Ох уж этот кризис!

На прошлой неделе позвонил мне старый приятель Рон и мы условились позавтракать вместе. Погода была чудесной, я сел не в зале, а на улице под зонтиком и с наслаждением подставил лицо тёпленькому ветерку, дующему с юга.
Рон немножко запаздывал и я, чтобы убить время, открыл местную, консервативную газету. Пробежал глазами новости, где на первых полосах были самые горячие из них: об ограблении сразу двух банков, о перестрелке на юге Колорадо Спрингс, где проживают преимущественно мексиканцы, о том, что одни родители собираются судить школу, не представившей их сыну право пользоваться женским туалетом. Мальчик, дальше цитирую, «в восемь месяцев решил быть девочкой», родители уважили «его выбор», вернее «её», и с тех пор заставляют всех и вся делать то же самое.
На страничке о бизнесе, мой взгляд задержался на многочисленных заголовках о состоянии экономики, курсах акций, рейтинге компаний. Ради интереса читаю: «...несмотря на замедлении темпов развития экономики в третьем квартале, акции предприятий, производящих высокую технологию, растут. В октябре основные рыночные индексы технологических акций подскочили до рекордного уровня. В 2013 году, впервые с 2006 года, оживился рынок продаж недвижимости. Уменьшилась безработица, увеличилась продажа автомашин. Индекс DOW поднялся до 19%, S&P 500 до 24%, Nasdaq –  до 30%... Но инвесторы насторожённо относятся к росту экономики, такое уже было в 2000 году, когда маленькая группа дорогих технологических акций неожиданно рухнула, увлекая весь рынок...»
Ух ты, подумал я! Надо же, а я думал, что мы всё ещё в кризисе.
- Привет, Пол! Как дела? Извини, что опаздал, Академи бульвар «встал», какая-то авария там. – Рон крепко пожал мне руку.
Мы обменялись дежурными фразами и заказали еду. Рон до кризиса был владельцем  небольшой компании .  Он и его два брата открыли её на волне стремления американцев упорядочить свой рацион питания. Они наняли эксперта, который составлял меню здорового питания на целую неделю, а им оставалось только выставить все продукты на прилавок, надписать названия блюд, ингредиентов, и комплектовать выбранное покупателем в пакетики. Наиболее занятым они доставляли обеды на дом; было  также много компаний, которые заказывали  завтраки, ланчи,  для своих сотрудников. Блюда были вкусные, калории просчитаны, братья старалась вовсю, предлагая не только национальные и традиционные американские блюда, но и экзотические. Дело пошло на широкую ногу. Рон открыл ещё пару таких компаний в разных местах города.  Хозяйкам нравилось всё: и умеренная цена, и быстрое обслуживание, и разнообразие выбора, но,  самое главное, полезность блюд.
Однако вскоре грянул кризис и бизнес Рона пошёл вниз. Он вынужден был закрыть все три компании и пойти продавать машины.  Но ни там, ни в других местах, он не удержался, кризис ударил больней всего по тем, кто был на переднем крае бизнеса и работал на комиссионных.  Тогда Рон принял смелое решение: он пошёл учиться в коммунальный колледж на медбрата. Деньги не очень большие, но бенефиты (социальный пакет) были отличные. Кроме того, за тебя «думали»  другие, у тебя не болела ежедневно голова о завтрашнем дне, ты не зависел от результатов работы напрямую.
Мы перезванивались. Я был восхищён его оптимизмом, всё у него было о’кей. Впрочем, он не исключение, американцы с детства знают о том, что никто не сможет им помочь в жизни, «каждый должен заботиться о своей заднице сам». «Лузеров» здесь не любят.
- Ну, что ты там вычитал? – улыбнулся Рон, показывая глазами на газету.
- Что вычитал? То, что страна выбирается из кризиса...
- Oh, Paul, cut this crap!* Это всё либеральная пропаганда. Бама (так он звал Обаму, которого истинно ненавидел, считая причиной кризиса и всех бед) хочет построить социализм в Америке. 
- Ты не веришь статистике? – улыбнулся я.
- Смотря какой.
- Статистика одна, там только факты, – парировал я. – Вот написано в твоей любимой консервативной газете, что индексы выросли, например, что стало больше строиться и продаваться  домов, что экономина оживилась, что скоро все американцы будут покрыты обязательной страховкой...
- И ты в это веришь? – искренне изумился Рон.
- А как же не верить! Я сам вижу, как в нашем городе наконец-то
стали асфальтироваться, ремонтироавться дороги, мосты; на каждом углу появляются новые дома, в парки вернули туалеты, вновь зажгли электрические лампы на придорожных столбах...
- Всё это фигня. Главное то, что Бама ведёт нас в коммунизм! Его перераспределиловка – это полный бред. Советы пытались всех уравнять, а что получилось – ты лучше меня знаешь.
- Неужели ты думаешь всерьёз, что Америке грозит социализм? – засмеялся я.
- А он уже здесь, разве не видно? – Рон был серьёзен.
Я, шутя, оглянулся, даже помотрел под стол и искренне признался:
- Нет, не вижу!
- Ты его не видишь, потому, что ты не видел настоящего старого капитализма. Вот вчера мы с супругой были в ресторане Texas House, ну, тот,
 что на бульваре Пауэрс. Заказали обед, а его всё не несут и не несут. Я пригласил менеджера, тот извинился, сказал, что сегодня у них «проблемы на кухне», и пообещал быстренько нас обслужить.
- Ну и что такого, авралы бывают везде. – попробовал я защитить этот бизнес.
- Вот именно. Для тебя и наших молодых людей, это ничего. А вот я помню, как много лет назад, в аналогичной ситуации, хозяин ресторана уволил на наших глазах нерасторопного официанта и оплатил наш счёт. Мало того, он дал нам чек на следующий бесплатный обед! 
- Нашёл чем удивить, некоторые менеджеры и сейчас иногда так поступают.
- Вот именно, «некотрые» и «иногда»! А знаешь почему иногда и некоторые?
Я взглянул на него с любопытством.
- Да потому, что они не хозяева этого предприятия. Это не их дело! Большие компании проглотили весь малый бизнес! Владельцев больше нет. Не единый владелец, а директора, акционеры компании, сидящие где-нибудь в Вашингтоне или  Техасе, управляют ими,  и им нет дела до маленького ресторана в каком нибудь захолустье. Собственность размыта, а менеджеры на зарплатах.
- Но официанты-то на чаевых! – не сдавался я.
-  У нас пока – да. А в некоторых штатах, как в Европе,  уже 15% автоматически снимаются  с твоего билла. Я в одном таком ресторане трижды просил принести воды, а официантка всё забывала. Я тогда сказал другу: не оставим ей чаевых. Он засмеялся и показал мне чек. Там-то я и увидел уродливую морду социализма: 15% было уже пропечатано.
- Да, я видел такое в России и во Франции, - подтвердил я.  – Но это частности не от хорошей жизни,  ведь многие оставляют мизерные чаевые. Вот ты, помнится, когда грянул кризис, потерял бизнес. А потом, когда Обама начал спасать эконоимку, ты его ругал последними словами. Так ведь? Ты  не верил в роль государства в спасении экономики. А что вышло? Вышло, что Обама был прав.  Вон, газета полна радушных сообщений о том, что мы выскочили из рецессии.
- Да, я был против помощи тем, кто обанкротился. Зачем было отбирать у богатых деньги и вливать их в те отрасли, которые не смогли конкурировать?
- Но ведь, тогда бы была депрессия! – изумился я. – Миллионы людей бы потеряли работу.
- Ну и что? – пожал он плечами. – Я же потерял всё и, как видишь, не умер. Накоплю чуть денег и опять открою какой нибудь бизнес.
- Так что, по твоему, лучше необузданный капитализм, чем с «человеческим лицом» - удивился я его логике.
- Конечно. Америка и стала Америкой, из-за жесточайшей конкуренции. Поверь мне, то, что сейчас делают демократы  в здравоохранении, в образовнии, в экономике – это марксизм. И мы, республиканцы, этого не допустим!
- Но ведь, страна выходит из кризиса! Безработица упала с с 7.8% до 7.2%!
- Э-э-э! Это всё ложь демократов! Просто  некоторые люди устали от поиска работы и не хотят регистрироваться. Им лучше подать на социальную помощь. Да и Бама считает всех, даже тех, кто на «неполном рабочем дне». Это – обман!
- Где же выход? – растерялся я.
- Вот, Баму переизберём, свернём его соцреформы, тогда и выйдем из кризиса.
Нам принесли завтрак, мы переключились на другую тему.
Вечером я включил телевизор. По либеральным каналам шло восхваление реформ Обамы, по консервативным – их жесточайшая критика.
А за окном, несмотря на поздний час, шумела автомобильная Америка, кто-то возвращался с работы, кто-то ехал на неё, кто-то по другим делам.  Им не было дела до идеологических споров, они жили своей привычной жизнью – от кризиса до кризиса.