Антра - наследница неба Т. II, Ч. II, Гл. VII

            Глава VII. Особенности династического наследования.
                Лондон времён Георга I

   Примерно год спустя после восшествия на престол
Великобритании Георга I Английского (он же курфюрст Ганноверский),
одна английская путешественница и язвительная мемуаристка
Мэри Уоргли посетила Ганновер, и вот что она писала о дворе
курфюрста: «расставьте грубых немецких истуканов вместо
мраморных статуй Версаля; примыслите фонтаны Херренхаузена
взамен искристых струй Марли; и пусть на столах красуются не
блюда прославленной французской кухни, а швайнекопф, шпекзуппе,
либеркухен* и тому подобные деликатесы, а в залах фрау
фон Кильмансэгге** (по кличке «майский шест») танцует с
камер-юнкером или же распевает французские песенки с ужасающим
немецким прононсом дородная Квирини*** – вообразите, словом,
топорный Версаль и перед вами будет Ганновер...»
   Добавьте к этому две армии, самого курфюрста и фельдмаршала
и целую ораву чиновного люда – генералы, обер-гофмейстеры,
шталмейстеры, гоф-юнкера, секретари и так далее, вплоть
до гувернеров, поваров с десятками помощников, садовников,
помощников садовников, конюхов и помощников конюхов. Ну кто
добровольно покинет этот рай? И Георг долго и с неохотой
собирался в Англию после шестнадцати лет безмятежного
царствования в своём «топорном Версале».
   Нелепое совпадение каких событий привело к такому невероятному
трагикомическому финалу длительной английской драмы воплощения
престолонаследия в лице стареющего эпикурейца на Ганноверский
манер? Единственный прямой наследник чудом доживший до одиннадцати
лет маленький Вильгельм принц Глостер (четверо детей из пяти,
родившихся от несчастной королевы Анны, умерли ещё во младенчестве)
умер в 1700 году. На трон претендентов оказалось много - в роду
___________________________________________________________
* Швайнекопф – свиная голова; шпекзуппе – разновидность бульона;
либеркухен – лепёшки (блины) на десерт.
** Фрау фон Кильмансэгге – одна из любовниц Георга-Людвига.
*** Квирини – любовница Георга-Людвига. Курфюрсты привозили из
италии, по примеру двора людовика XIV, певцов, музыкантов, коме-
диантов.  Квирини – одна из них.

                199

Стюартов их не менее пятидесяти. По сравнению с ними курфюрст
Ганноверский Георг I был, что называется, седьмой водой на киселе,
но он был старшим сыном Софии Ганноверской – внучки Якова I
Стюарта. В 1701 году в Англии был принят Акт о престолонаследии.
Согласно этому важнейшему документу, католики или лица, состоящие
с ними в браке, устранялись из порядка наследования английской и
шотландской корон, и наследницей становилась София Ганноверская,
а затем её старший сын. Анна была недовольна этим решением, принятым
под давлением парламента. Она не желала отдавать британскую
корону мелким немецким правителям. Она хотела оставить престол
своему юному брату Якову, жившему во Франции. София скончалась за
два месяца до смерти самой Анны, и корона Великобритании (так страна
стала называться в 1707 году, когда самораспустился парламент
Шотландии), как переспелая груша, упала к ногам Георга I. И поднял
он эту грушу без особой радости и спешки.
   Чудны дела твои, британская корона! Вот как Уильям Теккерей
живописует появление в Англии Георга I курфюрста Ганноверского,
короля Англии, Шотландии и Ирландии, герцога Кембриджского:
«С собою он привёз целую свиту немцев, которые были милы его сердцу
и постоянно окружали королевскую особу; и верных немецких
камер-пажей, и немецких секретарей, и своих невольников-негров,
немок фавориток,  которых в Англии пожаловал титулами графини
и герцогини...  Короля мы получили по своему выбору, но все эти
придворные, приехавшие  с ним, и английские лорды, собравшиеся,
чтобы приветствовать его прибытие, – а он, старый стреляный воробей,
повернулся  к ним спиной – это поистине превосходная сатирическая
картина...»
   Да, Англия получила то, что хотела. но она ещё хотела и новой
войны с Испанией, как и некоторые обитатели Сен-Жерменского
предместья славного города Парижа. Стоит ещё несколько слов сказать
о Георге и его немецком окружении. Богатый город Лондон был
немилосердно ограблен: грабили немецкие дамы, грабили немецкие
секретари, грабили немецкие повара и прислужники. Хватай, что можешь, –
таков был девиз старого немца-короля. Впрочем, откровенно насмехаясь
над ним, англичане были к старому ворюге снисходительны:

                200

   Он защитил Англию от притязаний католической церкви и ограничил,
насколько мог, французское влияние.
   Вот к какому королю и его правительству посылал депеши герцог
Филип Орлеанский, регент Франции при юном Людовике XV...
Пока «Принцесса Диана» стоит на рейде Портсмута под французским
флагом, пройдёмся по улицам Лондона начала XVIII века. Улицы одного
из самых богатых городов мира и набережные Темзы с тысячами мачт у
причалов в те годы были особенно живописны. Это был самый богатый
и самый посещаемый порт. Лондон к тому времени уже отобрал у
Амстердама пальму первенства. Его улицы представляли красочное зрелище.
бросались в глаза вывески бесчисленных пабов, харчевен, постоялых
дворов и получивших огромную популярность у светской публики кофеен.
Тут были и «Синие вепри», и «Львиные головы" и "Прекрасная дикарка".
 "Чёрные лебеди» соседствовали с «Красными львами». А на Флит-стрит
над входом в банковскую контору висело изображение кошелька. Этакая
наивная, но многообещающая эмблема эпохи первоначального накопления
капитала. Подобная непосредственность изобличала огромное желание
Лондона завоевать звание валютной столицы мира.
   По этой улице и ей подобным двигались портшезы, сопровождаемые
лакеями, громыхали раззолочённые кареты вельмож и более скромные
экипажи. Некие важные господа бойкой рысью или галопом на ухоженных
скакунах устремлялись по делам. Всё это перекрывал многоголосый
гомон продавцов в разнос, кучеров, песни подвыпивших моряков всех
морей и океанов мира.
   Непревзойдённые лондонские франты поднимались в кофейни, стараясь
не помять высоченные напудренные парики. Кофейни стали своего рода
клубами, где эти разнаряженные франты обменивались последними
городскими сплетнями, перемывали косточки королевскому двору Георга I,
судачили о новых интригах герцога Мальборо, пожалуй, самой одиозной
фигуры времён Анны и Георга.
   Из дома при шпагах уже никто не выходил. Щегольская трость стала
непременным атрибутом всех франтов. А внизу под окнами кофеен
ругались и дрались солдаты в мундирах с синими лацканами и в 
золотых позументах, голубых шапках, и стражников в долгополых

                201

красных кафтанах с круглыми белыми воротниками и в плоских
бархатных беретах. Работала опера, кукольные балаганы, шли петушиные
бои. В портовых притонах, пропитанных тошнотворным запахом опиумных
трубок, процветали всевозможные азартные игры, сопровождаемые пьяными
драками с поножовщиной.
   Канцелярия министерства на Уайт-холле – царство политики. Туда-то,
после прибытия в Лондон и неотложных дел, связанных с размещением неких
грузов в подвалах центрального банка, в сопровождении группы французских
и английских офицеров проследовал Антуан. Столь внушительная свита для
графа Антуана де Трая, посла самого регента Франции герцога Орлеанского,
была не лишней. В Лондоне уже заметили возню испанских резидентов. В городе
было столько отребья, воров и бандитов, что организовать шайку наёмных
убийц не составляло особого труда. Возможно, кто-то и наблюдал со стороны
за группой, сопровождающей посла Регента Франции. Но на нападение среди бела
дня на группу хорошо вооружённых спутников Антуана заведомо было обречено
на провал.
   Визит в Уайт-холл прошёл весьма успешно. Та высокая особа, которой
Антуан передал послание регента и на словах дал исчерпывающую информацию,
осталась весьма довольна. Кроме того, он получил комплимент за
своевременный визит, несмотря на все известные помехи со стороны Испании,
начиная с Сен-Мало.
   У Антуана поинтересовались, как долго он пробудет в Лондоне и каковы
планы молодой супружеской пары, что прибыла на борту «Принцессы Дианы».
И об этом тут все были прекрасно осведомлены. Антуан даже подумал, что
и о золоте в подвалах банка здесь тоже знали.
   Не погрешив против истины, он сообщил о визите Антры и Гастона к
родственникам, обосновавшимся в Кембридже лет двадцать-двадцать пять
тому назад после бегства из Франции в связи с отменой Нантского Эдикта,
о планах встречи его внучатой племянницы с Исааком Ньютоном. О сроках
пребывания на Островах он сказал, что не связан с необходимостью
срочного возвращения и у него в запасе не менее десяти суток.
   По реакции высокой особы он понял, что сообщение о планах юной
герцогини, не собирающейся посещать светские рауты в ущерб её
академическим интересам, были полной неожиданностью.

                202


    – Как?! Что я слышу, капитан? о вашей племяннице говорят, как
о самой красивой француженке, пересекавшей Ла Манш за последние
сто лет. И такая красавица приглашению на приём во дворец
предпочтёт встречи со скучными, как сушёная рыба, профессорами
университета и визит к главному смотрителю монетного двора его
королевского  Величества сэру Исааку Ньютону? Вы знаете, граф, среди
англичан всегда было много оригиналов, но ваша племянница, пожалуй,
даст им несколько очков наперёд. И всё же, я хотел бы видеть вас с
вашей племянницей в моём дворце и в Виндзоре у короля. Ради такой
красавицы я готов устроить самый торжественный приём.
    Высокой особой, так страстно желавшей видеть в своём дворце
Антру, был не кто иной, как сам герцог Черчилл Мальборо, игравший при
дворе Георга, помимо лорда Болинброка, одну из главных политических
ролей. И Антуан был вынужден пообещать склонить свою племянницу к
столь почётному визиту.


До встречи.










                203