Им больно...

Для меня всегда существовали две группы людей, которые  по-разному относятся к смерти. Некоторые плачут от первого упоминания о смерти человека, которого они знали. Они долго со слезами на глазах вспоминают этого человека, каждый день приходят на его могилу и плачут… А некоторые люди воспринимают все удары судьбы, в том числе и смерть, так, будто это должно было произойти.
При жизни мне посчастливилось узнать одного человека из этой второй группы, которому благодарен до сих пор. Это – моя сестра.
С самого детства я жил один. Не в физическом смысле, конечно. Да, жил с родителями, но я был одинок. Моя жизнь резко изменилась в один прекрасный день, когда папа привез из роддома радостную маму. Она держала на руках кулек  с улыбающимся чудом, которое пахло как парное молоко.
- Держи, - сказала мне мать, протягивая сестренку.
Я взял ее на руки. Я взял на руки это маленькое чудо, и в этот самый момент все перевернулось у меня внутри. Она открыла глазки. Солнце скользнуло по ее белоснежным щечкам, и она улыбнулась своей еще беззубой улыбкой. В этот момент мне показалось, что это чудо –  Дар, посланный мне кем-то свыше. Я понял, что никогда больше не буду одинок. И знаете, что? Я не ошибся.
У нее на все был свой взгляд. С самого рождения. Правда! Взрослые воспринимали ее действия как детские шалости. Ну, насмотрелась телевизора, и теперь повторяет . Или, на худой конец, ее просто плохо воспитали. Могу сказать без лишней скромности, что ее понимал только я, и она дарила мне за это лучезарную улыбку и взгляд, полный любви. Я с благоговением смотрел на то, как она ломает ненавистных ей кукол, как, вроде бы случайно, проливает сок на платье или как визжит от восторга, когда к ней подбегает большая и лохматая собака. Уже в три года она  разговаривала как взрослый человек, но знал это только я. С остальными она только что-то лепетала. А врачи не могли понять, что с ней случилось. Да, изобретательницей она была с самого детства. Я брал ее с собой в школу на дополнительные занятия, и пока мы что-то писали, она расхаживала по кабинету и вглядывалась каждому человеку в глаза. После этого у меня создавалось ощущение, что кого-то из них она начинала избегать, будто видела человека насквозь. Она наблюдала мои жалкие попытки найти друзей. Я думал, делая людям что-то хорошее, я заслужу их доверие. В принципе, я всегда делал все безвозмездно, и мог сделать что-то хорошее абсолютно незнакомому человеку. Но по отношению к одноклассникам я думал именно так. Жалкий глупец. Делая все бескорыстно, я заслуживал лишь смешки и едкие замечания за спиной. Вскоре, я оставил эти попытки найти друзей, но помогать людям не перестал. Иногда, принимаясь за какую-то работу по просьбе знакомого, я так выбивался из сил, что ровно в девять вечера  падал на постель и, не раздеваясь, засыпал. А однажды ко мне подошла моя, уже четырехлетняя сестра, села на колени и заглянула мне в глаза. В них светилась какая-то вековая мудрость, и на миг мне даже стало страшно. А она долго сидела, смотрела, потом произнесла:
- Братишка, ты слишком много думаешь о других. Побудь эгоистом, хоть раз. Пожалуйста…
А когда ей исполнилось восемь, умерла наша бабушка. Она очень любила младшую сестренку, мне даже иногда было обидно, что она так не возилась со мной, как с ней. Однако я не злился за это на сестру, ведь я так же любил ее.  Я до сих пор помню день похорон…
Небо было серым, тучи нависали над землей, вот-вот должен был пойти дождь. Около гроба из красного дерева собралась толпа: знакомые, друзья, соседи, родственники… Мы с отцом, как могли, утешали маму. Все плакали, все… Кроме моей сестренки. Она стояла у надгробия, смотрела куда-то вдаль, а на лице ее была еле заметная улыбка. Грустная, но улыбка. Когда я спросил ее об это вечером, она пожала плечами и, сев на подоконник, посмотрела в небо. Я молчал и ждал, потому как знал: это прелюдии. Спустя некоторое время, она тихо заговорила:
- Просто, когда человек умирает, все плачут. Когда мы теряем дорого нам человека, это больно. Но люди никогда не задумываются над тем, ПОЧЕМУ он ушел… Не просто же так… Вполне возможно, он не выжил бы больше в нашем мире. Он бы пал духом, перестал бы верить людям, подчиняться грязи, лжи, все потому, что он не такой как все. Он загнулся бы, перестал бы быть человеком наконец… Или он уже выполнил свое предназначение, например внести какой-то вклад в жизнь общества… А еще, люди никогда не думают о том, что слезами делают больно тому, по ком плачут… Это неправильно! – она нахмурила брови. – Нужно пересилить себя, а может даже и радоваться, ведь они в лучшем мире…- она вопросительно посмотрела на меня. Когда я обнял ее за плечи, она прошептала:
- Им же больно…
Да, все это было при жизни. А теперь…
Я четко  помню день своей смерти. Я бежал из школы на всех парах, чтобы поделиться с сестрой радостной новостью: у меня появился друг! Он пришел сегодня в нашу школу и был первым человеком в классе, который заговорил со мной за несколько лет полного одиночества! Я несся, сметая все на своем пути! Вдруг… За углом я увидел того самого парня, новенького. Я остановился и хотел поприветствовать, но он разговаривал по телефону. Волей-неволей я услышал часть разговора:
- Да, сегодня в новую перешел. Да ты чё, братан, все как отмороженные, особенно один… Да, меня за парту с ним посадили…Странный какой-то. Ну, я чего-то у него спросил, уже не помню, так он ко мне прицепился, по всей школе ходил! Да, я не дождался конца уроков! Чего?... Да, вроде как говорили, что у него родители богатенькие… Может быть ты прав… Завтра я прощупаю…
Несправедливость! Жестокость! Грязь… И все вокруг меня, будто я притягиваю эту мерзость к себе…
Так думал я, шагая по улице, домой, точно робот. В душе зародилось чувство, что меня истоптали огромными ботинками с жесткой толстой подошвой. На небе скапливались тучки, но мне было абсолютно все равно. Я уставился на асфальт и не заметил, как шагнул на дорогу на красный свет… Раздался оглушительный рев мотора, вспышка света... Помню, что я упал на мокрое покрытие. Дальше - пустота. Очнулся я в больнице. Открыл глаза и встал. Тут же в комнату зашли мои родители и врач. «Мама», - прошептал я. Глаза ее были опухшими и красными от слез. Она прошла сквозь меня к кушетке, откуда я встал. А на кушетке лежало мое тело. Сам же я был несколько прозрачным, в белых майке и джинсах. А между моим телом и мной висел какая-то странная тонкая золотая нить, которая с каждой секундой блекла, пока совсем не угасла. «Мама!» - кричал я снова и снова, захлебываясь слезами. Вскоре, мать вывели из палаты, я остался один. « Я умер», - мелькнуло в голове. «И что дальше?»
Хорошенько всё обдумав и успокоившись, я неожиданно для самого себя направился в то место, где всегда мечтал побывать – Париж. Я гулял там дня три. Впервые в жизни, я не думал ни о ком. Я был тем эгоистом, которым когда-то посоветовала быть моя сестра. Вспомнил я о ней только на третий день, утром. О ней, о родителях… Воспоминания нахлынули, на сердце стало тяжело. Я помчался туда, куда стремилась моя душа: к родным мне людям… Они были на кладбище. Хоронили меня. Я встал у изголовья гроба. Боже мой, сколько же людей! Неужели всем им я был дорог? Тети, дяди, учителя, одноклассники… Лидочка из параллельного класса. Она мне так нравилась, но я думал, она никогда не заговорит со мной. А теперь получается, я тоже был ей небезразличен… Только, что уж теперь поделаешь?
Я перевел глаза к гробу. «Мама… ну не убивайся так! Мамочка, зачем? Прошлого все равно не вернешь! Мама…милая мамочка…» Слеза скатилась по моей щеке. Бедные, бедные родители. Как они страдали, какие горькие  слезы проливали над могилой своего сына. Каждая слеза отдавалась в моем сердце, и оно разрывалось от невыносимой тоски. Мне хотелось прижать мать к себе, успокоить. Мне хотелось сказать ей: «Мамочка, не плачь, я здесь, я жив!» Отец подошел к маме и дрожащим голосом произнес:
- Прошу тебя, старайся держать себя в руках. Ради сына… - и он бережно провел рукой по ее животу. Как потом оказалось, мама узнала, что у нее будет ребенок как раз 3 дня назад. Об этом мне рассказала сестра. «Сестренка,- мелькнуло у меня в голове. - Где же она?» А она стояла рядом, около креста. Стояла и смотрела прямо на меня, будто все видит. И грустно улыбалась. Улыбалась так, как могла только она: вкладывая в улыбку всю душу, все сердечное тепло. И от этого мне вдруг стало так хорошо и радостно. Мне хотелось прыгать и скакать, точно я маленький ребенок. Если бы я мог, я полетел бы куда-нибудь высоко-высоко… Но я не мог. Что-то удерживало меня здесь.
Но вот, толпа выстроилась в очередь. Каждый подходил к гробу и «прощался». Я встал рядом, потому что мне вдруг захотелось понять, кто прощается со мной, а кто – с гробом, кто по большой любви, а кто – из дежурной вежливости. Вторых было не так уж много, что меня сильно удивило, но те, кто плакал, проливал по мне горькие слезы, те, как ни странно, приносили мне огромнейшие страдания. С каждой слезой мои ноги становились все тяжелее и тяжелее, а сердце будто терли наждачной бумагой. «Не надо, прошу вас, не плачьте! Я здесь, я живой! Больно как…»

Некоторые люди находят спасение именно в смерти. Потому что они не от мира сего. Они не такие, как все. Их не приняли современники, они – изгои. Но это не значит, что у них нет души. Душа есть всегда. Душа – это сам человек, а тело – лишь внешняя оболочка. И огромнейшая их ошибка в том, что они замыкаются на себе, на своей проблеме. А ведь у них есть друзья, родные и близкие люди. Они всегда придут на помощь. И родители, и тети, и дяди, и Лидочка из параллельного класса. И даже после твоей смерти их жизнь продолжается: а как же иначе… Они будут воспитывать детей, оканчивать школу, заводить свою семью. Но частичка твоей души навсегда останется в их сердцах, не так ли? Только… как дать им понять, что своими страданиями  они причиняют огромнейшую боль. КАК рассказать им, что твориться в душе человека, по которому они проливают горькие слезы? Как же вы не понимаете, что ему было бы легче, если бы вы за него радовались. Там лучше, чем здесь. Намного. Вы все это увидите своими глазами, а пока… Пока не плачьте. Им же больно…