Попутчица

    Посвящается моему другу Валере,шоферу от Бога,а также всем шоферам-дальнобойщикам               


               

Кто я есть в жизни этой? Зачем появился на свет? Наверное затем, чтобы крутить баранку. Мне надо, чтобы дорога под колеса бежала. Друган мой Санька любит поговорить, особливо после баньки, когда мы с ним садимся пивка попить, да по стопочке принять. Так вот он все время пытает меня-как так, ни семьи, ни помыться толком, ни поспать. Как такое любить-то можно?
А я смеюсь и говорю ему-Сашок, а как можно вставать в чертову рань, на электричке трястись, потом пешком километра три тащиться, а после целый день  сидеть на реке и на поплавки глядеть?- Тогда Санька, рыбак заядлый, прихлебнет пивка, помотает коротко остриженной башкой и засмеется. Вот так. Родители мои, царствие небесное, померли давно, жена сбежала. Да я ее не осуждаю, нет. Редкая женщина выдержит, когда муж в отлучке и в отлучке. Тут и деньги никакие не нужны. Детей мы с  ней не нажили. Так что теперь моя семья-это МАЗ, а любовница-трасса. Вот и сейчас, раннее утро, на часах пять, а я в синюю кабинку укладываю воду в канистре, пакет с едой, шмель, примус бензиновый, да постель, свернутую в тугой жгут. Пожалуй все. Кидаю прощальный взгляд на свой балкон в однокомнатной хрущобе, ключ в зажигание, поворот и МАЗ начинает ритмично  вздрагивать всем своим стальным телом. Вот говорят, машина мол, железяка, а для меня она живое существо с характером своим, с повадками. Однако, пора ехать. Ну, как говориться, Господи благослови. Втыкаю первую, рывок от груженой фуры,.. пошел, родименький. Я выворачиваю на асфальтовую дорогу, не спеша проезжаю свой небольшой городок, сонно спящий в цветущих вишневых садах. Миную мост через речку, одолеваю довольно крутой подъем и через некоторое время сворачиваю на московскую трассу. Все хорошо, мотор дышит ровно, дорога бежит под колеса, можно и закурить. Чиркаю зажигалкой и с удовольствием потягиваю сигарету. Ехать далеко, почти тыщу километров, в город Ярославль. А там… разгрузка, мы им газовые котлы, нам краску. Бартер, черт бы его побрал, словцо-то какое выдумали. Эх дорога, дороженька-деревеньки по краям, разгромленные колхозные фермы, разруха-матушка. Вот и попутчик-паренек в курчонке коротенькой, машет сбочь дороги. Садись, садись, дорогой мой, все ехать веселей будет.-Водитель, до знаменского сворота возьмешь?- -Взял уже. Молчун какой-то попался, уставился перед собой. А может, что случилось,-с подружкой там поругался, или еще что. Ну вот, доехали. Да убери ты грошики свои, они тебе нужнее будут. Ничего не надо. Пожалуста, пожалуста, давай, браток.- И снова урчит МАЗ, снова деревеньки по бокам. Бежит дорога, бежит время. Эх жаль, попутчиков больше нет, поговорить не с кем, скушно. А может и к  лучшему, кто знает, что у него, у попутчика-то на уме. Иван вон Козлов взял под Ростовом двух пареньков, пожалел. Ну и они его пожалели прутом железным по голове, еле отходили мужика. Бедовый народ пошел, ох бедовый. Остервенели все от жизни хорошей. Довели демократы сучьи страну до ручки. Пора и подзакусить, однако. Сейчас Челновую перееду и сверну к бережку речному. Любит всетаки человек поесть-попить на природе, тянет его к ней, матушке Вот и местечко хорошее. Глушу мотор, отдохни мой золотой. Тихо Челновая журчит, рыба плещется, птички поют-благодать. Раскладываю на куске целлофана сало, колбасу, хлеб, лук.Черпаю в крышку шмеля речной водицы, разжигаю примус. Пока перекусываю, вода закипает. Кидаю в нее горсть чая, порядок. Тяну в себя горячий напиток и блаженно щурюсь на  весеннее солнце. Затем ложусь на спину и гляжу ввысь. Лежать бы так, да лежать, глядеть в синее небо, голоса птичьи слушать,.. но ехать пора. Убираю остатки еды, сворачиваю целлофан, складываю шмеля.  Мотор заводится с пол-оборота. Опять легкий толчок и дорога, дорога, дорога. До Московской кольцевой добрался без приключений, а там началось, в оба гляди. Иначе глазом не успеешь моргнуть-вмажешься в иномарку проворную. Ни правил для них нет, ничего. Дорвался русский мужичок до быстрой езды. Обгоняют, подрезают, сигналят. Не люблю я кольцевую эту московскую-собачье место. Вот и сворот на ярославскую ветку. Замелькали названия: Мытищи, Пушкино. А на часах сколько? Ого уже 15-30. Ладно, еще часика полтора поеду а там встану на ночлег. Все равно на заводской склад не поспеть, закроется уже, потому остановлюсь, отдохну, заночую. А утречком, часиков в шесть, трону в путь. Аккурат к восьми утра буду на месте. Так, Ростов Ярославский, где же на ночлег-то тормознуться? Дай ка на карту гляну. Ага, вот перед Семибратово речка Устье, на ней и переночую. Сворачиваю перед речным мостом на грунтовку и осторожно подруливаю к облюбованному местечку на берегу. Там уже стоят два КАМАЗа и суетится братия шоферская. Глушу мотор, вылезаю.-Братва, к огоньку примете?- -Всегда рады.-  Протягиваю руку, знакомлюсь,-Валера.- -Витя, Саня, Володя, Слава.- Болтаем дальше. Витек с Сашей напарники, оба из Саратова, едут получать движок. Слава с Володей из Волгограда, едут за станком. Хорошие ребята, веселые. Скоро пылает костер на котором булькотит в котелке варево из баранины, риса, картошки и лука с приправами. На шмелях греется чай. Эх ты долюшка, доля шоферская. Люблю я такие минуты, люблю братву шоферскую, простую и смешливую. Стелем покрывала, одеяла и выкладываем у кого что есть съестного. Стол получается богатый. Славик приносит две бутылки, домашней выделки, первака. Веселись шоферская душа. Наливаем огневой влаги в пластмассовые кружки… Ну, со знакомством, братцы. Эх, крепка ты, русская-домашняя. Закусываем, хорошо закусываем. Между тем поспевает чай. Шумно отдуваясь тянем в себя душистый напиток. Наконец полное ощущение сытости и довольства охватывает нас. Закуриваем и начинаются рассказы, что с кем случалось на дорогах российских, ну и ближнего зарубежья конечно. Но сытость, усталость, свежая весенняя ночь, наконец берут свое, мы разбредаемся по кабинкам, стелем спальники и сон мгновенно забирает нас в свой теплый плен. Я считаю, у меня очень хороший организм. Ложусь я, к примеру, спать в 11 вечера и мысленно велю себе встать в 5 часов утра. Проснусь как от толчка, глядь на часы-ровно пять утра. Так и сейчас-проснулся по заказу в шесть ровно. По земле туман от речки стелется, Вовка со Славиком возле КАМАЗа умываются. Санька с Витьком, видно ухо во всю давят, все стекла в ихней кабинке запотели.-Здорово, Валера,-  приветствуют меня ребята, весело блестя мокрыми лицами.-Здорово братва,-жму я им мокрые руки.-Как спалось?- -Нормально. А вам?- -Ничего, только Славка храпел как мерин.- -Во- во, а Вовик, как кобель, всю ночь кашлял.- Мы весело хохочем. Ах до чего ты хорошее, утро ясное весеннее, эх, до чего же жить-то хорошо на свете. Хлопает дверь кабины и на землю спрыгивает Виктор.-Вот и я-улыбается сонно, протягивая всем по очереди руку.-Перекусывать-то будем?-вопрошает он.-Будем, будем,-дружно галдим мы. Я иду с котелком  за водой на речку, ребята раскладывают на брезенте остатки вчерашней еды.-Валера, покрепче-просит проснувшийся Санька.-Не учи отца …-отшучиваюсь я  и всыпаю добрую заварку чая в кипящую воду. Вскоре все готово. Перекусываем, пьем крепчайший чай, убираем за собой мусор. Все, пора ехать. Хорошие ребята, жалко и расставаться. Ну да, Бог даст, свидимся может. Сигналю всем, машу рукой и первый вывожу МАЗ на трассу. И опять бежит дорога, опять мерно урчит дизель. Вывеска впереди-«Красные ткачи», значит скоро Ярославль. Вот и он. Купола церквей , старинные здания. Добротно раньше строились. Стоят дома, хоть бы что и еще простоят без счета времени. Это не блочные коробки брежневских времен. Дунь на них и они посыплются как карточные домики. Вот и вывеска заводская. Давно видно не подновляли, ишь облезла как. Удивительное дело, сами краску поставляют всей стране, а свою вывеску толком покрасить не могут.Эх, Россия, Россия! Вот везде у нас так. Оттого и бардак по всей стране. Чужим поставляем и газ, и нефть, и оружие, и лес, а себя обеспечить- времени нет. Сколько сел-то без газа живет и жить долго еще будут, не перечесть. В Чечне ребята калашами допотопными воюют и тех иной раз не хватает, не говоря уже о другом вооружении, а в другие страны-самые современные комлексы и все самое, самое. Я паркую МАЗ и шагаю в заводскую контору. У, сколько бездельников на шее у Ваньки-работяги сидит. Холеные, мордастые тетки так и шастают. Сидят за каждым столом по-две. Чаек пьют, лифчики и кофточки на себя прикидывают, а то и  просто лясы точат.-Вы не туда попали- -А куда же мне?- -Это в соседний кабинет.- в соседнем та же петрушка,-Не отрывайте нас от дела, не мешайте работать, не кричите.- Вот лярвы тостозадые. Ага, наконец-то туда попал.-На разгрузку к складу номер четыре,-черкает бумажку-пропуск тетка, расписывается в моей накладной. Слава богу, все! Еду разгружаться. Ребята замасленные проворно чалят стропы кран-балки к проушинам котлов.-Вира,  майна, майна…- Быстро работают мужички. Все, ажур. Теперь к восьмому складу за краской. Зав складом где-то в бегах на заводской территории. Жду. Стрелки часов медленно отсчитывают время: 11 часов, 12-ть, машу на все рукой и прямо в кабине МАЗа раскладываю на сиденьи еду. Перекусываю всухомятку. А вот и  зав складом, эх, поесть не дал, ну ладно. Сую ему накладные, объясняю что почем. Створки  складских ворот расползаются в разные стороны. Осторожно подаю задом фуру в помещение склада. Новая незадача-нет грузчиков. Ну вот, теперь перерыв на обед. После обеда появляются грузчики. Да, видно без магарыча дела не будет. Сую бригадиру на чай, бригадир активизируется. Дело трогается с мертвой точки. К 16-00 фура загружена, накладные оформлены. Трогаю МАЗ. Наконец-то заводская колгота позади. Осторожно рулю по ярославским улицам, торможу возле продуктового магазина, закупаю харчей в дорогу, завожу машину, вырываюсь из города и даю газ нетерпеливо ворчащему мотору. Серое полотно трассы как вымытое блестит на солнце. Снова «Красные ткачи», сбрасываю скорость до 60-ти. Конец населенного пункта. Ах ты, ласточка весенняя, в курточке синей, болоньей. Торможу, торможу, не маши так. И она впархивает на соседнее сиденье.-Куда?- -До Москвы.- Киваю головой и трогаю. Искоса поглядываю на спутницу. На вид- лет 30-ть, может меньше, кто его разберет. Глаза печальные и чистые, словом, живые глаза. И собой ничего. Не красавица конечно, но и не баба яга.-Как вас звать-величать?- -Вера.- -А я Валера.- -Вера-Валера,-улыбается она. Вправду рифма вышла, навроде дразнилки детской.-Местная чтоль?- -Ага, местная.- -Чего в Москву?- -В гости.- -В гости, это хорошо, у меня вот родни никого нет и в гости, кроме как к друзьям, не сходишь.- -Детдомовский чтоль?- -Нет. Просто померли родители мои.- -Царствие небесное,-серьезно говорит она.-Спасибо, Вера.- -За что?—Да за участие твое.- -За баранкой-то давно?- -Десятый год уже. Понимаешь, сначала на заводе пахал токарем, ну не лежит душа к этому делу и все. Видно бродяга я по натуре.- -Я тоже на фабрике работала.- -Ткачихой небось?- -Ага, ткачихой. А потом закрылась фабрика наша. Не нужны мы никому стали. Словом. Выживай кто как может. Вот я и без работы сейчас.- -Родители-то есть?- -Нет у меня никого. От фабрики коммуналка осталась. Дует со всех щелей, с потолка, как дождь, капает.- -Замужем?- -Была, да пил он сильно,  а как напьется, так давай меня бить. Он до женитьбы-то в стройбате служил, издевались там над ними. Ну он на мне  потом и отыгрывался. Как пьяный, орет-сюда иди!- И бьет по щекам. Терпела сколько могла, потом подала на развод. Хорошо хоть ушел без скандала. Недавно приходил, просился обратно. Только я не пустила.- -От меня тоже жена ушла.- -Что тоже бил?- -Не, пальцем не трогал. Как стал ходить в дальнобой, так и пошла ругня. А потом собрала вещи и ушла.- Я,- говорит, не могу в четырех стенах сидеть. Сидела три года, хватит!- -А дети?- -Детей мы с ней не нажили.- -Вот и у меня детей нет,-пригорюнилась Вера. –Ты еще молодая, будут у тебя дети.- -Да у нас и мужиков-то путевых нет. Хорошие  женаты  все. А за алкаша идти-себе дороже.- - Да, алкаши никому не нужны. Слушай, а ты есть-то не хочешь? Давай остановимся поедим.- -Да у меня и нет ничего.- -У меня полно едухи, только знаешь, не люблю один есть, кусок в горло не лезет.- Съезжаю на обочину, достаю пакет со снедью. –Дай я сама все приготовлю,-просит Вера. –На,-протягиваю пакет ей. Сам выпрыгиваю из кабины и обхожу своего стального другана. Все вроде нормально. Лезу в кабину. Что значит женщина! Все аккуратно порезано, разложено. Толи дело мы мужики,- напластаешь ломтей, чем крупнее, тем лучше, большому куску рот радуется. А тут и рушить такую красоту жалко.-Ешь давай,-довольно улыбается она, видя мою нерешительность. А потом смущается,-твоими продуктами тебя же и угощаю.- -Да ладно,-машу я рукой,-ну давай есть однако.- И неторопливо начинаю трапезу. Она ест мало и как-то аккуратно, как кошка. Потому мне тоже неловко набрасываться на еду, хоть голоден как волк. Едим молча-я утоляю первый голод, она видно не хочет разговорами перебивать мне аппетит.-Вер, неплохо бы чайку попить-говорю я ей по окончании еды,-как ты?- -Я бы попила,- просто говорит она. Вылезаю из кабины и завожу шмеля, потом заправляю котелок водой и быстро готовлю чай. Печенье у меня есть, конфеты тоже. Пьем от души. –Я уберу все,-предупреждает Вера мое желание убрать остатки еды и грязную посуду. Она ополоскивает тарелки остатками горячего чая и вытирает их бумажными салфетками. Которые я достал только из-за нее. Наконец все помыто, уложено.-Ну что, трогаем?-обращаюсь к ней.-Трогаем,-улыбается она. Выжимаю сцепление и трогаю МАЗ. Сытный обед и тепло кабины разморили Веру, она клюет носом, потом вскидывает голову. Но сон сильнее. Глаза ее вновь слипаются. И когда она, словно конь от оводов, вскидывает голову второй раз, я мягко говорю,-давай –ка, Вероника, полезай на спальник.- Она протестующе машет руками, но я останавливаю машину и стелю постель. С некоторым замешательством в глазах Вера смотрит на меня.-Да ты что!?-понимаю я ее взгляд,сдурела? Лезь и спи давай, до Москвы еще 150 верст, выспишься двадцать раз. Давай, давай,-подгоняю я, видя ее нерешительность. Она разувает ноги и лезет на спальник. Укрывается одеялом и смотрит на меня.-Ну как?-вопрошаю я.-Хорошо,-смеется она. МАЗ снова трогается. Меня охватывает странное чувство какой-то заботливости и нежности. За своей спиной я слышу ее сонное дыхание и потому стараюсь вести машину как можно осторожнее. Она просыпается минут через 40 и испуганно спрашивает,-Москва?- -Нет нет, спи, я музыку потихоньку включу. Можно?- -Можно,-соглашается она и вновь опрокидывается в сон. Я вставляю кассету в магнитофон и убираю громкость. Бутусов вдохновенно поет,-под колесами любви, это знала Ева, это знал Адам,-колеса любви едут прямо по нам…- Я киваю огловой и, улыбаясь, соглашаюсь,-эт точно.- МАЗ мчит меня к Москве, за спиной моей дыхание Веры, Бутусов гнет свое,-Чингисхан и Гитлер купались в крови, но и их намотало на колеса любви.- Вот и кольцевая. Фары протыкают темноту своими светлыми конусами. Где ее будить? И будить так жалко. Вот сейчас вылезет она в прохладную весеннюю темноту и все,.. больше не увидимся. А … поеду до своего сворота на Волгоград, а там разбужу. Здорово видно женщина намаялась, ишь как спит, словно ребенок. У своего отворота торможу МАЗ и  оборачиваюсь к ней. Хорошее у нее лицо, ровно у дитяти,- чистое, нежное.-Вера,-тихонько касаюсь своей рукой ее плеча, затем легонько встряхиваю,-Вера, Москва.- -А… приехали?-она открывает глаза и вскакивает с лежанки.- Где мы?- -У волгоградского сворота.- -Ой, мне ведь в Медведково надо,-смотрит она на меня. –Медведково, это в другую сторону. Как же ты будешь добираться?- -Ничего, я как-нибудь.- -Смотри, ночь ведь уже на улице.- -Я доберусь,- неуверенно говорит она.-Вер,-решаюсь я ,-поехали ко мне.- -Как это?-удивляется  она.-А так. Поглядишь как я живу. Чего тебе терять-то? Ты в Москву к кому едешь? Срочное что-то?- -Да нет, подругу навестить.- -Потом навестишь.- -А как я назад доберусь?- -Да меня же через четыре дня опять погонят в Ярославль, так что доставлю тебя назад в лучшем виде. А? Ну куда ты в ночь-то? Не понравится у меня, я тебя посажу на поезд до Москвы. Соглашайся, Вера,-упрашиваю я ее, замечая, что она колеблется. –Приставать не буду, не бойся.- -А я и не боюсь,-с некоторым вызовом отвечает она. –Ну тогда порядок. Спи дальше. Спи, спи,-подавляю я ее легкий протест и трогаю своего стального коня. Она некоторое время ворочается , видимо раздумывая, не остановить ли машину и вылезти. Я, словно чувствуя ее колебания, сильнее придавливаю газ. Она укрывается синим верблюжьим одеялом и снова начинает посапывать носом. Меня охватывает радостное предчувствие чего-то хорошего. Чувство какой-то определенности чтоли. Плевать, что придется ехать всю ночь. Не впервой. Можно конечно и остановиться на ночевку. Да черт его знает? Вдруг она испугается чего-нибудь? Нет, поеду пока едется. Ночная трасса. Не знаю, кому как, а мне нравится ехать ночью. Едешь, едешь, машин почти нет, какое-то ощущение, что ты один на целой планете. И оттого уют кабины как-то милей и ближе становится. Вот и мелкий дождик начинает забрызгивать лобовое стекло. Включаю дворники и они с тихим скрипом отмахивают влагу со стекла. Ровно гудит движок, ровно дышит спящая Вера. Хорошо ей наверное спится под шелест дождя, сам люблю спать под эту нехитрую музыку. Эх и понесся кто-то мимо на легковухе. Интересно куда? Может жена ждет, дети. Хочет добраться пораньше домой… Ладно, ладно, ишь раззавидовался на чужое. Мне спешить, покачто некуда. Потому и буду держать свои родные 80км в час. Думаю, что к семи утра и доберусь до дома. Много передумаешь, пока едешь ночью. Вспомнишь юность, армию, автобат, приятелей армейских. Да, а  дождь серьезный расходится , ишь как стекло-то полощет, дворники воду не успевают отбивать. Хорошо, что пусто на трассе. А то с такой видимостью и до беды недалеко. Как там Вера? Оглядываюсь и вижу, что одеяло сбилось в сторону и она свернулась беззащитным комочком. Осторожно съезжаю на обочину, останавливаюсь и  заботливо укрываю ее одеялом. Немного подумав, набрасываю ей на ноги свою теплую куртку. Эх женщины, женщины, как же вы любите тепло. Она не просыпается , ну и ладно. Трогаю со всем бережением фуру и вперед, вперед. Часов семь бесперебойной езды дают о себе знать. Глаза начинают сами слипаться. Не заснуть бы за рулем. Сейчас бы чайку покрепче. Дождь перестал. По обочинам трассы густой лес. Останавливаться и кипятить чай опасно, можно нарваться на ночных дорожных пиратов. Тогда пиши пропало, можно не только груза лишиться , но и жизни. Эх где вы брежневские времена?Тогда в любом месте трассы можно было заночевать одному без всякого риска. Фары протыкают мглу. Я трясу головой и поочередно тру руками глаза. Вот Вера заворочалась сзади на  спальнике.- Сколько времени?-подняла она заспанную голову со сбитой набок прической.-Спи, спи. Еще толлько три часа.—А а,-  протяжно тянет она и снова примощает голову на подушке.-Счастливая,-улыбаюсь я,-мне бы так спать.- Меж тем нагоняю еще одну неторопливо идущую по трассе фуру. Обхожу ее. Водитель фуры пристраивается за мной и не отстает ни на метр. Ну чтож, вдвоем в ночи веселей. Видимо тоже домой тянет изо всех сил. На часах меж тем пять, светает, пошли знакомые места. Удивительное это дело, когда до дома остается  последняя сотня километров, вроде как открывается второе дыхание. Я всегда вспоминаю слова покойного деда, который до революции ямщичил,-лошадь, она как обратно идет,чует дом за двадцать верст, бежит, сердяга, как и не было за спиной длинного пути.- Вот и чело век видно так. Вера слезает со спальника и усаживается рядом на сиденьи. Она нашаривает руками кроссовки и обувается. Лицо у нее слегка помято после сна, на щеке отпечатались складки подушки.-Сейчас уже приедем,-говорю я ей ,-Слушай, ты может до ветру хочешь? Так я остановлюсь.- -Да нет.- -Ну гляди. В семь будем дома.- Лесная череда вдоль трассы начинает отступать. Кое где проглядывают островки степей. Местами их перерезают овраги.-Красиво,-говорит Вера.-Ты еще мой родной городок не видела.-оживляюсь я ,-вот где красиво. Две реки сливаются, а он меж ними. Да сейчас и сама увидишь.- Наконец заветный сворот с бетонки и МАЗ выскакивает на избитый асфальт саратовской трассы. Меж тем восходит солнце.МАЗ вырывается на крутой спуск, сжатый лесным оврагом, делает  поворот в лощину и впереди , как на ладони , возникает мой родной , старинный городок.-Смотри , церковь какая красивая ,-восторгается Вера,-вертя головой по сторонам,-а речка чистая, чистая…- Мы минуем длинную дамбу и  мимо пункта ГАИ выезжаем на тесную улицу, налево, направо и вот она родная хрущоба.-Приехали-паркуя МАЗ впритык к четырехэтажке удовлетворенно говорю я. Прыгаю на онемевшие ноги из кабины и, зайдя с другой стороны, протягиваю ей руку.Вера опирается на нее и слезает на узенький тротуарчик. Я замыкаю кабину и приглашаю ее следовать за собой. Она идет за мной ,с любопытством все оглядывая. Люди вокруг нас, меж тем, торопятся на работу. Многие приветливо здороваются со мной, я здороваюсь с ними. Поднимаемся на второй этаж. Открываю обитую дерматином дверь и пропускаю Веру вперед, нашаривая в тесной прихожей выключатель. Она оглядывает прихожую, а я достаю из угла свои тапочки и даю ей,-на , обуй. Тут немного пыльно. Что поделаешь,.. мужчина есть мужчина.- Заходим в комнату, я бросаюсь к окну и открываю форточку.-Есть хочешь?-спрашиваю ее. Она кивает.-Так,.. я сейчас слетаю в магазин, а ты хозяйничай не стесняйся.- Сказав так, желая чтобы она быстрее освоилась в незнакомой обстановке, я хватаю сумку и убегаю. В магазине покупаю фарш, колбасу, хлеб, рыбу, шоколад и не спеша иду домой. На лестничной клетке приостанавливаюсь, слушаю как за дверью моей квартиры гудит пылесос и улыбаюсь. Что скрывать, мне приятно, что в моем холостяцком жилище хозяйничает молодая женщина. Открываю дверь, прохожу и останавливаюсь в прихожей. Вера выключает пылесос и поворачивается ко мне. Протягиваю ей сумку с продуктами. Она уходит на кухню, а я  перешагиваю через пылесос и подхожу к шкафу с одеждой. Достаю оттуда свой спортивный костюм и иду к ней на кухню. Вера проворно орудует кухонным ножом.-На,-протягиваю я ей одежду, -одень, в джинсах-то неудобно.- Она берет костюм. –Он чистый,-говорю я .-Пойду переоденусь,-и она исчезает в ванной. Когда же появляется оттуда, я , с трудом сдерживая смех, говорю,-ничего, свободней, не тесней.- Затем подвожу ее к старинному трюмо в прихожей. Она хохочет, глядя на себя , потом машет рукой и спрашивает,-где у тебя тут ведро и тряпка?-
…   …   …  Вот так она и вошла в мою непутевую жизнь.
…   …   …    …    …   Когда человек счастлив, время для него летит быстро и незаметно. Незаметно пролетели и мои десять счастливых лет. Много километров намотал я за это время по российским дорогам, но все они неизменно приводили меня домой. Вот и теперь , возвращаясь из  очередного своего рейса, непременно, подверну я к своему дому и, заслышав знакомое гудение мотора, выйдет на балкончик радостно улыбающаяся Вера, а из подъезда выбегут мои сыновья-погодки Ромка и Мишка и с криками,-папка, папка приехал,-наперегонки побегут к МАЗу. А я, прыгнув из кабинки на землю, подхвачу их на руки, прижму к себе и подумаю,-вот ради чего я живу!-

                КОНЕЦ.