Режиссер

       Четыре года назад моего мужа сбила машина. Он остался жив, но стал полным инвалидом: половина тела парализована, речь, практически, отсутствует, мышление...
       Тут трудно определить, иногда он понимает довольно сложные ситуации и реагирует адекватно, а иногда совсем ничего не понимает, как младенец.
У него удивительно развилась интуиция, он чувствует состояние духа окружающих и реагирует на это состояние, а не на слова. Но, главное, он обрел веру. И эта вера делает его счастливым, несмотря ни на что. И мы, его близкие, пережив и оплакав потерю прежней жизни, приняли эту новую и постепенно нашли в ней радость и гармонию, потому что поняли, что человек не ограничивается, ни движением, ни речью, ни, даже, мышлением. Человек - нечто гораздо более глубокое и радостное, чем все эти привычные нам проявления.
       А рассказать я хотела о самой аварии, вернее о дне, когда эта авария произошла, а еще точнее о гениальной постановке этой драмы Великим Режиссером. Когда опасность для жизни мужа миновала (через полтора года), я смогла оглянуться назад, вспомнить тот день и увидеть всю пьесу с ее декорациями, актерами и статистами. И я была потрясена тем, насколько все было продумано до мелочей, насколько все было организовано до малейших деталей для того, чтобы эта "операция" прошла с минимальными потерями и максимальной пользой для всех нас.
        В тот день заканчивались наши летние каникулы. Мы с мужем и двумя младшими детьми (сын - 13, дочка - 12лет) отдыхали на берегу Средиземного моря, в кемпинге недалеко от Перпиньяна. Так вот, в тот день мы с утра убрали наш домик, отнесли чемоданы в бюро управляющего кемпингом, заказали такси на три часа, чтобы ехать на вокзал, где нам нужно было сесть в поезд до Парижа, и отправились на пляж. Пляж был в пяти минутах ходу, и мы решили провести последние три часа перед отъездом у моря.
        Нелегко было вытащить детей из воды, когда подошло время собираться. И муж мой слегка нервничал, что таксисту придется ждать. Поэтому, возвращались мы быстрым шагом. Мы с дочкой шли впереди, а муж с сыном сзади. Когда мы подошли к пешеходному переходу через шоссе, отделявшее кемпинг от пляжа, я остановилась. Довольно далеко от нас я увидела машину, которая мчалась на всей скорости, но муж сказал:"Иди! Здесь пешеходный переход!" И мы с дочкой пошли. Не успели еще дойти до противоположного тротуара, как услышали страшный звук...звук удара, жуткий скрежет тормозов...
        Я обернулась и увидела, как наш сын, пролетев несколько метров над шоссе упал и, прокатившись по полосе, замер неподвижно. Я бросилась к нему, краем глаза, успев заметить, сбившую его машину. Мужа, лежавшего перед ее колесами не было видно целиком, только ноги. Почему-то я сразу подумала, что он мертв и сказала себе, что нужно думать только о спасении сына, больше ни о чем. Какой-то господин помог мне перенести сына на обочину в тень. Мальчик пришел в себя, он был жутко ободран, но, слава Богу, жив. Наказав ему не шевелиться, я сказала дочке: "Стой здесь рядом с братом, я пойду посмотрю, что с папой. Я, вдруг, подумала, а что если он еще жив и ищет меня последним взглядом. Не знаю, почему я так подумала, но, оставив детей на противоположной стороне я побежала к мужу.
        Он был жив. Висок его был проломлен, кровь шла горлом и носом. Он был без сознания и дышал с жутким хрипом. Я опустилась рядом на колени, и стала молиться сердечной молитвой. Я держала его окровавленную голову и говорила: "Держись, милый, сейчас, сейчас они приедут, они спасут тебя, мы прорвемся, мы же всегда прорываемся, ты знаешь." Собравшиеся вокруг люди, сказали мне, что скорая помощь уже вызвана, и прибудет с минуты на минуту. Они были удивительные, эти люди добрые и умные. Кто-то держал над нами зонтик от солнца, кто-то дал мне полотенце, чтобы подложить мужу под голову, кто-то спросил из какого мы кемпинга, чтобы предупредить тамошнюю администрацию...
         Наконец,наши спасатели прибыли. Они посадили вертолет на шоссе и погрузили туда мужа, сказав, что отвезут в госпитальный центр в Перпиньяне. А я бросилась к моим детям. Сыном уже занимались пожарные ( во Франции они оказывают первую помощь пострадавшим), его положили на носилки и погрузили в машину, предложив мне и дочке ехать с ними. Я только умоляла их ехать в тот же госпитальный центр, куда увезли мужа. Перед тем, как сесть в машину, я огляделась вокруг, чтобы поблагодарить всех, кто оказал нам помощь...
         И тут я у видела его, того, кто был за рулем, автора драмы. Он стоял все время рядом с нами, но я не видела его, не думала о нем. Прибывшая полиция, уже требовала с него документы, а он стоял белый, как мел, с руками, повисшими, как плети, явно в состоянии шока, не понимая, что они говорят. И не знаю, что со мной произошло, но мне до боли стало жалко этого парня. Я подошла к нему, заглянула в полные ужаса глаза и сказала: "Я Вас прощаю. Я понимаю, как Вам тяжело. Держитесь!" И я обняла его. Он очнулся и стал отвечать на вопросы полиции. А мы поехали в госпиталь.
         В машине скорой помощи сын окончательно пришел в себя. Он пребывал в состоянии эйфории, повторяя все время:"Я жив, я жив". Дочка была очень спокойной, молчаливой. Я объяснила детям, что папа тяжело ранен (они не видели его с другой стороны дороги), но что помощь подоспела вовремя и теперь его, конечно, вылечат.
         В госпитале сына положили в специальную комнату для наблюдения после шока. Это было в отделении скорой помощи. Муж мой тоже был тут в соседней комнате, его погрузили в искусственную кому, подключив всевозможную аппаратуру. Врач сказал мне, что ему нужно сутки побыть в покое, что сканер показал тяжелую черепно-мозговую травму, но все это не смертельно и, похоже, он чудесным образом легко отделался. Дочку взяли на себя медсестры, они покормили ее, дали книжки, бумагу и карандаши.
         Я не отходила от сына. Эйфория его сменилась усталостью, но заснуть он не мог. У него вдруг начали выпадать волосы. Подушка, на которой он лежал за час вся покрылась слоем волос, как-будто стала меховой. Врач объяснил мне, что это последствие шока. Ему поставили диагноз "сотрясение мозга", обработали раны и ссадины (удивительным образом ничего не было сломано)и перевезли в отделение педиатрии. Проводив туда сына, я вернулась к дочке.
         Она сидела в комнате медсестер и рисовала. Вид у нее был совершенно измученный. Приближалась ночь, нужно было думать, где ее провести.
         Мы находились в городе, где я никого не знала. Денег у меня не было, кроме мелочи, которую я нашла в кошельке мужа, который вместе с его изодранной, окровавленной одеждой мне выдали в полиэтиленовом пакете. Все наши вещи остались в кемпинге, который был в тридцати километрах от госпиталя. Как туда добраться? Да, стоит ли добираться, учитывая, что места для ночлега там все равно нет. На воротах утром весела табличка "complete"... Так я размышляла, сидя в коридоре отделения скорой помощи, когда меня окликнула секретарша главного врача и попросила пройти к нему в кабинет.
         Главврач оказался лучезарной маленькой женщиной. Обласкав меня взглядом, она сообщила мне, что за нами с дочкой сейчас приедет хозяйка нашего кемпинга. Она, оказывается, работает здесь медсестрой, приезжает каждый день после обеда, так что сможет приводить меня к мужу и сыну, а по вечерам отвозить назад. А жить мы с дочкой будем в кемпинге.

               Продолжение следует