Книги!

  Наверно, уже в двадцатый раз за эту неделю ее маленькие ножки пробежали по эскалатору, привычно не работавшему, застывшему в своем безмолвии и каком-то упреке окружающим. Никто не помнил, когда он работал в последний раз и случалось ли такое вообще.  Анна и сама не помнила, когда видела в этом городе что-то по-настоящему работающее, будь-то эскалатор, лифт или что там еще на электротяге. Людей работающих она так же давненько не встречала. Но она привыкла – все привыкли. Это не было укором в сторону градоначальника, нет. Просто так получалось. Точнее не получалось.

  И вот ее миленькие ножки простучали по железным, неподвижным ступенькам. Анна торопилась вернуться домой. Ей очень хотелось домой, хотелось так, будто ее не было здесь несколько лет, будто она только возвратилась из дальней поездки. Неважно, какова была цель поездки, неважно, что или кто ее ожидал дома, неважно, как скоро она туда доберется – до своей уютной кровати, до мягкого, плюшевого одеяла, до цепочки ночника, которую она так любила дергать перед сном, начиная с самого детства. Важно было просто попасть туда, где ей было хорошо. А таких мест становилось с каждым годом все меньше и меньше. Но всегда оставался дом.

  Анна увидела отсвет приближающегося поезда на станционной плитке. Поезд приближался, разгоняя направленные потоки воздуха и тот неповторимый запах метро, который она так любила: в нем было что-то от сырости, прохлады и страха остаться в одном из темных тоннелей навсегда. Она любила эти старые, обшарпанные вагоны, где не было свободного места даже для хулиганских граффити – все надписи краской и рекламные листовки мирно сосуществовали на стенках, дверях и потолке. Всю рекламу она уже знала наизусть, а если появлялась новая – внимательно ее разглядывала, пытаясь определить на глаз ценность преподносимой информации. Все надписи были ей знакомы, а поблеклые и от времени выцветшие хотелось навести по новой, ведь они были такими родными. Но нет, куда там. Акт вандализма.

  Волосы Анны развивались от дуновения тоннельного ветра, на щеках оставался морозный уличный румянец, в глазах отблескивали фары ведущего вагона. Романтический реализм, не меньше. На платформе не хватало лишь известного режиссера, который бы, сложив руки прямоугольником – в виде видоискателя камеры – закричал от счастья: «Я так долго тебя искал!» А что Анна? Она бы нежно улыбнулась в ответ, покраснела еще пуще прежнего и сказала, что не может сниматься сейчас в кино – у нее работа. Но известного режиссера не было на платформе, даже скромный оператор независимого кино – и тот не пришел. Впрочем, людей было не много в столь поздний час.

  Нежные девичьи руки прижали к себе сумку. В самой сумке Анны не было ничего удивительного и экстраординарного – черная, из кожзама, со вставками «под золото». Она ей не сильно нравилась, но другого выхода не было – это была самая большая сумка в ее доме. Зачем большая сумка маленькой, нежной девушке, спросите вы? Ну как же! Анна ведь работала в книжном магазине и, имея, будучи продавцом, привилегии, почти всю зарплату тратила на книги. От огромной коллекции фолиантов в ее доме пахло библиотекой.

  Внезапно кто-то выхватил из милых девичьих рук эту самую черную сумку. Анна не смогла ее удержать в руках – она с трудом сохранила равновесие, чтобы не шлепнуться на мраморный пол платформы. Она видела, как прочь от нее, вверх по тому же самому эскалатору, по которому еще минут пять-шесть назад цокали ее ножки, тяжело – на бегу – ступали ноги какого-то парня. Вот то единственное, что Анна могла закричать в подобной ситуации:

- Стой! Там же книги!

  Бег вверх по эскалатору прекратился. Парень резко остановился, посмотрел вниз на несчастную девушку и начал спускаться обратно. Когда он подошел почти вплотную к Анне, в его глазах она не увидела ни злости, ни испуга, ни удивления – только сожаление. Он протянул сумку с книгами – только сейчас он почувствовал, насколько бывают тяжелы знания.

- Прости.

  После того, как девушка, ошарашенная больше, чем испуганная, вернулась домой, она поняла, что ничего плохого не произошло, что жизнь, в общем-то, никак не изменилась. После этого случая она по-прежнему работала в том книжном магазине, все так же спешила домой, как и прежде любила ни на что другое не похожий запах метро. Разве что перед сном перестала дергать цепочку ночника – выросла…