Проступок?

 Правила для октябрят, утверждённые ЦК ВЛКСМ:

1) Октябрята - будушие пионеры.
2) Октябрята - прилежные ребята,любят школу,уважают старших.
3) Октябрята - ПРАВДИВЫЕ ребята.
4) Октябрята - дружные ребята,читают и рисуют,играют и поют,весело живут. 


     Лето 1962 года было жарким. Июнь. Тогда Вовочке было восемь лет и  родители решили на семейном совете отправить его отдыхать на первую смену в пионерский лагерь имени Германа Титова, недалеко от Москвы. Проблем с путёвками в те времена не было. Профсоюзная организация от предприятия, на котором работали родители Вовочки, каждый год выделяла определённое количество бесплатных путёвок в этот  лагерь. Таким образом, после получения его отцом путёвки, Вова был определен в десятый отряд - последний по нумерации отрядов, для самых маленьких.
   
     Для Вовочки это было впервые - остаться на месяц без родителей и без постоянной трогательной опеки со стороны его так любящих и баловавших бабушки с дедушкой. Жить по режиму пионерского лагеря: утром на зарядку, потом утреннее построение на линейку, затем завтрак, потом уборка территории и свободное время.                Больше всего Вова любил, когда наступало свободное время и можно было заниматься любимым делом - рисованием. Он шёл вместе с другими детьми на летнюю веранду, где стояли столы, на которых были разложены детские журналы, газеты, альбомы для рисования, карандаши и краски с кисточками.

    За столом рядом с Вовой сидела Оленька старательно раскрашивая огромный цветок с красными лепестками. Вова посмотрев на её рисунок, увлеченно стал рисовать красками чёрного кота немного с разными по величине зелёными глазами. Потянувшись за альбомом на середину стола, чтобы вырвать из него чистый лист не заметил, как под рукой у него оказалась газета «Правда» с портретом Ильича, которая, видимо от акварельных красок, случайно растекшихся на столе, прилепилась к листу с нарисованным котом. Отлепив газету от альбомного листа и глядя на фотографию Ленина, он, балуясь, вдруг взял да и подрисовал простым карандашом тому очки на носу: два кружочка и чёрточка между ними... 
    
     Где-то вдали раздались звуки пионерского горна. Наступило время обеда.           Вожатая сказала:
    -Так, ребятки, быстренько оставили все свои рисунки на столах, потом их заберёте, построились разбившись на пары, идём обедать в столовую!
     Затем обратилась к председателю отряда:
    -Оленька, запевай нашу любимую песню, а вы ребятки, подпойте ей  хором!
    Все двинулись по направлению к столовой дружно запев: «Мы веселые ребята! Раз-два. Мы ребята октябрята! Раз-два. Так прозвали нас не зря. В честь победы Октября!»      
    
     День пролетел незаметно. Перед ужином все отряды с первого по десятый выстроились на вечерней линейке. Отряды построены были в виде каре перед дощатым возвышением-трибуной, рядом с которой возвышалась пятиметровая мачта с красным флагом. Председатели отрядов, отдав салют рапортовали об итогах прошедшего дня, отчитывались перед старшей пионервожатой и начальником лагеря, стоявших на этой трибуне. Дошла очередь и до десятого  отряда. Пошла Оленька. Немного смущаясь отрапортовав, вернулась в строй своего отряда. Вова в этот момент, засмотревшись на флагшток задумался, почему он после обеда, вернувшись на веранду обнаружил свой рисунок с чёрным котом разорванным на мелкие кусочки?
    
     Он не услышал, как громко вслух назвали его фамилию, продолжая думать о своем, радуясь, что линейка уже закончилась, значит скоро он вместе со всеми пойдет в столовую на ужин, так как у него уже давно "сосало под ложечкой", указывая на то, что он проголодался.

     -Федотов Вова! Десятый отряд! Фе-до-тов! Выйди из строя. Подойди сюда, к нам!

     Мальчик рядом стоявший в строю с Вовой, толкнул его в бок и язвительно прошептал:
   - Ты что-глухой? Не слышишь? Тебя зовут!
     Оленька, стоявшая в начале шеренги хихикнула...
     Не понимая, зачем его туда зовут, от волнения у него вдруг затряслись коленки, ноги стали ватными, в горле пересохло и заложило в  ушах. На виду у всех Вова медленно подошёл к трибуне. Он ничего не слышал о чём  ему оттуда говорила старшая пионервожатая. Ему было очень стыдно: все на него смотрели и даже почему-то ухмылялись, показывая на него пальцем. Только он не понимал за что? Вова стоял с опущенной головой. Уши и щёки его горели, как будто ошпаренные кипятком...      
     Неожиданно он почувствовал, как кто-то гладит его по голове, какая-то женщина стояла с ним рядом и он наконец-то расслышал, как она ему сказала:
   - Ты больше  не будешь позорить звание октябренка? Скажи громко: "Больше не буду", чтобы все слышали!               
    - Больше не буду,- сказал он и заплакал, не понимая за что он просит прощение перед всеми и что он такого недостойного сделал, позорящего честь октябрёнка...
 
*******

      Владимир, загорелый, высокий и широкоплечий юноша, вернувшись домой после отдыха, проведённого на берегу Чёрного моря, решил, что ещё осталось несколько отпускных дней до его выхода на работу и за это время вполне можно успеть сделать ремонт в своей комнате. Отодрав старые выцветшие обои с одной стены, перешёл к другой. Обои крепко приклеенные в свое время на газеты с трудом отдирались и вдруг на стене он обнаружил старую, выцветшую  газету "Правда" с портретом Ленина. Этот снимок с вождём показался Владимиру знакомым. Где-то он уже видел такое же фото. Но где? И вдруг он вспомнил пионерский лагерь,как он маленький стоял перед всеми на линейке, выставленный на всеобщее обозрение и как его порицали и заставляли каяться в своем проступке, который ему был непонятен - неизвестно в чём он заключался... Через несколько дней к нему приехали его родители и увидев сына в подавленном состоянии, не дожидаясь окончания смены решили его забрать домой. Впоследствии Вова без объяснения причины категорически отказывался от поездок в пионерский лагерь.   
    
     И вдруг, Владимира, осенила догадка, как вспышка озарившая в его памяти тот неприятный случай из его детства: «Так это же Оленька была! Примерный октябрёнок... Маленькая стукачка... Значит она-то и донесла тогда на меня вожатой отряда, что я подрисовал очки самомУ дедушке Ленину!... Тьфу ты...», и он от досады плюнул на газету на стене и стал дальше обрывать обои...