Махатмаханы с перевала Дядлова

Роман Дымнов


Махатмаханы с перевала Дядлова



В газетном объявлении значилось: «Продаются детские ботиночки». Почти, как в рассказе Хемингуэя. А дядюшка Эрнестидо знал толк в литературе. Когда не пил в усмерть или не стрелялся из ружья.
Ефсихор перевернул страницу. Но дальше была только телепрограмма. Он отложил эту вывернутую наизнанку газету на вагонный столик. Ближе от окна на три ладони, точно льдинка, тоненько звенела ложечка в стакане.
Дело с самого начала было засекречено. Такое хоть и редко, случалось.
Дробот лишь передал ему билеты и что положено. Вместе с этим была гарантия, что и весь маршрут передвижения уже согласован и отрепетирован заочно. И добирание только вопрос времени, а не переговоров и улаживания ситуаций.
На сборы давали два часа, пятнадцать минут.
Летать самолётом пока по медицинским предписаниям не следовало.
Машина доставила его до села Малое Сидуново-Абрамцево. Именно оттуда была проложена единственная, чудом уцелевшая магистраль подобного скоростного движения. В какой-то момент истории забытая, заросшая лопухами от этого забвения и бесперспективности.
Построена она была в начале двадцатых 20-го столетия на деньги Прокопия Батюшкина. Местного богатея. Мужик он был, как утверждали некоторые жители, с придурью. Потому и построил. О революции 17-го, понятно, никто здесь долго не знал. А пока новая власть сюда накатила…
Когда пришла пора раскулачивания, он с гордостью подвёл красноармейцев к магистрали: «Вот моё сокровище».
…Это было странное десятилетие. Властвующие атеисты снимали купола даже со спин заключённых.

Водителем оказалась женщина. Она предпочитала, чтоб её называли «пилот». Как её описать? Оволосение в чём-то по мужскому типу. Грудь - твёрдая пятёрочка. Кокетства и зрительной нежности - как будто и не родилось. Но для любителей таких перламутровых ягод представляла волнующий экземпляр.
В пилотке. Как работник ЦПКиО.
  Проходя мимо, в кабину, обронила: «Пристегните ремни».
Двести сорок четыре кэмэ в час - это не батюшки светы.

В итоге некрупный город. Вокзал. Перрон.
У соседнего вагона мужчина с внешностью жителя среднерусской возвышенности грузил свои пять чемоданов. Руки - две.
Вообще, люди ехали много и разные. В одном месте даже бурят без национального костюма.
Последние взмахи флажков вагоновожатых, и поезд, набрав ярость, ушёл целиком.
Ефсихор был в купе внутри. На ночь он укрывался пледом из мохера.
Сейчас поезд шёл чётко прямо. Так что если бы он не сворачивал, то приехал бы в одну из мировых столиц.
Прошёл день и ночь, и другой день и другая ночь и ещё столько времени, сколько понадобилось, чтобы добраться до посёлка Тугень. Включая задержки в пути.

Потом Ефсихор пересел на узкоколейку. Состав был естественно старый. Выкрашенный по низу в жёлтый тон. Вздрогнули. Потянуло. Локомотив чудился отчаянным пенсионером, напрягающим свои недра, чтобы доказать, что он ещё многое может.
В какой-то момент они преодолели незримый пояс, стало значительно прохладней. И дальше это становилось только крепче. На стенке, над сидением «Для женщин с детьми и инвалидов» сидела муха и перебирала замёрзшими лапами.
Побелело. Это были отсветы лежащего на земле снега.
Оставалось последних несколько часов. Рядом, через пару лавок какой-то старик всё время кашлял, разбрасывая слюной.
Ефсихор отвёл глаза от рамы, рассматривая промерзший вагон.

На некоем отдалении, по левую сторону вагона в небе парил дельтаплан. Возможно, человек там мёрз, возможно он был залезен полтуловищем в тёплый мешок снаряжения. Другое дело на что ему было там смотреть? На снег вокруг снега?
И тут в вагон ударила молния. Целью она выбрала человека, сидевшего возле окна в одежде. Из него даже не вырвался крик. В разные стороны от удара разлетелись шапка, руки, пакет с апельсинами. Брючина, в которой ещё была тёплая нога нелепо дрыгнулась. И вернулась на прежнее место.
Теперь мужчина на лавке чуть съехал, обмяк в позе, упираясь в пол одной ногой скособоченно каблуком. Запахло мочой.
Ефсихор ехал через два вагона в третьем. И ничего до самого конечного пункта не знал. Это уже потом, было некоторое столпотворение, вынос тела. Санитары. Работа нужных служб в общем шевелении.
Апельсины никто не тронул. Укладывать их «с собой», как личные вещи, было, пожалуй, что неуместно. Угоститься люди тоже не разобрали. Так они и оставались валяться, пока уборщик, дымя папиросой в этом запахе гриля между морозной свежести и оправлений, не закатил их в большой обшарпанный совок и не выбросил в мусор.

Ефсихор прибыл к месту назначения. С собой только саквояж. В нём одежда, несколько пар сменного белья и прочая гигиеническая мелочь, вплоть до презервативов. Зубной нити не наблюдалось. Бритва. Брился Ефсихор только станком. И к электрическим относился, как к газонокосилкам, позволяя лишь триммер.
Он вышел на платформу в зимней одежде, стилизованной под северную парку, чуть ниже колен, клёвой шапке-ушанке и унтах.
Пока разгружали товарное отделение: фрукты, табак, чай, …, ситец для местных модниц, Ефсихор направился по улице.
Со второго этажа из древенчатого дома звучал Фрэнк Синатра. Хотя Ефсихор не разбирался, и вполне мог спутать его с Томом Джонсом.
Упряча глаза под кору с прорезями, - своеобразные солнечные очки, - щуря глаза и зубы на солнце у чайной сидел старый хант. Возле него были свернуты клубки собак. Распряжённые, они скручивались кралечкой и укрывали носы тёплыми хвостами. Снегоступы ханта были воткнуты рядом в сугроб. Похожие на гипертрофированные теннисные ракетки.
- Ефсихор?
Ефсихор обернулся на своё имя.
Перед ним ненец протягивал руку. Для пожатия.
- Михаил Кайласов.
Ефсихор на движение ответил. К нему обращалось лицо довольно молодое, но едва-уловимо иссечённое суровыми ветрами.
Рукопожатие было крепким. Ногти все на месте. Настоящему охотнику куда без них.
- Приглашаю доехать до моего дома. Поедим. А потом отправимся сразу по делу.
Тут же стояла собачья упряжка о восьми лайках. Из под наброшенной на сани шкуры виднелся карабин. Кайласов был оленевод.
Приютить гостя - честь для коренного жителя.
На столе появилась вареная и вяленая оленина. Моржовая нарезка. Клюква от цинги.
Впоследствии, как спеклись, Варвара поставила шаньги с рыбой.
- Муксун, - пояснила она.

На улице сгущался сумрак.
Мужчины вышли. Собаки были готовы.
- Я должен завязать вам глаза, - сказал Кайласов.
Ефсихор очень надеялся, что ненец, сделав это, не отвезёт за пару километров от посёлка и не пристукнет его килограммовой гантелей. Которые наверно даже и здесь остались от пионеров советского союза.
Тряпица была широкой, в сравнительной чистоте которой Ефсихор сумел убедиться.
Поехали. Часа полтора. И Ефсихор слушал направляющие команды Михаила, звуки бега от собак и шуршание полозьев.
Остановились.
Однако Кайласов предупредил повязку не снимать. Послышался дополнительный шум. Хрум снега.
Под видом почесать скулу, Ефсихор сдвинул повязку, чтобы перед ним некоторая площадь была видна, и не застали врасплох. Откинулся так, чтобы прикрыть руку с пистолетом, выглядеть естественно.
Снова поехали.

- Можно снимать.
Ефсихор освободил глаза.
Перед ним стояли снежные человеки. Или как они себя называют махатмаханы.
Они находились в пещере. Каменные своды. Кайласов неподалеку так же снимал повязку. По всему было видно, что он выполнил роль проводника до условленного места. Где вышли махатмаханы и доставили сюда.
Смещённый от центра горел костёр, над огнём которого на толстой деревянной загогулине висел чайник. Синий в белый кругляш. Облизанное до черноты пламенем дно.  Вода внутри только-только доходила до закипания.
Всего в помещении находилось шесть махатмаханов. Глаза ёмкие, вникающие. Серьёзные персоны. Тех, что покрупнее было четверо. Если природа никак не вильнула, самцы. Одна самка и дед. Возраст определить трудно, если внешность совсем не выходила в крайность.
На семью непохоже. Скорее всего стихийное собрание, или нахождение все в одном - по поводу. Как в избе-читальне.
Домовые - да, Деды Морозы - их у Ефсихора было даже маленькое кладбище, но махатмаханы - одни из немногих, кого Ефсихор прежде никогда не встречал.
Помимо этих, существовали ещё снежные махатмаханы.
Никаких убежищ и жилищ у них нет, обитают они прямо в снегу, закапываясь горизонтально в рост животом к земле. Размножаются - внедряются в укоп к самке, а та принимает даже не перевернувшись. - «А как семя изливаше, идёт дальше, не чувствуя любви и привязанности, а случивши только свой самцовый гон».
Древесных махатмаханов истребили в 18 веке, при Анне Иоановне.
Были они размеров небольших, неуёмны в сыти, бывало и знавали вкус плоти человека. Обитали в районе Чукотки. Остался лишь обрывок записи, где сказано как связанного древесного махатмахана взре'зал чукчонок отцовым ножом.

- С некоторых пор махатмаханы стали гибнуть, - начал Кайласов. И было заметно, что он говорит - пересказывает слова самих снежных человеков.
- …
- Это не лавина. Не ранение и не старость. Речь идёт о чём-то необъяснимом. Всё хорошо. Но вдруг кто-то внезапно умирает. Это случается ни с того, ни с сего. За последнее время прекратились пять махатмаханов.
- Как это происходит?
Михаил ответить уже не мог и разговор шёл через перевод. Речь их наполняли по большей части округлые и гортанные звуки.
-Если я правильно понимаю, они доводят себя до гибели.
- Как будто что-то вселяется?
- Это не перевести.
- Что-то внутри? - причина.
- Неизвестно.
- Эпидемия?
- Нет. Все дышат одним воздухом, пьют одну воду, с погибшим едят одну пищу, но с остальными потом всё в порядке.
- Что-то общее?
- Сейчас постараюсь перевести… Нет, время разное, место тоже.
- Симптомы?
- И как они должны на это ответить?
- Последние физические проявления. Краснота, пена, крики, удушье, лихорадка, температура, онемение в конечностях, внезапно рухнул и всё. Как это выглядит перед кончиной?
- …Ну крики. Но вроде это как проявление мучения какого-то что ли… Другого явного ничего. А вообще, они не осматривали. Пристального внимания не обращают.
- Когда всё это началось?
- Давно. Они не знают счёта времени.
- Нужно осмотреть трупы.
- Это невозможно.
- Родные не подпишут разрешения на эксгумацию?
- Что?
- Понимайте это как шутку.
- Их нет. Ритуальное захоронение, - вновь перевёл Кайласов, - все умершие махатмаханы - «домнм гкоа» - почившие без следа.

Наутро Кайласов засобирался домой. - «Дела».
Кайласов предпочитал, чтобы кровь в его малом тазе не застаивалась.
Оставил карабин. - «С городским пистолетом в тайге не навоюешь». Патронов, включая внутри - охапки две. Напоследок дал сменную упряжку и научил ею управлять.
- Поехать вперёд - Пать, Стоять - Тай. Повернуть налево - Кух, направо - Поть. Ничего сложного.
Тут же Кайласов обратил внимание на моменты. Чтоб не вывалиться, не упасть, не потянуть ногу.
- Упряжка уедет. А с повреждёнными членами исход тут один. Поэтому, чтоб остановить, здесь есть якорь. Если что, успевайте выбросить, пока вы ещё внутри.
Ездить сможете, если умеренно. Не лихачить. Вот так, смотрите.
Михаил встал на задники полозьев и сделал небольшой круг.
- Что это у вас?
Ефсихор его видел со спины впервые. Там, с правой стороны из повыше середины у ненца торчал нож.
- Что там?
Ефсихор сказал.
- Это была славная битва. Мы - против трёх становищ племени ерзян. И был бой, пока Нга не уронил на землю сумерки. И в какой-то из этих моментов мне ударили ножом в спину. Я упал. Снег обагрился кровью.
Меня подобрали махатмаханы. От этого я и знаю об их существовании. Выходили. Выкормили жёваным мясом. Потом врачи сказали, что вытаскивать нож нельзя - будет большая потеря крови вплоть до смерти.
Парку снимать, там застежка есть. Ну и приспособился. Нож торчит почти по самую рукоять. Опасаться, что его покачну нечего.
- Прощайте. Ещё приеду на днях.

Нужны были новые трупы. Но махатмаханы продолжали жить. Оставалось ждать. Ефсихору определили постель - шкуры поближе к костру. Во время ночи, Ефсихору не один раз приходилось поворачиваться, ставясь то одной, то другой стороной к теплу.
Ефсихор не был этнологом: окружающее его не интересовало. Однако приходилось наблюдалось за ним и нравами, как-то само собой. Быт виделся обыденным. Разве что, радиоприёмника не было.
Обычным питанием снежные человеки ели только сырую пищу. Впрочем, употребляя кипяток.
От обилия времени и «вдруг пригодится» Ефсихор решил разучивать их слова. Язык махатмаханов. Хотя бы на базовом уровне. Снежные человеки хоть и без энтузиазма, но делились.
А также начал изучать их боевое искусство. Если перевести на мансийский язык, а потом на понятный, название получалось что-то вроде «Гибкие руки». (Которые у махатмаханов более длинные, пропорционально человека).
Узнал он о нём случайно, застал на опушке самца, совершавшего боевые пассы.
Прошло ещё несколько дней.

Из неуловимой трещины в стене появился, но скорее даже возник снежный человек. Что-то сказал. И по устремленному на него, Ефсихора, вниманию, он понял, что свершилось.
За трещиной оказался своеобразный тоннель. Они шли в темноте минут пять, после которых Ефсихор предположил, что пещеры сообщающиеся, с коридорными проходами. И без нужды не обязательно выходить наружу.
 Непосвященным, конечно, заблудиться суждено.

Они оказались  в схожем по всему помещении.
Объект лежал на боку. От входа он представлял собой вполне мирную картину. И лишь подойдя, с нужного ракурса, становилось всё ясно.
Перемятая субстанция, не утерявшая черт. Голова в области лба была разрушена. Так, будто несущийся на всех парусах корабль ударил носом в скалы. Самый ощутимый пройм был в районе расположения третьего глаза у йогов. Так же лицо бороздили и другие убитости и раны. На стене - следы крови.

Всё было просто, как в букваре. Однако, Ефсихор не стал препятствовать, когда другой махатмахан в пантомиме изобразил произошедшее. Сначала повёл себя нервно, потом отрывисто крикнул пару раз (скорее всего обозначая действие), потом начал как бы долбиться головой о стену. Дальше повалился в достаточно похожей позе с оригиналом. Затем встал и ушёл.
Все рядом были живы и здоровы. Опять единичный случай.
Внешне они держали спокойствие, но в глазах виделись волнение, очередной страх.
Занимаясь своими делами, никто больше не обращал на него внимания. Ефсихор осмотрел туловище со случайно деликатно сложенными перед собой ручищами. Ничего. Триммером сре'зал шерсть по всему телу - возможно отыскать следы ядовитого укуса. Снова ничего.
Теперь махатмахан лежал на спине. Вокруг него сбритая шерсть. Словно он одним движением отстрелил её от себя и остался лежать рослым голышманом. Левое плечо комковато выпирало бугром мышц.
 
Сколько прошло времени? Находясь бо'льшую часть в пещере, Ефсихор потерял его счёт. Он выбирался наружу. Но к каким из них суткам относился этот свет или эта тьма.

Сидящий на камне начал поскрёбывать ногтем. Разной продолжительностью.
Закусил нижнюю губу. Чуть продержался. Выдохнул так объёмно, будто проглотил кита наоборот. Нагнетённый, махатмахан встал, чтобы сменить положение - может так станет легче. Его тело противостояло каким-то процессам. Которые доставляли, несомненно, мучение. Качнувшимися шагами он сделал несколько их. Наконец, не выдержал. Крупная пасть, напичканная зубами, издала такой вопль, что будь здесь сталагмиты, они пустили бы трещину.
Всё это время Ефсихор не отнимал внимания от снежного человека. У того был явно не полный контроль над собой, так сминающе действует ударная доза алкоголя или рельса по голове. Снежный человек протащил по стене припорошенными рассеянностью глазами.
И тут он сорвался к выходу. Ефсихор за ним. Махатмаханы переполошились вслед, кто-то что-то кричал Ефсихору, но он уже выскочил из пещеры. В несколько мгновений оказался возле упряжки. Выбил ногой якорь и они были на ходу.

Упряжка набирала скорость. Лёгкая, она скользила вслед махатмахану, оставляя впрочем, впереди себя довольно значительное расстояние.
Собаки сделали вольт. Прямо впереди был валун, торчащий из наста верхушкой.  Рядом, в другом месте ударило правой частью, упряжка на несколько мгновений потеряла горизонталь. Лапами собаки цапнули по камням.
Разрыв увеличивался понемногу. Махатмахан виднелся, несмотря на хаотично вьющийся снег. Он нёсся вперед, схватившись за голову, как герой древнегреческой трагедии.
То молчал, то буквально вырывал из себя протяжные утробные стоны.

Приближалась чащоба. Эдакий кустистый риф, шириной метра в четыре. Его снежный человек пронизал как пароход.
Ефсихору же упряжку пришлось бросить. Лезть к основанию ствола, где ветвей было меньше. Отдуваясь от снега.
Когда он оказался по другую сторону, махатмахан был сильно далеко. Направление определялось только по следам. Ефсихор старался ускорить ход. Пока видимые остатки погони не замело.
Ломая ветки случайных деревьев, проваливаясь в снег, махатмахан бежал, не разбирая пути. А оказавшись у обрыва, не пытаясь притормозить, прыгнул прямо в мятущуюся ниже белой падерой пропасть.

Добрался до края и Ефсихор. Коротко постоял. Делать ничего не оставалось. Надо было возвращаться. Он повернул обратно к кустарникам, но не нашёл их. Перетявка собак слышно не было. Рельеф и непогода сместили ориентацию. Он двинул дальше «примерно».
С каждым неизвестным шагом Ефсихор терялся в пространстве.

“Земля наша велика и обилна, а наряда в ней н;тъ. Да поид;те княжитъ и волод;ти нами”. Эту фразу знают многие историки. И избрались трое братьев со своими родам, и взяли с собой всю русь, и пришли. Стали на Ладоге. Рулевые вёсла на правом борту.
Среди принимающей стороны был Ярыгло из племени кривичей. Не простолюдин. Человек роста великого, больше двух метров. Любой вокруг, если с изломом пупа, ему до диафрагмы.
Сам из себя: в плечах широк. Рылом мохнат, да и на руках густые жёсткие волосищи. Аккуратные соски прятались в грудной куще. Житу он был такого: дом, двор, истуканы, в том числе Перун. Была невеста Владислава.
К призванию варягов Ярыгло остался равнодушен. Встречать не поехал. И без того занят был по дому. Пришёл во второй день среди прочих.
Там была ладья. Одна из ладей. Вместе с Рюриком, Синеусом и Трувором через Балтийское море прибыла Хельдегина.
Ярыгло на неё глянул, и обмелел. Красота и стать какая!
 Запряженной лошадью обратно в Ладогу не заедешь. Понимал, будут сложности. Но любовь такая, что и не до свадьбы. Перун так распорядился. Пенис. И сердце. А сердцу не прикажешь. Ночами, первыми порами,  Ярыгло просил его одуматься. Не помогло.
Владиславу в душе как ухватом перешибло. Ничего сделать нельзя было. Ярыгло не влюбился, а полюбил. Глубоко и сокрушительно.
Затем и пришёл добиваться, невзирая ни на что. Время для сви'дения выбирал он когда та гуляла одна с челядью. Лютики. Пригоршня морошки в грубых ладонях. Шкура медведя. Вначале Хельдегине он не глянулся.
Однако, был он поступками ладен. Напорист и героичен. И как-то так, стежок за стежком, рухнули друг другу в объятья.
Как только об этом стало известно, Владислава наделась на отцовый меч. Тотчас подоспели. Но подброшенная ногата говорила, что её не спасти.
Ярыглу подвергли изгнанию. Хельдегина не захотела расставаться. Их изгнали обоих. Разрешили им взять муки, пять фунтов солёной ряпушки в бочонке. Верхнюю одежду, шубы и тридцать четыре резаны.
Вместе скитались. Через несколько месяцев встретили древнее племя. Полузверцев, полулюдей. И остались среди них. Счастье длилось долго, но не вечно.
Свой последний приют Хельдегина нашла в сосняках Карелии. После чего Ярыгло надел траур и больше никогда не выходил к людям. Даже для обмена шкур на копья и соль.
Погодя ему сказали: «Хочешь оставаться - улучшай численность. Была Хельдегина жива - надеялись. А сейчас её нет, ты один - изволь». Куда податься? Назад - семейные идолы вырублены. На Кубань? Да и родные здесь уже все стали. Вот однажды самка от Ярыгла понесла. От этого и ведутся родом нашей страны махатмаханы.
Случилось это в пору, когда не весь пласт наших предков ещё избавился от субликоцефаллического черепа.

В 1969 году профессор Мешлевецкий и группа единомышленников случайно встретила на вершинах махатмаханов. Один из них показался на кого-то похожим. Вглядевшись внимательнее в черты, профессор понял, что этот снежный человек всем своим образом, в особенности лицом напоминает Ленина. Попытались подозвать сосиской. Не пошел.
Однако их телодвижения и ответная реакция объекта уже перешли в разряд научных.
Мешлевецкий пишет огромную статью для БСЭ, очередного переиздания. Статью зарубают. Ему говорят:  «Вы что, совсем обалдели??».
Он недоуменно отвечает: «Нет».
В КГБ, в отделе НКВД ему быстро разъяснили. Написанное изъяли, черновики изъяли. Сказали: «Ещё раз про это кому квакнешь - следующие десять лет будешь квакать сам знаешь где».
А у Мешлевецкого уже развитый радикулит. Ему на Севера нельзя. Там лето два месяца в году и научной работы никакой. И хотя после оттепели прошло лет пятнадцать, он согласился. Подписался о неразглашении. К тому же у него жена, внуки, племянники. И шурин в Сочи.
Среди прочих участников экспедиции тоже провели политинформацию.
И всё же Мешлевецкий был светило для стран Варшавского договора. А прежде всего - учёный. Потому, мимо такого факта пройти было нельзя. И он на пишущей машинке отстукал по вечерам в туалете все происшедшие события. Без конца озирался на шпингалет.
Заметь он малейшее его изменение, он вгрызся бы в лист бумаги, как прототип шредера. Написанные листы по одному он складывал в тайник. Считая бачок унитаза бесконечно надёжным местом. Потом перепрятал и накрыл ковриком.
А когда стало можно, он извлёк. Попытался показать, но ему не поверили. Он уже старенький был, вид имел довольно маразматичный, да и звезду соц.труда носил на спине пиджака.

Среди белой пелены вроде увидел тень. Вертикальную. Прошло ещё немного времени, и тень преобразовалась в очертания, фигуру, возникшую из безмолвия, если не считать посвиста ветра.
Старик. Однозначно выше среднего роста. Длинная борода. Седая, сейчас похожая на изъерошенный охап шерсти до веретена цветом парика Павловской эпохи. По всему одеянию можно было увидеть, что это православный старец.
Заметив Ефсихора, он не удивился. Уж можно было предположить, что он видел в жизни и почуднее вещи.
Ефсихор последовал за ним. А тот шёл прямо.

Через недолго был сруб из деревьев. Швы замазаны глиной. Торчала пакля. Было тепло. Но не накопленно, а теплом, которое в процессе. Закончится огонь - оно подержится ещё чуть, словно вопросительно и готовое вернуться, и уйдёт. Выстудится.
Старик смахнул капюшон, снял шапку. Глядя на икону, троеперстьем бросил на себя крест. Постоял в солидности. Развернулся.
- Садись, - наметил он рукой на табурет.
Сквозь небольшое оконце была видна часть комнаты. Остальное будто припорошенным втёртым графитом из карандаша. Хозяин зажёг светильник.
В книгах про такое пишут как «На него глянули, и ему показалось, будто эти глаза, как раскалённые угли пронизывают его, пробираются в самые затаённые уголки его души». Ефсихор ничего такого не чувствовал. На него просто внимательно посмотрели.
- Кто ты? Рассказывай.
- Меня зовут Ефсихор. И я заблудился.
- В фигуральном выражении?
- Да нет, в прямом. И очень бы хотел найти отсюда выход. В любое место, где есть люди.
- Угощайся. - На блюде лежало довольно тонко, но безыскусно нарезанное мясо, прошедшее термическую обработку.
Хозяин сходил в угол, откуда принёс в объятиях дров. Вроде бы из под полатей торчали ещё одни ножки. Ефсихор поставил этот табурет к столу, пока старец, ранее представившийся как Упатий, подкидывал в печь новые поленья. День был непостный, поэтому и он присоединился к еде. Оба макали мясо в какой-то вкусный соус и заедали самоиспечённым хлебом.
- …Ну а вы? - Задал Ефсихор общий вопрос.
- Я почти и забыл когда рядом какой-то другой человек.
- Вы священник?
- Да.
- Расстрига?
- Обычный.
- Как вы здесь очутились?
- О том Бог знает.
- Я просто из вежливости спросил.
- Что ж… вежливость нельзя оставлять неотвеченной.
Будучи ещё совсем юным, я взяв икону и с позволения настоятеля, покинул свой монастырь в Тобольской губернии. Достаточно лет спустя путями Господа я осел в этом районе. Срубил жилище.
- Зачем же вы ушли?
- Возможно, в поиске синей птицы душевного покоя. Меня перестала устраивать некая доктрина на тот миг. Да и сейчас я возвращаться не собираюсь.
- Но мне казалось, что вы будете нести служебную деятельность и тут, среди хантов.
- Так и было в некоторой степени. Пока я не встретился с ситуацией, когда Хатыг продал за блюдо копченой пеляди право первородства.
С тех пор я стал безвозвращенческим отшельником. Оно и к лучшему. Никогда не хотел нести Божье просветление мирянам. Сначала не особо закрывался. Приходили люди - выслушивал, что-то говорил. Брал это как должное к своей жизни. А потом скрылся насовсем.
- Так вы анахорет?
- Что-то вроде этого, если мы друг друга правильно понимаем.
- А откуда у вас тут такая пища?
- Приносят.
- Кто приносит?
- Снежные человеки, насколько я осознаю.
- Так вы верите в снежных человеков?
- Это для вас это предмет «верю - не верю». А для меня они такое же существующее, как бабочки, тапиры или эскимосы.
- Что говорят?
- Молчаливо приносят.
Упатий омыл руки в тазу воды.
- Скорее всего я для них не человек. А тот, кто уже лет двадцать людей не видел. Я для них некто, живущий в тайге, не имеющий никакого отношения к цивилизации.
А что ты здесь делаешь?
- Расследую убийство.
- Виноват всегда дворецкий.
- Не исключено.
Они помолчали. Потом Упатий вновь отверз губы:
- А правда ли, - я это услышал сколько-то лет назад, - появилось новое течение. Православные вертикалы.
Увидев некоторое сомнение, Упатий развернул:
- Они при молитвах полу предпочитают стенку. Прижимаются к ней коленями и в кланянии касаются лбом стены.
- Не знаю о таком.  …Но православная церковь существует. Если вам интересно, сейчас у нас патриарх…
Отшельник остановил его ладонью с сухо прочерченными линиями. Качнул головой.
- Мне это ни к чему. Скажите только, Николай второй ещё жив? Ну мало ли…
- Нет. И уже давно.
- Умер в эмиграции?
- Не совсем.
- Это всё.
- …Так что ж, где ближайший посёлок?
- Если ничего не изменилось, вон туда идти надо.
- Ну, переночую, а завтра пойду.
- Нечего тебе тут ночевать. Время - около двух пополудни. Ступай себе, мил человек, с силой всевышней.
На снегоступах, которые запасные, вытащил из угла старец Упатий, идти было легче. Проводить ночь под звёздами всё же пришлось.
Он достал из внутреннего кармана продпакет. НЗ. Герметичный, на одно употребление. Колбаса, чернослив, хлеб - Ефсихору по национальности были ближе быстрые углеводы.

Теперь перед ним действительно стоял посёлок. Ефсихор поднял на лоб полярные очки.
- Привет, - Сказал он первому встречному.
- Привет, - ответил тот.
- Мне нужно как можно быстрее добраться до Вягиря.
- Ну, это разве что на самолёте.
- Здесь есть самолёт? Аэродром?
- Здесь.
- Отведите меня туда.
- С чего, вдруг?
- Слушайте, мне сейчас не до шуток.
Все же Ефсихор смог его мотивировать. Они пошли. Однако долго такое продолжаться не могло.
- Может, мы на автобусе каком-нибудь поедем? - предложил Ефсихор.
- Нет автобусов. Самолёт есть, а автобусов нет.
- Почему?
- Не знаю, наверно всё идёт на благо масштабности Родины.
- Может, на попутной упряжке тогда доедем.
Ненец прицелил в него свои глаза.
- Послушайте, вы неблагодарный человек. Я оставил свои дела, взялся помочь, а вы всё время чем-то недовольны.
- Ефсихор.
- Вадим.
- Я бы посмотрел на тебя, Вадим, проведи ты в тайге несколько недель.
Вадим недосвистнул - удивленно выдул воздух.
- Завязывай с этим, - убеждённо сказал он. - Даже если это система Порфирия Иванова.
… - А откуда ты здесь появился?
- Я ж говорю, из Вягиря.
Лицо Вадима и вовсе превратилось в Савелия Крамарова.
- Так ведь это по прямой больше пятидесяти километров…
- Потому мне и нужно на самолёт, - подвёл итог Ефсихор. Какой-нибудь АН-2 на малых высотах не будет опасен для здоровья. Ефсихор был уверен в этом.
- Кстати, в этом же, в Вягире есть ларёк для шаманов. С содержимым. Кто не знает - сунется, съест что-нибудь из продажи, потом будет бегать и ловить кратмендо'хов в нижнем мире. Или три дня бежать к созвездию Лебедя. Осторожнее с этим надо быть.
- Я не знаю ни о каком ларьке.
- Тем интереснее ваша история.
Вадим был вовсе непохож на блудослова. Он просто прикалывал информацию.
- Тут же многое завязано на каком-то пограничном уровне. Вот, у нас недавно случай был. Вэтху всю жизнь прожил в становище, в тридцать девять получил квартиру в новостройке. Пошёл ночью в туалет. Света зажигать не стал. Сидит. И тут его за шухма'н слегка и потянули - «не забывай корни».
В это самое время мимо прошла довольно красивая девушка уйгурской внешности.
Когда она их миновала, Вадим повернул ей лицо вслед и начал крепко втягивать воздух, энергично вжимая щеки.
На скошенный взгляд Ефсихора он ответил:
- Это у нас в городе тренд такой - сосать воздух вслед нравящемуся человеку, с кем хочешь серьёзные отношения.
- Мда? Какие у вас еще обычаи?
- Ну не у нас, это скорее жизненный обычай: Полбулки хлеба никто не купит.
- Полбулки-то чем не угодили?
- Полбулки хлеба – самая сиротская покупка. Это говорит, что у тебя нет семьи, ты одинок, никому не нужен и даже гости к тебе не ходят.
Да и сами, особенно женщины, предпочитают не светиться. Что отношений нет, если пауза затянулась. Одно дело если только что разведёнка, другое – если никак плотно не связывается. А в магазине всё равно смотрится перезрелой черешней. А если просто не складывалось. Кто свяжется? Ей, скажем, тридцать пять, она истосковалась – арбуз, как говорится,  высосет – набросится - не сдобровать.
Ефсихор отметил что делают с людьми незакрываемые на санитарный день библиотеки.
- К тому же баба сверлит мозг, ну скажем, с двадцати. А теперь представь, что весь тот же объём высверла ей надо выдать с тридцати пяти, до финального рубежа, пока фертильный возраст и так далее.
Вадим определенно был философом.

Пройдя несколько кварталов в прямом смысле, они вышли к аэродрому. Занимавшийся ветер бередил метеорологический колпачок на шесте. Вверху, он трепетал как сшитый вкруговую флаг.
Время от времени возникала позёмка. Снег прошморгивал над землей, как наждачка, как будто он полировал и без того ровную лежащую поверхность.
Ефсихор и Вадим пошли в диспетчерскую, потом в ангар, потом снова в диспетчерскую. Сначала договариваться, потом отдать распоряжение, а потом греться.
Они уселись на откидные сидения из дерматина под доской Почета. Пол в мелкую керамическую шашечку. Горячие батареи, выкрашенные  во что-то густое белое и масляное – краску. Даже засохшая, она выглядела тягучей.
За пластиковым прозрачным щитом с окошечком – шевелилась диспетчерша. Дальше по коридору - начальник. Который после всех объяснений и дал «добро».
Предложил чай. Ефсихор отказался. Теперь согласился. Подстаканник выглядел так, будто у него была бурная жизнь.
Вадим вдруг осознал, что он сидит тоже, хотя надобности в этом никакой не было. Если не считать личного побуждения.  Он поднялся и пожал Ефсихору руку со словами:
- Желаю удачи.
Ушёл.
Ефсихор откренился набок. Даже задремал. Опираясь на деревянный подлокотник, свесив голову к плечу.  Как давно он не находился в удобном для сна положении.

А потом они летели. Ефсихора разбудили глупой фразой «Пора лететь». Он проснулся и увидел перед собой человека, начиная с ног в синем лётном комбинезоне и куртке.
Шапка, перчатки. Между комбинезоном и шапкой находилось лицо, удивительно напоминающее обычное.
Ефсихор поднялся с ощущением того, что без него никто не улетит. Но и задерживаться было не нужно. В кабине ему объяснили, что в Вягире аэродрома нет. Летят они в Нердинге, оттуда и доберётся.

Ефсихор попросил наушники с головы второго пилота. На внутренней связи оказался капитан.
- Что это?
Короткое вертикальное тире, отросток, выглядел на общем фоне инородно.
- Не знаю.
- Летим туда.
- Это крюк. Мы выйдем из графика.
- Разумеется. Но, как говорится…
Капитан был предупреждён кто это. Самолёт стал забирать вправо. Рядом с объектом прошли на минимальной высоте. Им оказался высокий столб, однако, не присоединённый ни к каким коммуникациям.
- Садимся. - Что-то Ефсихора заинтересовало.
- Мы не взлетим. – Второй пилот тоже безучастным не остался.
- Что там? – Снова капитан.
- Хорошая вещь. Заслуживает внимания.
- Ну если так, тогда сделаем.
Самолёт стал двигаться по дуге, широкой, чтобы заново зайти на объект прямо.
- Сделаем?
- Сбросим вас.
- Используем режим секундного зависания.
Название условное. Зависнем мы, может, чуть подольше, может поменьше. За это время вам нужно выпрыгнуть самому. Мы вам сбросим лаек в готовой упряжке.
Люк стал раскрываться.
- Снег вроде, мягкий. Не покалечитесь.
- Точно?
- На вид - очень похоже. Я летаю давно, ошибаюсь очень редко.
- Но шанс есть?
- Вы всегда в течение минуты можете улететь с нами.

Ефсихор прыгнул. Следом своеобразной сантаклаусовой упряжкой, соблюдая ремнями формат, полетели собаки.
Снег оказался идеальным для падания в него с высоты. Лучшего нельзя было пожелать даже матери Терезе.
Вскоре шум самолёта впитался в облака над.
Ефсихор выбрался. Лайки, привыкшие, видимо, к десантированию, стояли смирно.

Это был передатчик. Намертво прикрученный к столбу, возможно, чтобы его не сбили когтями медведи.
Что именно он передавал, а также куда - было неизвестно. Точка радиолюбителя? Забытая микробаза метеорологии?
Ответ находился внутри, но по смыслу в другой географической координате.

Уже с четверть часа Ефсихор держал оборону от волков. Они появились из ближайшего леса. Пара шмоков зашла с боку и на всякий случай заставила Ефсихора оглянуться. Остальные к счастью, были пока довольно далеко. После удачного выстрела рассосредоточились, вытянулись в шеренгу. Хитрые, как трио «Ромэн».
Ефсихор догнал патрон. Выстрел. Перезаряд. Выстрел. Удар сердца. Удар сердца. Выстрел. Удар сердца.
Те, четвероногие, с поджарыми брюхами будто прилипли. Нагнетая этим от непривычки внутреннее напряжение. Заставляли нервничать.
Патронов становилось всё меньше. И они не всегда достигали цели, а пули влетали куда нужно.
Волки подбирались ближе. Повинуясь какому-то охотничьему плану, который у них одних в крови.
И вот, рядом оказалось сразу двое. Ефсихор прошил первого попавшего. Сделав из его черепа хлудневскую свистульку. Позади кровь и нейроны вырвались резким твистом, как пффукают на брюки перед утюжкой.
Второй в секунду подобрал расстояние. Сверкнув серебром шерсти, волк прыгнул.

…После того, как Ефсихор расстрелял волков, у него появилась масса времени размышлять. И весьма быстро он пришёл к тому, что в Вягирь ему пока не нужно.
На Тегрюнском тракте он примкнул к каравану хантов, ехавших в районный центр.

«Сильвестр» располагался сразу за мостом. Электричество, панцирная кровать. В кранах вода. Скромно. Но гостиница и не была амбициозна.
Там Ефсихор принял горячий душ и выспался. Ничего лишнего. Затем несколько часов провел на переговорном пункте, делая междугородные звонки. На деньги конторы, разумеется. Везде, во всех инстанциях говорили «Нет» и выражали всяческую непричастность к предмету.
Ефсихор избежал «размышлений в майке», прислонившись к спинке гостиничной кровати. Детективное откровение настигло его в другом месте.
Управление метеорологии и радиовещания. Начальник за столом по ту сторону. В кабинете сейф. Ответственное лицо.
Белизна рубашки не давала в себе усомниться. Пиджак. Рукава напирали на казанки больших пальцев, наезжали на середину кистей. Зато манжеты рубашки были чистые. Но и запонок видно не было.
Причёска с пробором.
На уровне головы у него находилась карта области. Тайга, горы, пересечённая местность, линии коммуникаций. Очень подробно. Карта висела сбоку, и оттуда, где сидел Ефсихор, своими границами область казалась неким смятым нимбом.
- Нет, это не наше. - Ответил директор, - В данном районе совершенно чётко нет никаких наших объектов.
Ефсихор ещё не собирался уходить, задать пару вопросов. И тут ему что-то включилось, наведшее на мысль. Яркую, как от свежего фломастера. Ефсихор сказал:
- Опустите голову, пожалуйста.
Через час он звонил Дроботу.
- …Станислав Агирович…
- Ну. - Связь была настолько нехорошей, что даже тут, в коротком слове слышались какие-то трещлчки.
- Есть версия. Но требуется авиационная разведка.
Ефсихор знал, что в предложении не было ничего невозможного. Нужны были только правильные аргументы.
- Если своим ходом, то во-первых долго, много дольше. А что самое худшее, оставим свежие и лишние следы, можем спугнуть.
- Ясно. Что нужно увидеть?
Телеграфистка перебирала вчерашние телеграммы, и для неё этот посетитель в окно на запертой двери выглядел как герой немого фильма.

- Г8 и Л11.
- Повторите.
- Г8 и Л11.
Дробот отсоединился, Ефсихор повесил трубку.
Оставалось только дождаться затребованного специалиста.

Ефсихор стоял у столба линии электропередач. У ближайшего из названных Дроботом ориентиров. Сбоку, к столбу чуть ближе Николай Аладин - молодой человек с внешностью, - таких убивают в телевизионных детективах во второй серии. Тот самый специалист. Позади на санках лежал какой-то прибор значительно крупнее выжигателя. Накрытый дерюгой наподобие шали.
Николай Аладин был посвящен в то, что ему было нужно сделать.
Он стянул ткань и сгармонил ее на снег тут же. Включил аппарат, надел наушники и выставил на вытянутой руке уловитель.
Ефсихор выглядел безучастно.
Аладин подкручивал ручку. Порой очень осторожно. Будто боялся сбить то что принимает оттенки. Так продолжалось минут десять-пятнадцать. Наконец, он опустил руку, снял наушники.
- Скорее нет, чем есть.
- Давайте в подробностях.
- В самом начале я что-то застал. Но это могла отзвучать помеха, какой-то фон… Сигнал был короткий, как плевок. Пары секунд не наберётся. Диапазон я потом исследовал досконально. Ничего.
- Это точно?
- «Тритон» -  лучший прибор на сегодняшний день.

С помощью зубила и молотка, который он с трудом удерживал одной рукой, Ефсихор сбил ящик. Кошки скрипели по столбу. Затем Ефсихор срезал провода.

Ремонтная бригада состояла из одного человека. Непонятно почему по технике безопасности. Кто их поймет что они там себе в центре думают. А возможно что и просто не положено по штатному расписанию.
Ему виднелась цепь следов злоумышленников. Было натоптано. Возле столба очень активно. И ещё в несколько направлений.
Провода между двух столбов были срезаны. Действовал скорее всего одиночка. Или пара - второй на подхвате. Унести.
Коробка, сбитая, валялась под столбом. Раскорёжен только держащий обод. Поглядели-повертели, посчитали, что никакой ценности не несёт и бросили. Чтобы не отягощаться.
- Содомиты. - Сказал он вслух гораздо более грубым словом - прокомментировал панораму.
Начальник мониторинговой службы вторгся в его обед. Распорядился «Пулей». С одной стороны весов закачалась яичница в соусе «Вергилий», с другой - несколько тысяч посельчан.
Перед работой электрик покрыл концы подшиваемых проводов аэрозолем. Через час тот должен был испариться, и участок заработать в полный функционал. Надел резиновые перчатки. Потому что не хотел вылететь из сапог с такой высоты.
Не прошло и часа, работа была окончена.
Ремонтник уехал. А в месте, где он последний раз стоял, будто из слепка, стала проступать новая фигура. Образовываясь всеми своими контурами сразу. Скоро она обрела плотность и цвет обычного человека.
Новый персонаж на всякий случай посмотрел округ и поднял с земли коробку. Откуда-то из снега достал припрятанный новый хомут - стальную полосу сантиметров десяти шириной и довольно быстро, без всякого снаряжения полез вверх. Пробыл он там немногим больше получаса. Закрепил. Оказывается, передатчик ещё и открывался сбоку. Основное время заняла настройка и синхронизация внутренностей. Наконец, он закрыл оболочку.
Работа была сделана со всех концов.
Он хотел уходить. Но тут в лоб ему уткнулось что-то холодное.
- Держите руки так, чтобы я их видел. – Сказала пустота. -  А главное не дёргайтесь.
Снег и пейзаж прямо поперёд него стали мерцать и искажаться в кратком преломлении. А затем эти помехи исчезли. Теперь, когда это было уже не нужно, Ефсихор отключил маскирующий халат. Винтовку он продолжал удерживать, не спускал.
- Сказочный детектив первой степени Ефсихор. Представьтесь для неофициального протокола.
- Паламатий Зубков, урождённый Зубков.
- Повернитесь, руки назад.
Перед дулом оружия голова совершила короткое путешествие.
Ефсихор протянул руку, поднося к нему наручники с заведенными умными пружинами. Эта модель позволяла избегать контакта с неизвестными на тот случай, если субъект, вдруг, являлся и мануальным шептуном и мог нанести атаку при прикосновении.
В остальном это был контурный прилипала. Человек. Но в растворённом почти до невидимости состоянии способен присасываться в рост к фигуре другого человека и даже манипулировать изнутри чувствами восприятия.
Поэтому электрики никогда и не видели лишнего.
- Живёшь, скорее всего, в электросетях и на нужные вызовы выезжаешь «за компанию». - Прокомментировал Ефсихор.
Коробку передатчика он разнёс направленным взрывом. Система потеряла свой эффект. В остальном пусть разбираются эксперты.
- Многолетний опыт говорил мне: «Нельзя упускать из виду сигнал, держащийся даже секунду».
Зубков на это промолчал. Ефсихор собрался по карманам и сориентировал его:
- Давай двигай. Нам туда. И шагу не сбавляй. Начнёшь растворяться, я тебя пристрелю.
Внезапно Зубков пришёл в некое оживление. Он смотрел куда-то за спину Ефсихора…
- Ха! Пандавы! Они пришли меня спасать!
Ефсихор похолодел до четвёртого слоя эпидермиса, от той неожиданности пока стоишь спиной к угрозе. Он крутанулся навстречу, ходом вынимая и разворачивая пистолеты. Там, куда смотрел Паламатий, никого не было.
Замешательство Ефсихора было коротким. Довольно быстро он понял: Зубков был ненормальный с четко прописанными зрительными галлюцинациями. Перед ним что-то явно происходило. Схватка пандавов и махатмаханов за его свободу. Раз он даже крикнул: - «Давай! Вали их!». Но осознав, что скрепы на руках не ослабевают, понял своё поражение.
Дорогу Ефсихор выбрал не проезжую, через Уткульский кряж, а напрямки, чтобы успеть дотемна.
- Теперь меня посадят в тюрьму? – Спросил однажды Паламатий.
- С такими мозгами? Нет, не думаю.
Формально тебе, конечно, срок дадут и немалый. Но потом тихо переведут в какую-нибудь шарашку. Прокачают потенциал. И если всех всё устроит, содержание будет нормальное. Но в любом случае не оффшорная поляна «ЮКОСа».
- Без ложности, я придумал гениальную вещь.
- Хотите сотрудничать со следствием?
- Мне всё равно.
- Расскажите, как это работает.
- Я называю их стибы. Говоря совсем попросту – это волна. Она дуговая. В конечном итоге плавающая не только влево-вправо, но и в вертикальном положении. Идущий вверх, восходящий, стиб не теряет своих других характеристик движения.
Каждые пять часов они включаются и один час - шарят - соединённые в один стиб. Затем отключаются. Если сигнал нашёл снежного человека, он «вцепляется» в определённый участок его мозга и уже не отпускает.
…Как вы поняли всё это?
- Увидел карту. Столбы электропередач – две точки – просто и удобно, а замыкает тот, который я нашёл, стоящий особняком. Место, где обитают махатмаханы, судя по всему, и входит в этот треугольник. Теперь «Кто». Ну, это – семечки. Передатчик просто так на столбы не установишь. Как увидят, сразу сбросят. Значит, человек работает в электросетях. И в случае сбоя может быть через недолго рядом. Скорее всего, ремонтник участка. Я мог ошибаться, и ошибся, но ненамного. А перерезание проводов было так, для отвода глаз.
…Как вам удалось это устроить? Тот отдельный столб.
- Я зарегистрировался как орнитологическое общество. Внёс проект. Кормушка для мигрирующих гагар. Из бюджета выделили деньги. Бюджет освоили. За откат всё что угодно соорудили бы. А когда поняли, что это бред, это уже никого не волновало. Объект есть? Есть. Перед вышестоящими за выполненную работу отчитаться можно. Всё.
Я был уверен, что с этой стороны до меня не добраться. Кому придёт в голову искать линию через орнитологические комитеты. - Зубков рухнул вслед трещины, разломавшей, казалось, что прочный снег. Ефсихор был всего в полудюжине шагов. Он полетел вниз, и снежинки с края обрыва летели вслед за ним.
Ефсихор упал на небольшой выступ, метрами пятью-шестью ниже. Сознания не потерял. Паламатий Зубков лежал на дне карстового провала с переломанными шейными позвонками. Готовое пособие для ресекции. Голова была запрокинута, как у Ионы на фреске Сикстинской капеллы.
Ефсихор прикинул положенье дел. До верха было не добраться. Во внутреннем кармане оставалась пара продпакетов. Во фляге - вода, которую заменит талая. Пистолеты с полными обоймами. Но главное, был холод.
Среагируют ли в конторе, поймёт ли, скажем, Нфум своей нечеловечьей чуйкой, что с ним произошло. И если почувствует, успеют ли.
Он не знал.