Роза Люксембург и Владимир Ленин. Кто ошибся?

 На научно-практической конференции «90 лет с  Лениным и без него» 25 января прозвучал доклад  А.В. Ладыгина, старшего преподавателя кафедры истории России Уральского федерального университета.  Доклад нам показался интересным, очень научным, глубоким, важным и…  самое главное, неправильным.
В нашем отклике мы постараемся обойтись без цитат, хотя бы в научно-академических кругах цитирование считается признаком солидности и объективности, но у нас есть подозрение и, если хотите гипотеза, что цитатный перебор частенько мешает  выявлению истины, так сей цитатный перебор принимают за самою науку. Без философского осмысления правды не получается.
Интересным  и важным был рассказ о взглядах Розы Люксембург на роль «некапиталистической периферии» в развитии капитализма.  Пристальное внимание к этим воззрениям Р. Люксембург обратил известный российский экономист Олег  Григорьев.  Тезис А. Ладыгина состоял в том, что Р. Люксембург указывала на принципиальность той особенности капитализма, что у него имеется «некапиталистическая периферия», а Ленин не считал это принципиальным.  Сразу оговоримся, что такого «люксембургского» и не вполне «ленинского» пафоса у самого Олега Григорьева мы не почувствовали. Научная заслуга теоретических взглядов с точки зрения Григорьева в том, что Р. Люксембург показала, что империалистические страны, поделив мир на зоны влияния, дошли до предела своих «зональных» рынков, так что возникла неизбежность «империалистической войны». Ленин говорил о том же самом. Ленин никогда не игнорировал понятие колония, никогда не вкладывал в понятие империализм чего-то того, что за этим понятием обычно и коммунисты и социалисты и сам язык подразумевают, империализм это капиталистическая империя, где есть и метрополия и провинции, сиречь колонии.   
Но всё же тезис прозвучал. Люксембург была права, а Ленин ошибся. Конечно, Ленин мог ошибиться. Более того, наука всегда в чем-то ошибается, так как, как говорил Кузьма Прутков, никому не объять необъятного. Не ошибается только религия, но с безошибочностью религии соглашаются только те кто «верит», то есть постулирует  какие-то положения. Но всё-таки, скажу откровенно, ответ на возникший вопрос кто прав Ленин или Люксембург, я решил с завязанными глазами. Угадаете кто? Да… Ленин.
В целом коммунистическая деятельность  Ленина была неизмеримо больше и «эффективнее», чем деятельность замечательного  революционера  глубокого ученого-марксиста Розы Люксембург.  Конечно, дело не просто в интуитивно ощущаемых весовых категориях.  Просто если Роза Люксембург совершенно  точно и стройно в научном отношении показала, что предел  зональных империалистических рынков  неизбежно чреват войной за переделы этих рынков, то Ленин, вовсе этого не игнорируя,  обратил внимание на ряд архиважных для марксизма (социальной теории коммунистов) моментов.  Важнейшим из них был  (заявленный уже в работе «Что делать?» 1902 года) , что существует  два пролетариата, два рабочих класса: один каутскианский или тред-юнионистский, который  склонен идти на соглашательство, когда принципиальные экономические требования выполнены, другой – пролетариат , осознающий свою историческую миссию установления коммунизма.  Из этого  положения (и вследствие и после него) возникла и партия большевиков, и положение о союзе рабочего класса и крестьянства, и скрупулезная теория о революционной ситуации и «партии нового типа».
Предупредим читателя, что мы зашли в зону, которую очень любят советологи, марксоведы, лениноведы, социальные философы, которые не просто любят, а профессионально обсуждают, измеряют, соизмеряют  все  термины, применяемые марксистской теорией, все темы и проблемы под грифом «научный социализм».  Выявления фактов, которые бы были или могли быть представлены  как ошибки, грехи, несуразностей, странностей, промахов, противоречий и парадоксов, которые были у Ленина (и остальных классиков), само по себе, хотя и «подозрительно», но не является ненаучным. Обращать внимание на  ошибки, неточности вполне научно.  Более того, это  не только «допустимо», это очень хорошо, потому что, находя ошибки и неполноту теорий, мы двигаем наше знание вперед. Современные марксоведы (даже если они полны симпатии Марксу и Ленину) занимаются выявлением таких несоответствий , «ошибок» и помарок», но двигают «науку» лишь отчасти, как щука, заставляющая карася не зевать.  У самих «марксоведов»  адекватная научная картина не выстраивается.  По очень простой причине. Потому цели выстроить новое теоретическое знание, которое бы развивало наше понимание как  должна проходить социальная революция и движение общество к коммунизму, и них, марксоведов», нет, а есть лишь интерес найти что-то  «эдакое», так что получается лишь «советология» и , пусть бы даже хоть и вялотекущая, но антисоветчина..
Империалистические страны и блоки  к началу первой мировой войны дошли до конца рыоовк в своих доминионах. Мир поделен, и обо всем этом именно так мы  читали как у Ленина так и у Розы Люксембург.  Но Ленин создаёт учение о партии нового типа,  о нетред-юнионистском рабочем классе, о союзе рабочих и крестьян,  выдвигает положение об особом средне-слабом положении России в  империализме и, наконец, провозглашает курс на социалистическую революцию  в отдельно взятой стране и именно России. 
Современные марксоведы с националистической спецификой (типа В.К. Бакшутова) усматривают в позиции Ленина «священный национализм», другие усматривают таковой в миссии Сталина.  Но позиция Ленина исходила из реальных научных («материалистических») наблюдений.  Возможно даже, как политик-практик Ленин  многое не только знал, но, наверное,  и чувствовал (кстати, ученому тоже необходима интуиция) .  Россия не просто дошла до пределов  своего рынка.  Она дошла до некого большего предела, чем предел рынка.  Война оказалась для России не только войной за переделы рынка (у неё были  фантастические проекты  захвата Стамбула и расширения своего влияние на Балканах), она оказалась путём к национальной катастрофе.  Россия  сама была в зависимости от Антанты, если не «колониальном», то как позже стали выражаться «неоколониальном», так как  многие, включая стратегические отрасли принадлежали  иностранному капиталу и прибавочная стоимость активно развивающегося в России капитализма утекала к союзникам. 
Специфичность Российской империи была также в  особой структуре. Колонии России были смежными территориями, не столь богатыми как колонии Великобритании и главное по ряду объективных причин удерживать и присоединять свои доминионы Россия могла  на «льготных» условиях, что делалось, конечно, не столько из гуманистических соображений, сколько из реалистических.   Методы  присоединения соседей к России были кардинально иными, чем в западном колониализме.  Татарские мурзы (Карамзины, Кара-Мурзы и т.д.)  становились московскими  боярами и дворянами. То же происходило с вогульскими и хантыйскими князьями (например, князья Кандинские).  При Екатерине Второй мусульманские мурзы уже без обращения в православие приравнивались  по табели о рангах к русским дворянам.  Можно привести немало иных примеров тех экономических льгот и  сохранения политических и прочих своеобразных структур в национальных окраинах.  Окраины эксплуатировались гораздо меньше, чем население «коренных»  территорий, так что  это положение провинций вроде горнозаводского Урала к Санкт-Петербургу и Москве Ленин называл полуколониальным.
Мировая война принесла России не кризис, а национальную катастрофу.  Война истощалась как самой войной, так и тем, что военные заказы, получаемые промышленностью, обогащали вовсе не российскую промышленность, а иностранный капитал, которому она в большей степени уже принадлежала.  Российская  буржуазно-помещичья верхушка  тоже от этого не беднела,  но у неё не было объективной заинтересованности в  успехе своего государства, так что Февраль никак не изменил позицию компрадорской русской буржуазии. 
Россия представляла собой к 1917 году  сгусток противоречий. То был недоразвитый отсталый капитализм, полный феодальных пережитков.  Меньшевики и эсеры полагали, что России нужно  западное капиталистическое развитие, которого  в полной мере в России ещё не было . Но Ленин ещё в 1899 году выпустил свою книгу «Развитие капитализма в России», где в целом показал, капитализм  был по полной (можем добавить, что в западном капитализме было докапиталистических пережитков также выше крыши).
Так что особенности, противоречия и проблемы предреволюционной России  можно рассматривать не как недоразвитый, но как и «переразвитый»  капитализм. Это не так уж парадоксально, как может показаться в первое мгновение.  Феодальные пережитки (то есть, что Роза Люксембург называла «некапиталистической периферией»)  присутствуют в полном объёме и у «классических капитализмов», если мы обратим внимания, что не только периферия России – это Россия, но и периферия Британской, Французской и так далее империй  имеют империи это тоже эти самые империалистические образования.  Расизм в США, рабство и апартеид на юге Африки,  монархия, палата Лордов в Великобритании, -  всё это тоже «феодальные пережитки» в полном смысле этого слова.
Но, так или иначе, звучит вывод, что Ленин в отличие от Розы Люксембург не обращал внимание на важность такого момента как «некапиталистическая периферия».  Ладыгин говорит, что ситуация которую моделировал Ленин  сложилась только сейчас, когда весь мир оказался глобализован и рынок ТНК до  шёл до своих пределов.  Сейчас, а не тогда.  Предел есть предел. Значит не «сейчас, а не тогда»,  а  «и  сейчас и тогда».  Именно тогда, во-первых, для царской России предел был достигнут. Талантливые лидеры Антанты стимулировали Россию  участвовать в войне как можно активней, а после Февраля, это продолжалось,  так что наступал  тупик. 
Тут мы не видим ничего такого в теории Розы Люксембург, чего не говорил или имел ввиду Ленин.  Для Западных капитализмов это был ещё не конец, но для России это был именно конец. 
Вернемся  к «переразвитому  капитализму».  Такого термина нет ни у Ленина, ни у Маркса, но у Ленина есть похожий – «Империализм, как последняя стадия». Это капитализм монополистический, со всеми вытекающими отсюда  недемократическим и прочими следствиями.  «Ошибка» быть может в том, что положение  «последняя стадии» распространялось на весь империализм, хотя  по факту такая ситуация оказалась конкретно именно в России.  Но ведь и это Ленин , очевидно, видел и понимал, так что появилось положение о «социализме в отдельно взятой стране»  наряду с положением о «средне-слабом звене империализм»а.
Наша теоретическое «новшество» заключается в том, что мы предлагаем считать, что после капитализма наступает ещё одна эксплуататорская формация – пост-капитализм )(глобализм, информационное общество, постмодерн, - титульный термин ещё не устоялся). В России это очень резко проявилось как раз в период между 1905 и 1917 гг. Революция 1905 года потерпела поражение. Плеханов воскликнул: «Не надо было браться за оружие!».   Но это была революция.  Ленин настоял на том, чтобы к её  характеристике как буржуазной был добавлен термин «-демократическая».   Меньшевики по академической инерции  утверждали, что революция была буржуазной и гегеминировала  этой революцией буржуазия. Но у Ленина не было песка в глазах, и он видел, что гегемоном был пролетариат, а зажигало (очень часто в буквальном смысле) крестьянство.   Уже эта революция была какая-то нетакая.  И у ней был-таки некий результат – Конституция и Государственная Дума. Как это понимать ? Что это было? Победа  буржуазии? Но ведь капитализм к каком-то смысле «победил» в 1861.  Можно сказать, что не совсем, что половинчато. Ну и что, что половинчато. Революция  Мейдзи в Японии тоже была несовсем. Капитализм в Германии тоже «строился» не Кромвелем, Не Робеспьером, не Гарибальди, его строило пруссачество во главе с Императором и его верным оруженосцем. Бисмарком , и это был очевидно капитализм с самым развитым социал-демократическим движением в мире. Ленинская работа «Развитие капитализма в России» (1899 г.) показала, что при всём том в России капитализм также имеет быть вполне.
Так что после 1905 года произошёл  переход к пост-капитализму.  Неочевидность, недемонстративность этого факта не должна смущать. Пост-капитализм любит инкогнито и всяческую симуляцию (такие как царский манифест, Госдума).  Тенденции к тому уже были и до того (пост-капитализм в отличие от буржуазных революций вносит новый общественный формат незаметно, поэтапно, потому что в этом одно из его базовых свойств -  запутывать  сознание общества).
Очень неклассическим и  для всех видимым является факт, что  в России не только индустриальный капитал сливается финансовым, но капитал в  целом  срастается с бюрократией,  силовиками, высшим духовенством, профессорами и всеми остальными элитами, играется  с демократией, использует спецслужбы и точно также как сегодня «тайно» покровительствует террористам...
По сути дело это то (и в этом Ладыгин абсолютно прав),  что возникало в СССР в 70-80 и расцвело  в постсоветских республиках и по всему миру. 
Что из себя представляет это Пост-капитализм  (переразвитый капитализм)?  Да, это симуляция демократических норм, это манипуляция сознанием,  это использование войн и терроризма для фашизации  общества.  Это методы управления в новой формации.  А экономически?  Формация в марксизме определяется экономическими отношениями. Экономически – это перманентно длящийся кризис.  То есть, то что Ленин называл «революционная ситуация».
Революция  может быть реализована, указывал Ленин, если есть и субъективный фактор.  Если субфактора нет, революцию  давят. Но если  субъективный фактор есть и он позволяет народным массам побеждать, что будет делать господствующий класс? Он будет делать очень простую вещь. Он будет искать возможность, чтобы этот субъективный фактор исчез, растворился. Если он будет растворен, то появится уже отнюдь не социалистический, а другой строй. В каком-то смысле  режимы  Муссолини, Гитлера, Франко, Пиночета и есть первые попытки установления какого-то неклассического капитализма.   Очень разные, если рассматривать их скрупулёзно, но общее у них есть , это запрет на марксизм и социалистическое движение.
Другой строй настаёт, и правящий класс меняет свою природу. Под влиянием побед трудящихся, социалистов и коммунистов  (не надо забывать,  как были убиты социалисты Сальвадор Альенде  и Улоф Пальме),  буржуазия (и естественно  в первую очередь в странах, которые не попали в верхний пул метрополии)  позволяет  захватить трон  людям  с «новым мышлением». Теперь  «это» -  не право частной собственность с экономическим принуждением для неимущих (пролетариата), теперь в «заговоре» не только собственники заводов и пароходов, сюда входят менеджеры, бюрократы, силовики, медиакраты, интеллектуалы.
Выиграть капитализму в раках своего формата уже не удаётся, все преимущества у сторонников социализма, так что капиталисты остается рассчитывать , образно говоря, лишь на пат или вечный шах.  На повестку дня господствующего класса выдвигается манипуляции общественным  сознанием за счет технологий.
Но и экономическая составляющая тут тоже просматривается совершено отчетливо . Мы помним  хрестоматийный марксистский закон о  ПС и ПО, то есть, о том,  что производительные силы  определяют  производственные отношения, перерастают этот уровень, что приводит к изменению  формата этих ПО. Так вот развитие производительных сил и соответственно производительности труда в сравнение с классическим капитализмом 19 века или даже начала 20 века в наше время настолько возросло, что это превосходит все соотношения 19 века с эпохой классического   феодализма.  То есть, в соответствии с этим законом мы должны ожидать появления новой формации. Не могут ПО, возникшие при появление кое-где железных дорог, и кое-где автомобилей, и лишь в некоторых странах телефона и электрического освещения в городах, соответствовать экономике использующей   телевидение,  видео, интернет со всеми информационными  технологиями, космонавтику,  нано,   геномодификацию, сеть шоссейных железных,  авиацию, вычислительную технику,  фотографию  (в том числе цифровую), сотовую телефонию  и что-то существенное, что  я наверняка забыл.   
И надо сказать, об этой новой формации, конечно же, говорят. На слуху у всех такие слова как глобализм, информационной  общество, постмодерн.  Существует даже предрассудок,  иногда поражающий своей нелепостью: вполне «серьёзные» люди полагают, что вместо индустрии ныне и особенно в скором будущем будут исключительно компьютеры, компьютерные программы айфонами с нанотехнологическими долинами.  «Информационные»  и как и прочие высокие технологии указывают на то, что уровень производительности труда  достигаемый  с помощью этих технологий, рождает новое качество.   
Высокие технологии  или  непосредственно влияют на сознание,  или позволяют  эффективно  решать вопросы с  социальными движениями при помощи оснащенных спецслужб , третьи из  высоких технологий , позволяя чрезвычайно увеличивать производительность труда,  лишает возможность рабочих на забастовки, парализующие производство, так как для ТНК  остановки иных производств не только не существенны, но часто даже и выгодны, так как автоматически создают зеленую улицу монополисту.
Рабочий класс  стратифицирован, распылен, атомизирован и уменьшается численно.  Уже в работе  «Что делать?» Ленин обозначил это явление как тред-юнионизм, когда,  удовлетворив свои экономические требования, рабочие готовы на соглашательство с  буржуазией, так что промышленные пролетариат перестаёт  действовать революционно и отказывается от своей миссии движения общества к коммунизму.
Можем ли мы ситуацию кануна 1917 года сравнить с сегодняшним глобалистским постмодерном?  Можно. Ведь и тогда говорилось, не капитализм-буржуазия, а помещики-капиталисты и министры-капиталисты. Ленин нередко указывает, что и интеллигенция ведёт себя не как «мозг нации», а как эти же министры-капиталисты.  То есть, иной формат господствующего класса России перед  Октябрьской революцией был замечен совершенно однозначно.  Та же необычность отмечалась и для нижнего класса, почему и возник  лозунг «союз рабочего класса и крестьянства».  Самое показательно, что Ленин не мыслил этого революционного класса  «рабочих и крестьян» без  партии нового типа, то есть, когорты людей понимающих социальную философию и цементирующих этот класс.   То есть, нижний класс был тоже уже реформирован, и это был не пролетариат Каутского, это был  «сверхпролетариат», готовый не только пойти за большевиками-марксистами, но как часто говорил Ленина, учивший и требовавший от большевиков  двигаться в социализм.   
Так что в 1917 произошло в России то, что в некотором будущем должно произойти глобально. Потому что то, что творилось в общественно-политической жизни России между первой и третей революциями,  это же сейчас творится в мире целом, включая и его метрополию.  Русский предреволюционные декаданс, мыслители вроде Павла Флоренского , - всё это очень похоже на современный постмодерн.   Чем Распутин хуже Грабового или  тысячи нынешних  экстрасенсов-уфологов?  Это сходство должно помочь нам увидеть в прошлом  подсказки для того, что делать ныне.  Конечно, глобальный предоктябрь  имеет нечто  уникальное и совершено новое, так что, как говорил Конфуций, надо не повторять слова древних мудрецов, а надо идти их путями.
Возможно, СССР распался именно потому, что его окружение стало пост-капиталистическим, и даже  уже глобально пост-капиталистическим, и теперь эффективно противоборствовать постмодернисткому глобализму методами советской автаркии, к тому потерявшей  свой бесклассовый эгалитаризм,   стало невозможно.  Теперь не только слились  разные элиты общества в один господствующий класс, но этот класс ещё и глобализовался.  Почти всё то рабочее движение,   социал-демократия и даже просто демократия перестали быть таковыми как это было в начале 20 век. А в самом СССР  партхозноменклатура после 1956 года также  медленно, но верно  превращалась в господствующую элиту и осуществила своё классовые «мечты» при Горбачеве и Ельцине.  Научная социальная философия («теория») была  поставлена на официозные рельсы,  идеологи стали формалистами, а коммунистические лидеры очень часто обычными «мелкобуржуазными» карьеристами.  Попытки вывести советскую социальную философию на действительно научный,  диалектический творческий уровень, политическая верхушка интуитивно и сознательно сдерживала и пресекала, так что советский народ оказался идейно и психологически разоруженным и не готовым  ко всем тем формам  «идеологической войны», которая была применена против него во второй половине 20 века…
Сейчас это процесс социальной и геополитической войны против советского  народа, разделенного ныне на ряд государств, продолжается.  Применяются все новые технологи, новые операции, проекты. Главное и эффективное оружие, направленное против нас, - это всё то, что ведёт нас к потере субъективного фактора. Это и дезинформация, и диверсии в области  образования и культуры и науки, и создание в обществе атмосферы психоза, невроза, что вызывает пусть временное, но понижение умственных способностей.  В определенных случаях уже того миропонимания, которое мы имели в СССР, и изучая Маркса, Энгельса Ленина  даже вполне достаточно,  чтобы подняться над идейным хаосом наших современников. Но в то же время  задача, которую необходимо решить новому прогрессивному классу,  уже во много сложнее, чем это было в начале или середине 20-го века. Теперь  эксплуататор сознательно и хорошо оснащено наносит удар непосредственно по сознанию общества, а с другой стороны, революция должна произойти именно в том направлении, куда наносится удар, к тому же она должна быть всемирной, так как интервента  сегодня никто не остановит, они уже везде и приходят  к нам изнутри, проникая, как компьютерные черви, в «мозги» наши соотечественников, коллег, соседей, друзей, близких, и не отойдут, если не принять мер.
C чего  начать? Как действовать? Что делать? 
Вспоминаются слова Маяковского «Ленин и партия - близнецы братья». Хочется эту метафору развить. Ленин – это советский народ. Главный «бестселлер», главный «оскар» и «буккер» Ленина –  это советский народ. СССР со всеми космическими кораблями, Уралмашами, Турксибами и ДнепроГЭСами – это  аксессуары советского народа.  Есенин писал о Ленине:  «Он - Вы».  И Советский Союз, и Ленин  –  это мы.  Поэтому антисоветизм – это  суицид и убийство, так как антисоветизмом мы убиваем не только себя, но и всех своих соотечественников рядом с нами.
 СССР нет, но советский народ есть. Где? Это мы с вами.  Наши дети, внуки, те которые родятся завтра и после завтра, они тоже -  советский народ. Если мы будем настаивать на антисоветизме, то очень большая вероятность, что нас-таки и не будет.  Самоубийство вещь нелепая, но возможная, реальная, имеющая прецеденты.
Ленин как раз дал и теоретически, и практически нечто большее, чем теория  Адама Смита о приходе капиталистического рынка к своему пределу.  Хотя у современных экономистов эта теория чрезвычайно популярна, но весь 20 век показал, что  после достижения пределов  «класс помещиков-капиталистов и иже с ними»  не падает в обморок без чувств после кризисов, не бросает свою власть  «валяться на улицу», не залазит в могилу со стоящим на её краю пролетарием с лопатой; синьоры-помидоры начинают вытворять  и выкидывать новые колена, совершенно неожиданные и непонятные для марксистской традиции или даже либерально-демократической традиции.  Большинство методов становятся неявными  и незаметными (спецслужбы, политтехнологии, пиар, воздействие через СМИ, наркомания, терроризм, порнография, коррупция, гомосексуализм, финансовые махинации). Многое из того, что применяет  сверхкапитализм не ясно и не понятно даже специалистам. Но если мы опознаем  природу нового эксплуататорского класса, мы всё равно найдём способы, как этот класс «принудить к миру», потому что и на старуху есть проруха.
                Андрей Козлов 30 января 2014 г.