Нарисуй мне рыжую зиму...

Нарисуй мне рыжую зиму. Нарисуй мне пылающую медным костром страсть с опаловым взглядом вечности. Нарисуй мне его — смеющегося и счастливого, мандариновую улыбку Нового года и гранатовый блеск Рождества, пахнущего сосновой хвоей и корицей. И свежесваренным кофе с мускатным орехом — черным, как его глаза, и горячим, как его сердце. Цвет волос мне не важен — главное, чтобы дух в нем был рыжим — как мой...
Нарисуй мне рыжую зиму — даже если он родился летом в сорокаградусную жару. Он любит холод и обожает фисташковое мороженое с шоколадной крошкой. Представляешь, сейчас на улице минус двадцать, а он купил большую коробку своего любимого мороженого и приготовил мне особенный кофе — в тягучий ароматный напиток, предварительно охлажденный до еле-еле живого тепла, аккуратно положил щедрый кусок нежно-зеленого десерта... Ох, как вкусно! Правда, с моим горлом такие эксперименты опасны... Впрочем, все это — лишь плод моего воображения, никто и никогда не сварит мне кофе, потому что таких, как я — мало, очень мало. Нас называют развратниками и гедонистами — в этом есть доля правды. Мы любим наслаждение во всем — начиная от прикосновения летнего дождя и заканчивая более дорогими (и для кошелька, и для здоровья) удовольствиями...
Нарисуй мне рыжую зиму. Цвет глаз мне не важен — даже будь он зеленым, как первый лист березы. Ночью взгляд у нас всех темнеет, и в открывшиеся окна на мир, окружающий нас, смотрят наши внутренние демоны — в большинстве своем трусливые и мелочные, пакостники и завистники, разъедающие душу, но наши демоны — они  не такие. Они — большие озорники. И очень любят путать наши мысли и мутить рассудок, спутывать планы на будущее и разжигать не к месту наши чувства. А когда сделают свое дело, получив на свою шкуру дозу проклятий — понимаешь,что без них — скучно. И что они не дают тебе сойти с ума — они тасуют колоду событий так умело, что не успеваешь прийти в отчаяние — бац! А вон и свет в конце тоннеля! Пусть слабый, пусть далеко — но свет!..
Ночью мы все — черноглазые...
Нарисуй мне рыжую зиму. Встречающего рассвет на подоконнике своей студии с чашкой кофе в руках — душистым и пахнущим мускатным орехом. Чтобы нежные лучи румяного от мороза солнца ложились на лицо, вычерчивая скулы и линию волевого подбородка, прогоняя мглу в глазах... И выхватывая иней в волосах. Возраст мне не важен — с годами на такие вещи обращаешь внимание в последнюю очередь. Да и чем взрослее мужчина (настоящий мужчина! А не мальчик в упаковке!), тем насыщенней и острей его натура. С сигаретой в руке — чтобы сдохли эти якобы здоровые! Напоследок, задави ты их этим тяжелым ботинком их пресной жизни!
Мы горим всю жизнь — и в ветреные дни, и в ливень, и в жару, и днем-ночью полыхает наш костер. Но сильней всего он разгорается в морозное утро — когда все трезвенники прячутся в теплых конурах — мы выходим на улицу. Нам не страшен колючий поцелуй стужи. После двух чашек крепкого кофе с мускатным орехом — нам не страшен никакой холод. Мы — рыжие, мы — само тепло этого мира. Даже если цвет волос у нас — черный, белый или мышастый — мы рыжие духом... И мы — одиночки по своей природе...
Пожалуйста, нарисуй мне рыжую зиму. Читающего Шекспира и слушающего кубинские баллады старой певицы. Обожающего скорость и свист ветра в ушах. С грустной улыбкой белого клоуна в окружении безликих марионеток. В черном плаще и с открытым лицом на венецианском маскараде спрятавшихся за загадочными масками серых душонок (ты иногда замечал, что чаще всего маска интереснее того, кто за ней прячется?) - и все смотрят на него как на психа - «Карнавал же, а он даже не прячется...»
Пожалуйста, нарисуй мне рыжую зиму. С путанной душой — как узор как окне, с мятежной душой воина и пылающей рыжей душой...
Нарисуй мне рыжую зиму.