В течении ночи

Впервые в жизни Иеремия столкнулся с ситуацией, когда дробовик ему не помог. Да, были разные случаи, иногда добыча была хитрой и шустрой, иногда даже вполне успешно сопротивлялась и отбивалась, но заряд картечи в грудь до этой злосчастной ночи всегда решал исход охоты в пользу семьи. Может на нем был бронежилет? Хотя какого черта надевать бронежилет на покойника. Или не покойника? Но еще днем этот хренов прыгун был явно мертв. От всех этих мыслей у Иеремии разболелась голова. Очень трудно быть головой в семье, а с тех пор как Папочка почил, планирование охоты стало его обязанностью. Малыш Мордекай, хотя и обладал недюжинной силищей, был обделен Господом мозгами. И Папочка всегда наказывал Иеремии присматривать за своим непутевым братцем.
Мордекай сидел в углу, приваливший спиной к стене и, похоже, почти заснул, на его лице (и без того нисколько не красивом) теперь красовались глубокие шрамы от четырех когтей. Эта мразь должна ответить за то, что тронула его брата.
- Эй, Мерди, не дрыхнуть там! – пока этот хренов прыгун был где-то снаружи расслабляться было нельзя.
Мордекай поднялся и  кивнул, бедолага с детства не говорил, только нечленораздельно мычал, может быть, рот у малыша был не тот (Мерди родился с заячьей губой), а может с головой (совершенно сплющенной сверху, стоит заметить) было не в порядке, но Папочка любил его и таким, хоть Матушка и умерла при его рождении. Да и на охоте этот громила был весьма полезен, большинство проезжающих белоручек окачуривались от одного только его вида.
И ведь сегодняшний не отличался от них. Этот полноватый парень, что вел катафалк сквозь леса Западной Виргинии от Бивертауна, что располагался километрах в двадцати пяти от дома Иеремеии и брата на одном из притоков Монохагилы, в сторону Хантингтона, куда ему не суждено было доехать живым. Браться промышляли на этой дороге много лет, как и их отец, как и его отец, как, возможно, и отец его отца, и никогда проезжие не доставляли особых проблем.  Глупые городские жители, как только теряли свои машины, чьи колеса были проколоты «маленькими сюрпризами», как называл их Папочка, становились безобидны как дети. Телефон здесь не брал, вернуться в Бивертаун они не могли (машины проезжали по этой дороге слишком редко, чтобы набрести на попутку, а шли пешком по гористой местности склонов Аппалачей они так медленно, что за ними без проблем поспевал не шибко прыткий Мерди. Охота никогда не была особо трудным делом – и сегодняшняя поначалу не выглядела исключением. Когда толстячек вышел из катафалка, чтобы проверить проколотые шины, Мордекай свернул ему шею одним движением, тот не успел даже пикнуть, а Иеремия погнал машину к дому, чтобы выгрести из нее все ценное и слить бензин для машины (раз в несколько месяцев Иеремия все же вынужден был наведываться в магазин Бивертауна за солью для засолки мяса). Внутри катафалка он обнаружил гроб, дубовый и знатно отделанный (жаль, что такой не подвернулся когда почил Папочка) и мертвеца внутри – свежего и вполне съедобного на вид. Когда Иеремия подогнал катафалк к дому, солнце почти скрылось за хребтом Аппалачей и где-то в лесу уже слышалось уханье совы. Мерди разделывал толстяка во дворе – отрезанная голова лежала на столе, а тело висело на специально прилаженной для этого жерди, и кровь из разрезанной шеи сливалась в ведро.
- Хэй, Братец, а день куда удачнее, чем мог бы показаться! – выйдя из машины, Иеремия помахал брату рукой. – У нас тут еще мясо нашлось, иди глянь.
Мордекай грузной переваливающейся походкой двинулся к машине, чтобы помочь брату вытащить оттуда гроб. Во дворе было темно, последние лучи солнца угасли, и синий сумрак августовского неба прошивали первые звезды.
Когда браться открыли гроб, то обнаружили внутри человека – лет тридцати на вид, в черном бархатном костюме, с длинными ниже плеч волосами и странными загнутыми ногтями на руках, больше походившими на когти. Но самое главное – покойник удивленно смотрел на них. А потом вскочил и располосовал своей когтистой лапой Мерди лицо. Иеремия завопил и отшатнулся. Мордекай пытался сорвать с себе рычащего человека с налитыми кровью глазами, но даже его недюжинной силищи (а Мерди мог согнуть кочергу или сломать хребет, просто сжав руку) для этого пока не хватало. Стряхнув секундное оцепенение, Иеремия бросился в дом за двустволкой. Когда он вновь выскочил на улицу, драка все еще не утихала, и хотя Мерди и смог сорвать этого странного человека с себя, бой явно шел не в его пользу – удары, которые сломали бы все ребра нормального человека, для этого дохляка были что пощечины барышни, а вот на Мерди было уже достаточно кровоточащих ран, оставленных острыми когтями.
- Отойди-ка, братец! – закричал Иеремия, и секунду спустя грянул гром выстрела, незнакомец отлетел на  насколько шагов, получив заряд картечи в грудь, и затих.
- Ты в порядке, Мерди? – Иеремия двинулся к брату, грязному и кровоточащему, когда увидел ужас в его глазах и палец, указывающий за спину Иеремии.  Тот обернулся и оторопел – незнакомец стоял за его спиной, костюм был пробит во многих местах, но крови не было видно, а глаза полыхали, словно у хэллоуинского фонарика. Прежде чем Иеремия успел поднять ружье, чтобы выстрелить вновь, незнакомец прыгнул не меньше чем на пять метров и исчез где-то в кронах деревьев.
И вот теперь Иеремия сидел, сжав двустволку в руках, находясь в осаде в своем собственном доме, и слышал, как когти скребут  черепицу его крыши.

Чертовы ублюдки! А ведь найти дневного сторожа очень непросто, а в этой глуши так и вообще невозможно. Теперь Валериан понятия не имел, как ему добираться до Хантингота через эти леса, когда взойдет солнце. Там клан быстро подобрал бы ему нового слугу, но туда еще надо добраться.  И даже если Валериан полетит над этими лесами так быстро, как сможет, до рассвета он все равно не успеет. А значит, нужно найти себе дневное убежище, и ничего лучше этой избушки здесь скорее всего не будет. Правда есть небольшая проблема – в ней эта деревенщина с ружьем и какой-то кривомордый непробиваемый огр с кулачищами весом в наковальню. Валериан помнил палицы германских варваров и кривые турецкие клинки, но у этого монстра удары были куда тяжелее. Валериан был стар, он уже давно позабыл, что значит быть охотником, патриарху его возраста (а Валериан помнил падение Рима под натиском орд Гейзериха) пищу доставляли слуги, последний раз он охотился лет сто пятьдесят назад. Но теперь это был единственный выход, да и оскорбление, которое эти смертные ему нанесли, можно было смыть только их кровью.
Валериан неслышно спустился во двор, ему было почти больно, чтобы заживить раны, оставленные картечью и кулаками огра, потребовалось больше времени, чем он ожидал. Правда эти идиоты зачем-то сцедили кровь Тони в ведро и оставили его во дворе – очень мило с их стороны.  Осушив емкость с кровью, Валериан задумался – зачем этим смертным вообще понадобилось убивать его водителя? Только если… Нет, ну это уж слишком! Валериан повидал многое за время своей ночной жизни, но это - просто фарс. Он – ночной охотник, для которого человек это просто кусок свежего мяса, и тут его, Его – одного из старейших вампиров на земле, решили съесть какие-то деревенщины! Валериан почти был готов рассмеяться.  Но посмеется он позже, когда разорвет глотки этим наглым насекомым. А сейчас настало время охоты.
Валериан бесшумной тенью поднялся на крышу, он слышал, как два человека тяжело дышали внутри их ветхой крепости, как их сердца учащенно бились. Вампир провел своим ногтем по черепице крыши, потом снова, и снова, и снова… Их сердца колотились все стремительней.  Еще несколько раз… Наконец, один из них сорвался – дробь пробила крышу в том месте, где мгновение назад был Валериан.
Из дома послышалось мычание.
- Погоди, Мордекай, я не уверен.
Сквозь грязное окно Валериан видел этого глупца, высматривавшего его в дыру в потолке. Второй – этот огромный плоскоголовый увалень, тоже подошел к человеку с ружьем и бессмысленно уставился в потолок. Момент настал. Издав оглушающий рев, Валериан пробил окно и ворвался в комнату когтистым смерчем. В него успели выстрелить, но вампир не повторил былой оплошности и, с легкостью уклонившись от первого выстрела, и не позволил человеку произвести второй. Хрусть ломаемых костей, крик, и вот уже оторванная рука, сжимавшая двустволку, вылетела в разбитое окно. Человек повалился и с невнятным бормотанием пополз в угол, обильно заливая дощатый пол своей кровью. С более слабым покончено, остался более сильный противник.
Гигант ревел, в его голосе ярость смешалось с болью, каждый его удар мог бы раздавить человека в лепешку, даже для вампира они были болезненны, однако, Валериан значительно превосходил своего противника в скорости. Уклоняясь от кулаков вопящего великана, вампир наносил удары по его слабым местам - сначала лишил его обзора, вскрыв кожу на его лбу так, чтобы кровь попадала в глаза, затем ударил по сухожилию левой ноги, заставив врага упасть на одно колено, сжал его плечо, раздробив кость правой руки, затем перехватил левую руку, вывернув ее кисть. Наконец, кода противник стоял перед ним на коленях, уже не способный сопротивляться, Валериан вложил всю свою силу и ярость в один удар, пробивший гиганту грудную клетку. Тот пошатнулся и с остановившемся взглядом рухнул на пол, оставив в руках Валериана свое еще пульсирующее сердце. Вампир впился в него клыками, каким бы уродливым не был этот человек, кровь поверженного противника всегда была сладка.
- Мерди! Мразь, ты убил Мерди! – Валериан повернулся к другому человеку, забившемуся в угол и выставляющему ему на встречу деревянный крест, зажатый в его единственной руке. – Именем Господа нашего, Иисуса Христа, возвращайся в ад, демон!
- О нет, человек, таким, как ты, Бог не помогает. – Вампир улыбнулся, обнажив окровавленные клыки. - В схватке двух охотников просто выигрывает сильнейший.
Рука Валериан аккуратно отвела крест от своего лица, а затем острые зубы впились в шею вопящего человека.


Валериан вышел на крыльцо дряхлого покосившегося дома в сладкий ночной воздух. Ветер колыхал верхушки деревьев, где-то вдали слышалось уханье совы.  Откуда-то сверху послышался гул, сначала отдаленный, потом все нарастающий, а потом просто оглушительный, затем резкий свет ослепил вампира, вызвав в его душе ужас, словно рассвет уже наступил, раньше положенного срока, но свет не жег его кожу, а значит, вампира ослепило не солнце.  Вспышка исчезла, открыв Валериану то, чего он не видел никогда за сотни лет своего существования.
Разрывая облака, над его головой плыли огромные стальные диски, ревущие и покрытые сверкающими огнями. Их были десятки, если не сотни, они покрывали все небо от горизонта до горизонта. Порой некоторые из них выплевывали слепящий белый луч,  что вампир сначала принял за солнце. Лучи вспыхивали над теми местами, где располагались города – один из дисков завис над тем местом, где был Бивертаун, а сейчас алело зарево пожара. Лучи обрушивались и на Хантингтон, и на десятки других городов, больших и малых, по всему побережью. Или всему континенту, или даже всему миру. Валериан не мог оторвать глаз от этого ужасающего и чарующего зрелища.  Диски все прибывали, и все больше лучей прошивали черноту неба.  Над горной грядой Аппалачей алело зарево, через несколько минут наступал рассвет.