Прощение

    Отец Татки (так с любовью Пашка называл свою первую дочку) уехал на Мангышлак, когда ему исполнилось всего пятнадцать лет. Мать его Фатима  была  адыгейкой, а отец русским человеком, поэтому и привез Николай свою любовь в село, где вскоре у них и родился чернявый и кудрявый первенец Пашка, а потом и другой маленький красавчик.
   Пашка с детства был непредсказуемым ребенком. То его находили спящим на берегу горной речки, то он уходил сам в лес неподалёку и пятилетним приносил матери охапки первых фиалок… Когда в пятнадцать лет он отправился искать своё счастье на Мангышлак, никто не удивился… Не удивились и первым переводам  Пашкиных заработанных рублей, на которые вскоре и построили приличный новый дом.
    В семнадцать лет Пашка привез домой Милку вместе с малюсенькой девочкой, которую Пашка звал Таткой, а его Милка - Наташей… Фатима Милку невзлюбила сразу, когда узнала, что она старше её Пашеньки на пять лет и уже ожидает второго пополнения семейства.
   Заботы о Татке Фатима взяла на себя: нечего тут  беременной женщине таскать на руках годовалого крупного ребенка…тем более её внучку, которую она почему-то называла про себя доченькой…
Когда из роддома счастливый Пашка привез еще одну дочку, Фатима нарочито громко сказала: «Вот теперь у Милки своя дочка, у меня – своя! Я лично свою  Натусю обижать никому не позволю!»
   Всё шло хорошо, пока подрастала маленькая Танюшка…  Милке хватало забот обстирать и обгладить всю семью, а также вкусно накормить, ибо она окончила техникум пищевой промышленности и ей всегда хотелось показать своё искусство. Татой занималась бабушка.
  Фатима  неожиданно почувствовала свою ненужность, потому что в доме стала заметнее рыжая невестка Милка.
 С этого самого момента она возненавидела эту бестию, эту рыжую прошмандовку Мангышлака, у которой даже родителей не было, ведь выросла в детском доме…
  То, о чем мечтала Милка, рухнуло в одночасье, кода она ласково впервые обратилась в Фатиме:
«Мама, можно ко мне в воскресенье придут подруги?» Ей так хотелось испечь торт, попеть с соседскими женщинами песни, поболтать о том и сем…» То, что резко произнесла свекровь, стояло у неё в ушах много лет: «Какая я тебе «мама»? Мама тебе какая-нибудь шаболда, бросившая тебя, как дерьмо, в жизни… Тортиком подружек угощать? А ты хоть рубль заработала на этот тортик, ведь Павлуша спину гнёт. Не ты… Повеселиться захотелось? А мужу тоже хочется от тебя отдохнуть… Да твои бесовые привороты не позволяют, иначе как объяснить, что на старухе женился?  В Армию даже не взяли из-за твоих  вылупков!» В тот момент она даже забыла, что первым «вылупком» была её любимая Таточка…
   Милка села на стул… Холодный пот покатился   со лба…  Она тихо ушла в свою комнату…
Третьему Пашкиному ребенку родиться было не суждено. С сильным кровотечением вечером её привезли в больницу…  Скорую вызывал Пашка… Мать даже не вошла  тогда в комнату… Внук не увидел белый свет…Павел не сумел в душе  простить всего этого…Он слишком хотел сына. Милка рожать больше не могла…
   После больницы Милка с Пашей уехали на север. Фатима бежала следом за вагоном и кричала во всё горло: «Отдайте мою Татку! Я Вам этого не прощу! Проклинаю иродов!»  Поезд медленно уползал в осеннюю даль…Красивая шаль, медленно сползла с её опущенных плеч. Она  так и застыла на холодном ветру в грязной станционной луже…
    Младший сын Фатимы  женился сразу после мореходного училища. В дом к матери они никогда не приезжали, потому что знали историю с Таткой…Холод наползал на крышу родного дома…
На  имя Фатимы  иногда высылались посылки с заграничными тряпками, потому что  младший сын стал  капитаном… А потом его семья уехала в Израиль, и вести стали  слишком редкими… Сынок не приехал даже на похороны отца…
   Пашка приезжал с Таткой четыре раза, когда жив был еще дед, а Татка училась в школе…  Потом и Фатима ездила к Татке в институт и назло невестке купила тогда  внучке сразу две норковые шубки и золотые часики… Милка когда-то просила Павла об исполнении своей такой  розовой мечты… В новую Таточкину квартиру, которую они получили с её красавцем мужем, Фатима завезла новую швейцарскую  мебель и подарила автомобиль стоимостью в два миллиона. Её пустой дом был одинок и печален. Она проклинала свою судьбу, потому что Пашенька никогда ей после их отъезда не писал нежных писем, а только присылал открытки к праздникам и переводы к Дню рождения… Зато возил свою проклятую половину на Гавайи… Втайне она надеялась, что внучка позовёт к себе и даже намекнула об этом, когда Таточка родила близняшек, но вместо ответа получила фотографию малышей с двумя молодыми красивыми нянями, которых нанял богатый и заботливый  муж Таточки. «Пусть эта «профурсетка» Милка  завидует собственной дочери!»-думала Фатима. Откуда она взяла такое слово, она не знала…
   Особенно страшно стало, когда Фатима перестала самостоятельно ходить…  Вначале приходили соседки и подруги. Потом их визиты стали редки… Когда на улице пушистыми хлопьями падал снег, Фатима проснулась на постели, укрытая теплым, новым,  шерстяным одеялом… В недоумении она стала разглядывать непонятную вещь… Из кухни доносились какие-то звуки и шел пряный запах пирогов… «Таточка!»-радостно пронеслось в голове Фатимы… Она кашлянула и в ожидании  встречи  заплакала от счастья… От кухни веяло домом и уютом… Когда на пороге спальни появилась красивая, пышущая здоровьем женщина, Фатима не сразу поняла, что это её невестка. «Вы, Фатима Руслановна, не волнуйтесь, это я, Мила…  Приехала ухаживать за Вами… Паша возглавляет крупное объединение… Он не может приехать… Сейчас на полгода в Америке… Девочкам некогда. Танюшка - областной судья. Наташенька вот-вот родит другую двойню… У них няни … Остаюсь только я…
Перед Богом клянусь, что Вы об этом не пожалеете…»- Милка почему-то вытерла фартуком слёзы… 
      Фатима медленно приподнялась на постели… Ком в горле мешал ей говорить… Пересилив себя, Фатима наконец выдохнула: «Ты прости меня, доченька… Каюсь…Аллах дал ума только к старости… Время, видишь, поставило всё по местам… Я на коленях умоляю простить меня за грехи… Тебе, как дура, зла желала. .. Теперь вот только  одна ты  руку мне  протянула…» Она  хотела еще что-то сказать, но, искренно, первый раз в жизни, с облегчением разрыдалась…Милка упала перед ней на колени: « Мамочка, милая, не надо… Это Вы простите меня… Мы просто не поняли друг друга…
Всё будет хорошо…» И уже Фатима гладила Милку по седой голове и с умилением шептала: « Ты, доча, меня на «ты» называй… За столько лет родными стали… И Бог, и Аллах нас простил, потому что мы поняли всю правду  жизни… Я тебе благодарна по гроб буду… За то, то зла не помнишь, сиротинушка, моя ты бедная… Да я и на том свете каяться буду…Как только  я могла, как змея подколодная, ужалить… За счастье надо было посчитать…»
    Четыре года прожили они под одной крышей…
 Фатима всё своё родовое богатство  завещала невестке  Милке…
      За поминальным столом  все собравшиеся люди вспоминали маму Людмилы, ибо никто так и не увидел других детей и внуков…  Врач скорой помощи, застав Милку в слезах перед умирающей Фатимой, без конца повторяющую слово «Мамочка», сделав ей успокоительный укол, сказал на прощание: «Видно, хорошая женщина была Ваша мама. Без конца говорила мне всё последнее время, что Вы для неё самая любимая доченька на земле… А потом какая-то Тата…»

   30.01.14