Бессонница. Семнадцатая глава

Глава 17
Некоторые люди могут говорить о совершенно страшных и немыслимых вещах абсолютно бесцветным голосом. Это, знаете, такие циничные человечки, маленькие и не всегда умные. Скажу даже больше, обычно, у их  касты одна извилина на всех и та прямая.  А вот человечища, обычно, более восприимчивы к миру, больше пропускают через себя, больше отдают, глубже чувствуют, они больше знают, но не становятся от этого печальнее. Да, мир один сплошной канализационный сток, но смысл на него жаловаться? Либо меняй, либо сиди язви.  Другие же любят словесами по древу разливаться о самых глупых вещах, которые даже обсуждать нелепо. Их фразы – одни сплошные намасленные котурны. Что бы ни случилось, они будут сладко улыбаться и петь, что все прекрасно, просто чудесно, либо использовать просто гиперболично злостные замечания относительно всего происходящего. Что, труп мимо проплывает? Так то декорация, не волнуйтесь, его скоро унесет течением, смотрите, птички какие поют.  Или: «Ну слава Сатане, одним кретином на свете меньше». Ненавижу. Ну и самый потрясающий тип, на мой взгляд – это созерцатели. При том их название и мироощущение есть вещи совершенно противоположные. Они, так сказать, самосозерцатели, предпочитают видеть себя и только. Они могут быть замкнутыми, а могут быть олицетворением всех радостей человечества на ножках, но в любом случае,  для них все всегда просто. Если кто-то вам говорит: «Относись ко всему проще»,- тыкайте в него пальцем, не смущайтесь - это точно созерцатель. Ему все просто, потому что он не смотрит вокруг, а если бы хоть разок оглянулся на то, что происходит  с другими людьми, если бы он хоть разок увидел, как матери заливают уксус в глотку своим детям от лютой ненависти, как люди задыхаются от несвободы и несправедливости, как переносят на своих плечах болезни и смерти, если бы он почувствовал на себе какого это, то он бы больше никогда не сказал «относись ко всему проще». По крайней мере, я так думал до недавнего времени. Оказывается, бывает и так, что человека может встряхнуть, как на барже при сильном шторме, да с такой силой, что он едва удержится на борту и не упадет в густую тьму океана, вот буквально одним мизинцем удержится. Казалось бы, большое  потрясение, а он после этого лишь плечами пожимает и все равно никого кроме себя не видит и стоит на своем, мол, проще, ребята, все намного проще. Вот и не поймешь после этого кто он: реалист или идиот. Это я к чему сейчас, просто я не подхожу ни под одно определение. Пытаюсь перестать навешивать ярлыки на людей, а в итоге изобретаю все новые и новые и раздаю их каждому, чуть ли не приклеиваю слюной на лоб, а сверху еще рукой ударяю – для надежности, чтобы не отвалился и все точно знали, что, например, эта – наивное отверстие, тот – ботан, а этот очень даже ничего паренек, дружите. У людей зашкаливает чувство собственной важности, а у меня только чувство всеобщей ненужности. Даже ярлык мне не прилепить.
После таких рассуждений я и решил, что пора что-то менять. Я не мог начать с себя, я, признаться боялся, что ни черта не выйдет, что загнусь на полпути. Поэтому я начал с квартиры, места моего обитания. Я выбросил  мебель,  а большую часть одежды отдал в комиссионку, потому что  уже давно выветрившейся запах той девушки не переставал мне мерещится. Меня периодически пробирало раздражение на мою память, жуткая злость, что не могу ее контролировать, не могу забыть, что и запоминать-то был не должен.  А теперь из-за своей нездоровой эмоциональности, я остался в полностью пустой квартире наедине с холодильником, тумбочкой, микроволновой печью и парой стульев.  Ну не самая ли подходящая компания?
На улице в это время  лежал грязный снег очень тонким, едва заметным слоем. Он быстро таял, потом подмерзал, затем на него сыпалась новая партия. Моя фантазия при этой мысли  сразу же подсунула мне кадр из фильма "Кокаин". Через два дня наступит новый 2014 год. А 2013  унесет с собой все дерьмо, которое в нем было и больше не повторится вновь.  На новый год у всех людей должно быть право на то, чтобы выбрать, о чем помнить, а что забыть из прошедших двенадцати месяцев.  Я бы не стал удалять из памяти ничего. Каждый момент был уроком. Жизнь бы все равно преподала мне его, только в другой форме и возможно куда более худшей.
Тридцать первого декабря я позвонил родителям и поздравил их как можно сердечнее. Мне всегда было приятно слышать голос матери, как и на любого ребенка, сколько бы лет ему не было, это производило абсолютно успокаивающее действие.  После разговора, я побродил без толку по комнате и немного раздвинул жалюзи, чтобы свет проникал в комнату короткими лучами, которые, увы, все равно не грели. Затем, взяв сигарету, поднес ее ко рту и замер. До меня дошло, что вот уже праздник как-никак, а у меня нет даже мандаринов! Я сразу же положил сигарету обратно в пачку, надел пальто поверх футболки, взял перчатки, замотал шарф и положил кошелек вместе с сигаретами в карман. 
Идя по улице и вдыхая свежий декабрьский воздух, оглядываясь по сторонам и замечая спешащих с тугими пакетами людей, которые так стремятся порадовать своих близких в этот день, я ощутил какое-то приподнятое настроение праздника, что, надо сказать, в последний раз случилось со мной лет в одиннадцать. Я задрал голову вверх и улыбнулся серому небу, цвет которого, конечно, картинке сейчас не соответствует, и замедлил шаг, чтобы продлить незапланированную прогулку. Асфальт был грязный и мокрый, а воздух пропитан запахом шоколада и цитрусовых.  Можно было даже увидеть петарды, разбросанные по жухлой траве. Уже у магазина я увидел человека, сидящего на крыльце и считающего в руках, укутанных в оборванные тряпки, свои копейки. Как только я подошел достаточно близко, чтобы его услышать, он сразу же спросил хриплым, но когда-то несомненно красивым баритоном:
-Сигареты не будет?
Я кивнул головой и полез в карман. Открыл пачку и обнаружил, что эта сигарета  была последняя. Я достал  ее и вложил ему в руку.  Развернувшись было уйти, я услышал еще один вопрос:
- А зажигалки?
Я кивнул опять и опять полез в карман, но ее я забыл дома.
-Я куплю сейчас, не уходите никуда.
Кажется, он никак на меня не отреагировал. Я взял зеленую корзинку и пошел гулять по рядам, стараясь делать все побыстрее, меня же ждали. Мой рацион на сегодня был таков: четыре кукурузы, которые мне надлежало сварить дома, разломав на 2 части каждую; три килограмма мандаринов, которых хватит максимум на сегодняшний вечер и завтрашнее утро;  замороженная лазанья;  пять булочек с сыром и мясом; две пачки кефира; бутылка шампанского и пластиковые стаканы.  На кассе прибавил туда две пачки "Marlboro" и зажигалку.  Начиная расплачиваться, я попросил подождать кассиршу одну минутку и вышел на улицу.
- Мужик, два рубля не будет?
- Это ты мне что ли? 
-Тебе, тебе.
Он протянул мне два рубля одной монетой и немного улыбнулся, ощутив себя полезным.
Выйдя из магазина, я подкурил последнюю сигарету, а зажигалку, кефир,  пирожки и одну из пачек отдал нищему. 

В 22.00 я разогрел лазанью, налил в пластиковый стакан шампанского и высыпал  мандарины в плетеную корзинку-хлебницу. Перенес все  из кухни в комнату и  поставил на пол. Уселся рядом, перекрестил ноги и поставил пепельницу около себя. Я ее  предварительно очистил и вымыл от окурков, отскреб прилипшие  ко дну жвачки, чтобы был какой-то символ чистоты, потому что пустота у меня уже была. Принято же говорить, что в новом году все начинается с чистого листа. Ну а у меня будет пепельница вместо листа и других фигур - она мне подходит больше. Поужинав, я отнес все тарелки обратно на кухню, оставив себе лишь шампанское, а пластмассовый стакан отправил в мусор.
Я узнал, что можно без зазрения совести поднять бутылку за 2014 год, когда по всему городу взорвались своим искрящимся пламенем фейерверки.  Я сидел как раз перед окном и видел, как искры от них рассеивались по темно-синему небу. На телефоне играли Accept  "Time Machine",  и я мысленно переводил каждое слово на русский язык, что позитива не особенно придавало, но было довольно по настроению. Знаете, как будто на тебя резко обрушилась реальность. А ведь я  то думал, что и так живу в реальном времени и мире. Неожиданно перед моими глазами возник образ того самого нищего. Я улыбнулся ему как бы про себя и еще раз отпил из бутылки.  Только что я начал писать новый 365-страничный роман. И я должен написать его хорошо. 
P.S. А два рубля у меня, конечно же, были.