Ю. И. Крашевский. Деревня. Глава двадцать седьмая

     Более тридцати лет жизнь Юзефа Игнация Крашевского была связана с деревней. В деревне Долгое на Пружанщине (территория нынешней Беларуси) жили его родители, а в раннем детстве и он сам. Детство его прошло в романовской усадьбе дедушки и бабушки Мальских со стороны матери Софьи из Мальских Крашевской, расположенной на польском Подлясье. В 1833 году Крашевский по настоянию отца из Вильно вернулся в Долгое.

     В 1837 году перед женитьбой Юзеф Игнаций с помощью отца Яна Крашевского взял в аренду деревню Омельно на Волыни. Омельно сменил Городок, который Крашевский купил на деньги, полученные в приданое за ставшей его женой Софьей Воронич. После «золотого яблока» Городка пришел черед Губина, находившегося неподалеку.

     В 1853 году жизнь Крашевского в качестве помещика-землевладельца закончилась в связи с переездом семьи в Житомир. Прощаясь со своей деревенской жизнью и подытоживая ее, Юзеф Игнаций написал свою знаменитую поэму  «Деревня».

     В XXVII главе «Деревни» автор поочередно с любовью описывает Романов, Долгое, Омельно и Городок.


           ДЕРЕВНЯ
               
           Идиллия

          ГЛАВА  ХХVII

Родной мой угол! Милая деревня!
Как нежно тихое твое объятье!
       Прощаемся; ты как издревле,
       Благословенье дай дитяти!

Знавал тебя я разной: когда увидел свет,
Вокруг был только лес, и мне шумели ели.
О! В сердце жив их шум сквозь горечь долгих лет.
Вернулся бы туда – мы все б помолодели!

Луга там зеленели, и глаз с интересом
Все обегал, теряясь в лесных темных чащах,
И к травам и цветам возвращался из леса,
Цветущим был мой мир, и в нем был я счастлив!

Весь свет он заключал для меня в годы детства.
Шептали сказки ели… но ждал час прощанья.
Прощаясь, зашумел старый парк свою песню,
Цветы лугов и рощ мне расцвет обещали.
Я с жаждой новизны за порог устремился,
А там вместо весны мрак осенний клубился.

Вернулся вновь в деревню, она уж другая.
Знаешь ли литовские рощи и болота?
Где весною птицы, собираясь в стаи,
В тростнике таятся, но пенье выдает их.

Помню на Литве еще я гнездо родное:
Белый домик средь цветов сидел как в букете.
Меж деревьев различал взор луга и поле.
Крест часовни старой был издали приметен.

Тихо! Смутно на душе в древ венке зеленом;
Жаждешь и живешь в мечтах ты не утоленных.
Саженцы ольхи сажали – они принялись…
Нас согнуло, а деревья к небу поднялись!

Столько радужных надежд, чувства все живые,
Пробовал стрелять и сел на коня впервые,
Песню, может, первую, что не вспомню ныне,
Бросил недопетую я на середине…
А ведь знаю: родилась в сердце моем с болью.
И однако… Но на все есть Господня воля!

Странником пошел я вновь из отчего дома.
И котомку скинул с плеч в краю незнакомом.
Лес вокруг, луга, поля, но краски иные,
Не похожа та земля на места родные.

Но и не совсем Волынь, хоть Волынью веет,
Молодому дом везде, коль мечте он верит
В долю лучшую, и в том я лесу остался,
Там трудился и творил, в будущее рвался.
Трое стало нас, вновь в путь двинулись с охотой.
Счастье там утроилось, но с ним и заботы.

Вот идем! О! Это рай! Глянь, с холма спускаясь,
Взор скользит задумчиво, в зелени теряясь,
И не оторвать его от красот природы,
Еще вижу сердцем все, хоть минули годы.

Там над зеленью лугов с петляющей речкой
Улыбаются холмы небесам сердечно,
Там и тут, словно грибок, беленькая хатка,
Грушами укрытая за забором низким.
За ней овинчик виден с серой крышей-шапкой,
А поля и рощи золотом пронизаны,
Среди зелени лугов селений без счета,
Церкви и костельчики – словно на картинке…
Вон серый домик скрылся в роще от кого-то,
          Пасеку в леске разглядишь по дымке!
Выгоны, словно ковры, лежат средь наделов,
Деревеньки поглядеть на холмах расселись.
          Ах, край! Твой пейзаж мастер делал.
          Такой видишь во сне лишь!

Жаль мне этого всего и сада, что садил,
Капли воды чистой, светящейся в долине.
Кто-то чужой по тропам любимым мной ходил.
Моих следов на них не отыскать отныне!

Старую соломенную жаль тебя, стреха,
Что защитою была мне от непогоды.
Здесь заботе и надежде дни пришлось мне ткать.
Промечтал, протосковал тут прожитые годы.

О деревня! Полюбил от души тебя я,
Но покой не для меня, ждет нас расставанье!
Кажется, останься, и – жил бы не скорбя я.
Бог судьбой руководит, не мое желанье!

Со слезами я смотрю на тебя, прощаясь.
Неизвестные пути жизнь мне предвещает.
Не увижу я лесов, луговых раздолий,
Родниковою водой не напьюсь я вволю!

Звездный вечер не найдет на пороге дома
Меня прежнего, что день провожал с молитвой;
Надо снова мне спешить к земле незнакомой,
Хоть устал я и из глаз много слез пролито.

Так уже тут тихо мне и спокойно было!
Старость видел, молодость словно отоснилась,
Собирался делать гроб, готовить могилу!
Бери посох, странник, свой, собери все силы.
В дорогу, в неизвестность, к незнакомым людям!
Что остается телу, коль жизнь вновь разбудит?


1858 г.

Пер. с польского Р. Гусевой