Что я делаю в этом баре?

Что я делаю в этом баре?
Зачем я здесь, нелепый, в белой рубашке, с отросшей челкой, с еще больше посиневшими глазами в ярком освещении?
Почему я пью это красное вино, от него у меня будто запекшиеся губы!
Вокруг суета, улыбки девушек за соседним столом...
Нет, нет, не смотрите на меня, я не тот, не ваш, не для вас.
Разве не видите, что я — зимнее, свинцово-тяжелое море, льюсь, разливаюсь
/берегите ноги, берегите легкие, берегите, бегите от меня, не нужны мне ваши улыбки и взгляды, оставьте меня, оставьте/
соль и вода
/кровь и вино/
Ты знаешь, что снег засыпал всю Землю?
Что мои птицы больше не прилетают, что окна занесены до половины?
Что я не чувствую Холод?
Что я разбил жестокими волнами маяки, светившие тем, кто не ценил свет, что я слышу вопли потерявшихся во тьме, но безмолвен?
Ты знала, что Море может быть жестоко?
Что я столько раз возвращался, чтобы схватить руку, бьющую меня, что теперь без жалости топлю корабли, которые раньше бережно баюкал?
Крушить так крушить.
Разрушать — до основания.
Нравится синь глаз, плавность рук в черных перчатках? Это же так стильно: сверкающее стекло бокала, с кровавой жидкостью, в затянутых пальцах, а дальше — белый манжет, правда же?
Я красив.
Вино волью в свою кровь...
Буду нежным. Как прежде.
Хочешь?
Скучаешь?
Я здесь, девочка.
Но меня засыпал снег.
Мне кажется, в нем тепло...
/Море, Море... Ты замерзаешь?/
Нет.
Я в баре. Я ловлю на себе откровенные взгляды. Прячу лицо, прячу взгляд. Смотрю в черно-красную глубину бокала, пробую терпкость собственных губ.
— Здравствуйте!
/я так и знал... у тебя есть шанс убежать, милая.../
— Хороший сегодня вечер... Вам не одиноко?
Поднимаю вверх глаза. Молчу. Губы автоматически складываются в вежливую улыбку.
— Как Вас зовут?
— Море.
— Море?! Но ведь это не имя!
Глупая... Что ты можешь знать?
— Меня зовут Море. Вы что-то хотели?
— Можно к Вам присесть?

/E-2. Убит. Даже не целясь./