуждали местных девчонок и дрались бок о бок на разборках с разномастными чертями с других районов, посмевших посягнуть на честь и независимость нашего. Как мы начали общаться? Я стал больше времени проводить с одним парнем и его компанией, в которой была и она. Честно говоря, всех нас больше связывал подростковый стадный инстинкт – мы были разными, общего у нас было крайне мало.
Но не у меня и Венеры. Однажды, на одной из «пьянок», мы одни остались более-менее трезвыми, в то время как все остальные напились до потери чувства времени и пространства. Мы, как водится, сидели на кухне, курили и разговаривали «за жизнь». В тот раз мне показалось, что она намного умнее, чем все остальные. Она смело и с жаром рассуждала о книгах, которые я, по правде говоря, прочитал ещё года три назад. Я кивал и соглашался. Иногда вставлял свои реплики, но в тот вечер больше говорила она. Рассказывала мне о том, каково ей учиться в одной из школ нашего района. Говорила, что её окружают идиоты, что с ними можно только нажраться в говно и поржать.
Она очень много говорила, всего я уже и не вспомню. Утром она, уходя, сказала мне, что ей понравилось время, проведённое со мной, и что она была бы не против узнать меня получше. Придя домой, я обнаружил в своём кармане бумажку с номером телефона. Это была не просто бумажка, а, по всей видимости, бумага для «косяков» - папиросная, коричневая. То ли моё воображение работает слишком хорошо, то ли закорючка последней буквы была похожа на тот символ, который принято считать обозначением сердца.
Я позвонил ей в тот же вечер, а она подняла трубку и сказала: «Зайка, я так хочу спать, перезвони попозже, часов так через семнадцать». Меня это позабавило; я подумал, почему бы не дать бедной девочке выспаться – она ведь всю ночь меня развлекала.
Днём следующего дня я позвонил ей, и мы наконец-то поговорили. Если честно, эти несколько часов, что я не слышал её голоса, показались мне мучительными. Не знаю, почему – мы общались всего-то пару месяцев до этого (не считая того, что знали друг друга с детства). Мы говорили, само собой, не так долго, как в тот раз; но, когда я повесил трубку, я почувствовал, как моё подлое лицо растекается в идиотской улыбке. Так и ходил весь день, «как пятак начищенный» (ёмко резюмировал моё состояние мой старший брат).
Целую неделю я провёл так: с утра, как всегда, отправлялся в школу, потом прибегал домой и делал уроки, сразу же занимал телефон. Угадайте с одного раза, кому я звонил. Мы говорили обо всём. Я описывал ей свою школу, свою жизнь, делился впечатлениями и разными историями; как и она. Её поражало то, с чем я сталкивался в своей школе. Понятно, что я ей не жаловался – у меня не было поводов: попробовал бы кто из этих полудохлых наркоманов меня тронуть хоть одним своим вонючим пальцем, я бы закатал этого маменькиного и папенькиного сынка в асфальт. Свою силу я показывал редко, только тогда, когда они забывали, что меня лучше не трогать. У меня не было единомышленников, мне было одиноко, да и учителя меня не любили. Но разве парень вроде меня с таким не справится? Конечно, справится.
Итак, время шло, и я думал, нравится она мне или нет. До этого у меня были какие-то отношения, но они были скорее «за компанию» - в то время у всех моих "товарищей" появились дамы сердца, и я решил не отставать от них. Чёртово воображение дорисовывало ей черты, которых у неё не было, и она, таким образом, стала напоминать мне мой образ идеальной девушки. Как ни странно, моё представление об идеальных девушках было несколько отличное от «сиськи-длинные волосы-смазливое лицо-отличная фигура-всегда даёт». Для меня главным критерием было то, что у дамочки в голове, не насрано ли там, не пусто ли. Ещё я не любил в девочках желание казаться лучше, чем они есть. Можно долго перечислять такие пункты, но скажу я одно – она мне понравилась.
Я говорил об этом с некоторыми из моих друзей, которые не общались с ней, чтобы не «палиться» раньше времени. Все они советовали мне делать первые шаги, и видели в её действиях открытую симпатию ко мне. Я-таки решился позвать её прогуляться после школы на неделе.
Успокоительное и долгие уговоры сделали своё дело: на следующий день после беседы с одним из хороших знакомых я, вернувшись из школы, позвонил ей и предложил прогуляться. Как я радовался, когда она сказала: «Хорошо, конечно, пошли».
В сентябре погода располагает к прогулкам. Тёплое солнце, свежий ветер и ясное небо были нашими спутниками. Мы шли, просто шли, не разбирая дороги. Потом, когда начало темнеть, она сказала, что ей пора бы собираться домой. Я проводил её. Вот и неловкий момент у дверей подъезда. Она протянула мне руку для «дай пять», и что я мог сделать – я подыграл ей.
Я не животное, которому нужно только побыстрее запихнуть какую-нибудь часть себя в несчастную девчонку. Я уважаю личное пространство, понимаю, каково это, когда чёрт-знает-кто лезет обниматься или целоваться. Не развязывать драку из-за этого, в самом деле.
Как только у нас обоих выдавалось свободное время – мы шли гулять. Чем мы только не занимались! Сколько заброшенных зданий мы облазили, в каких местах мы были! Можно было бы целую книгу о наших похождениях написать.
***
Я стал замечать, что Венера начала по-другому ко мне относиться. Это проявлялось в незначительных мелочах. Её тон был чуть холоднее, чем обычно, она держалась скованнее и более отстранённо. Потом мы начали реже видеться – она ссылалась на обилие домашней работы. К тому времени я уже был знаком с её лучшей подругой, которую звали Кэти. Честно говоря, Кэти была симпатичнее, но я «был верен» Венере.
Вы и сами знаете, насколько трудно общаться с девушкой, которая тебе нравится. Одно дело – с теми, кто безразличен – можешь нести любую чушь, тебя не заботит её мнение. Я боялся сказать при Венере хоть одно кривое слово. В то время как она довольно часто говорило что-то, так или иначе задевающее меня. Тяжело было слушать истории про её бывшего, про разных симпатичных мальчиков. Уже тогда я начал понимать, что всё пошло не так, как надо.
И вот, когда мне удалось дозвониться до неё после недели молчания, она говорила как-то совсем холодно. Я не стал сразу звать её гулять, мы говорили на отвлечённые темы. И тут, посередине разговора, она выдаёт такую фразу:
- Надеюсь, я тебе не нравлюсь? Если мои надежды не оправдываются, то нам пора прекратить общаться.
И тут я почувствовал что-то странное. У меня нет и не было проблем с речью, но тут я смог только выдавить из себя что-то вроде «эм, ну, хехе, да ты что, всё в порядке». Перевёл тему, ещё немного поговорили и она ушла «делать уроки».
После этого я долго не звонил ей. Если мы встречались, быстро бросал ей привычное «Привет-пока» и делал вид, что ужасно тороплюсь. Да и она не то, что бы хотела меня задерживать.
Я начал больше общаться с Кэти, но само собой не говорил ей о чувствах к Венере. И тут, как-то раз, мы разговорились о ней.
Как много новых и интересных вещей я узнал о ней. Стоит ли перечислять всё, или хватит того, что на языке Венеры «делать уроки» - значит обслуживать парней при деньгах? Стоит заметить, что семья её не была бедной, на них не висели бесчисленные потребительские кредиты. Кроме того, она всегда осуждала девочек, занимающихся подобными вещами, а про таких парней она не могла вытащить из себя ни одного приличного слова.
При Кэти я не выдал своего разочарования. Я пришёл домой и лёг спать, не переодеваясь. Я спал двенадцать или больше часов. И обнаружил один пропущенный звонок. Смотрю, не верю своим глазам. Звонила Венера. Я перезвонил ей, мы нормально поговорили, она позвала меня погулять.
Я не стал давать ей понять, что знаю о ней чуть больше, чем ей бы того хотелось. Она спросила, не собираюсь ли я на матч, я сказал, что не думал об этом, а она ничего не ответила.
Как всегда я проводил её до дома, и потом шёл в одиночестве по раннему весеннему холоду. Природа расцветала, а в моей душе творилось что-то неладное. Как будто все чувства из меня вынули, прожевали, проглотили, отрыгнули и переехали вездеходами. Я начал понимать, как ошибался в ней. Многие её действия – позёрство, её лицемерие не знало границ. Уверен, что она сидела и обсуждала с этими парнями, какой я дурачок.
Мою уверенность (точнее, её отсутствие) в Венере усилил следующий эпизод. Мы договорились погулять, и вдруг она звонит и сообщает мне, что у неё внезапно приехали родственники. Что же, я весь день занимался какой-то ерундой. Вечером мне звонит Кэти, мы болтаем, она рассказывает о том, как у неё прошёл день. Она говорит мне, что не смогла увидеться с Венерой потому, что к ней, видите ли, пришли трое парней из команды. Я думал, я не вынесу этой новости, был бы я постарше лет на сорок – точно бы свалился с инфарктом. Я почувствовал только едкую горечь разочарования. Как минимум неделю я не выходил из комнаты, люди начали подозревать меня в том, что я спился.
С того случая я совсем перестал общаться с Венерой, как бы мне ни было трудно и плохо без неё. На её звонки я отвечать перестал, встреч с ней избегал. Я думаю, Кэти тогда поняла, что со мной, и не разболтала Венере ничего лишнего. Кэти поступила не подло – у неё самой не было на меня планов, она была влюблена в моего брата. Знаете, один из таких братьев, которых ты находишь в течение всей своей продолжительной или не очень жизни. Они до сих пор вместе, я иногда навещаю их дом.
Ничто не смогло повлиять на меня так сильно, как эта девушка. Если бы не она, я бы не научился так блестяще переживать разочарования в «любви».  Но поначалу подобный вид привязанности делает тебя намного слабее, ленивее, глупее. Как будто тебе отрубают руку или оставляют без одежды. Чем жить с этим, лучше уехать в другую страну, чтобы точно никогда больше не увидеть «возлюбленного» - кажется тебе первое время.