Мы созревали...

 Стоят голые мальчик и девочка.
Девочка – «Дай потрогать» Мальчик
 - «Не дам, у себя вон уже оторвала!»
 - из Инета

 
     «Детство заканчивается тогда,
когда хочется,  чтобы желания исполнял
не  Дед Мороз, а  Снегурочка»
 - из Инета
 

    …рассматривали девчачьи прелести в кустах. Конфеты-подушечки, (сахар с мукой, внутри повидло), целый кулек.
– Петечка, а  нам  дашь по одной? – волнуются Алка и Людка.
– А вы мне покажете свои письки? – отвечаю, осознавая серьезностью вопроса. 
– Тогда по пять штук!
– Ух ты! Вот это да! – И я лишаюсь   половины   кулька.   –  А потрогать можно? – выдавливаю из себя.
– Тогда давай все! – и я остаюсь без конфет.
– А теперь ты покажи! – верещат девчонки и после мучительных сомнений половина конфет возвращается.
          
     «Испорченный телефон» и «Колечко-колечко, выйди на   крылечко».   Ах,  как   замирали  твое  и  девчоночье сердечко, когда ты губами прикасался к ее ушку, когда в сложенные корабликом ладошки опускалось заветное колечко или какой-нибудь красивый камешек. А ведь надо было сохранять невозмутимый вид до конца игры и умудриться убежать от конкурентов, жаждущих захватить трофей.
       …Аллочка Т., моя развитая во всех отношениях сверстница, (папец из приволжских немцев – районное начальство, уже тогда, в 61-м, занималась с английским и музыкальным репетиторами), прискакала ко мне в гости с подружкой, моей одноклассницей Людой Д., и без обиняков предложила «все! показать», если в ответ я сделаю то же самое. Помню, они очень долго меня уговаривали, затеяли шутливую возню, устроили кучу малу, из которой я еле вырвался,потный,взъерошенный, смущенный, напуганный новыми физиологическими ощущениями, и ...раздосадованный. Вдруг ставшее чужим, тело меня не слушалось, а местами и вовсе творило, черте что, и я в нем был гостем.

     С возрастом игры менялись, но неизменным оставалось желание на законных основаниях оказаться рядом с избранницей. Прикасаться к ней, не вызывая насмешек. Казалось бы, коллективные игры, но все равно дающие возможность неровно дышащим выразить друг другу свою симпатию. 
     В старших классах – игры повзрослели, но были не менее увлекательными, - в «кис-мяу», к примеру, или «бутылочку». Хотя и здесь о нас не стоит думать что-то плохое, ибо наши невинные развлечения имели мало общего с забавами нынешнего юношества.   

         Зелёная бутылочка крутилась по кругу и выбирала – с кем целоваться тому, кто её вращает, и только. Смешно, - когда вращать бутылочку выпадало мне, она каким-то непостижимым образом почти всегда останавливалась на Ней. Интересно, как это я только ухитрялся?
      Еще позже – первое советское средство после бритья. Кусочки газеты. В 60-е наши подруги-школьницы узнали, что «химия» - это не только наука, к выпускному после 8-го класса им разрешили одеть капрон, а к выпуску 10-го сделать «бабетту» и завивку. На прическу «по-взрослому» тратили 3 рубля.   

     Отношения были целомудренными, что называется – «товарищескими»,   но    чувственность   окружала   нас   почти осязаемым туманом.

     …Руки. Мальчишеские, юные, безрассудно жаркие и неустанно куда-то стремящиеся, и девчачьи, ответными робкими   тропическими лианами обвивающие наши упрямые наглые шеи.
     Покажется странным, но мы четко знали, что мы мужчины, а мужчины - это воины и исследователи. Наши девчонки были, кстати, похожи на нас. Они не стремились «играть гендерную роль мужского типа» - им это было не нужно. Они любили носить красивые платья и хихикать над разной ерундой. Но за ними не ржавело влезать в удобные старые штаны, рубашку и кеды и показывать нам и всему миру, что «есть женщины в русских селеньях!» При этом то, что мы - мужчины, а они - женщины, оставалось непоколебимой истиной и не подвергалось никакому сомнению, потому что трава летом зеленая, а снег зимой белый.
     И, чего грех таить, кое-кто из нас успел вкусить женской плоти по-взрослому еще в школе. Родителям об этом мы не рассказывали. Кое о чем они догадывались, кое-что узнавали случайно. Но делиться с ними, как с друзьями, мы не могли и не хотели, потому что ясно понимали: они нам не друзья, они — Мама с Папой, и их надо поберечь, им за тридцать, они уже старые. Кое у кого на этот благородный мотив накладывался не столь благородный, но тоже понятный мотив заботы о своей единственной жопе, на которой приходится много сидеть и она еще не раз пригодится в жизни.

     Изделием №1 был, конечно же, противогаз, изделием №3 – калоши!
     Секса в стране не было, но еще одно изделие №2, куда, как в противогаз и в калоши, окунались люди, продавалось в аптеках в  виде  пулеметных  лент.  Один  презерватив стоил две копейки. А пирожок с повидлом  - пять. Крутые времена. Можно было нехило гульнуть всего лишь на семь копеек!!!

        …дурацкое свойство – скучать по людям, которых уже нет, и даже по тем, кому это совершенно не нужно. Когда-то нас связывало многое, а теперь все это забыто.      
      Иногда охватывает дикая ностальгия по тем временам, когда мы были словно одним целым. Сейчас мы чужие друг другу  люди. И  больно  не от  того, что  все это было зря и ничего уже не вернуть, а от того, что грусть съедает тебя изнутри, а им совершенно все равно. Они наверняка забыли даже твое имя.

     Гуляли все вместе, и было плевать, что мы разные. Разные во всех отношениях. Разные по росту, возрасту, по социальному статусу, по национальному и даже по половому признаку. Тогда нас это вообще не волновало.
   Мы просто дружили. Юрка,  Фима, Валик, Алка, Люда и Люда. И я. Где они теперь? Кто они? Так всё изменилось за эти годы.  Доходят, хромая, лишь редкие обрывки. Юрка  стал директором, серьезным человеком, хотя от него я меньше всего ожидал серьёзности, а теперь не знаю ничего, - исчез.      Валька  спился. Фима стал бабником, каких свет не видывал, за что, говорят, поплатился, - умер от СПИДа. За Алку стало страшно, когда вдруг увидел ее среди бомжей  у  себя  во  дворе. Людка тоже скатилась вниз,  и никто её остановить не смог.  Еще одна Людка перестала приезжать,  живет за границей в клетке у какого-то олигарха, нянчит его внуков.  А я… Я скучаю по тем временам жутко. В мою память на всю жизнь врезались эти несколько дорогих мне людей. Алка в жёлтом купальнике с яблоками, Валька, приросший к велику, Юрка в смешных салатовых шортах, Люда   и  Люда  с   липкими от вишен щеками и  в цветастых сарафанчиках и Фимка, не перестававший орать – Лямур, тужур, бонжур, абажур!
     Алка с Людкой поменяли свои детские школьные  формы на естественные вулканические бюсты. Конфетный бартер  уже не проходит. Хотя подушечек и подушек,  небось, поменяли за  жизнь  изрядно.  А, возможно, уже и форму потеряли. Да и мои желания поначалу возросли, а теперь стремятся к нулю.  Конфеты, мороженое и лимонад сменились сначала на вино, водку и пиво, а потом на сердце,  печень и почки.

P. S. Наша жизнь c малых лет многогранная:
       то лиризм, то тоска, то полет,
        сила неизъяснимая, странная
       по листу мою руку ведет.

      Этой силы известно стремление,
       направленье, накал, прейскурант,
       неуёмность, полёт, вожделение
        и бездарность, и где-то талант.

     Эти милые детские малости!
     Ловелас, семьянин, узнаю,
    что, порой, мальчуковые шалости
       не по детски всем нам воздают.