Власть просторов

              Часа три возился с  мотоциклом. Расчеканивал клапана, зачищал  контакты, устанавливал момент зажигания, промывал карбюратор. К вечеру гараж заполнился, наконец, синим дымком выхлопных газов. Каким  сладким показался мне  в тот миг запах сгоревшего бензина!

 Собаки во дворе залились радостным лаем и стали рваться с привязи.  Поняли, предстоит их лапам скорая дорожка.
- Куда ты, на ночь глядя, - закричала мне вслед жена, - жадность тебя погубит!
- Теперь все ночи будут мои!
- Как это понимать?
- Пушной сезон начался. Не у телевизора же  мне сидеть. Раньше одиннадцати  не жди!

      Ах, этот почти наркотический угар в крови, когда хочется вырваться из дома на степной простор! Степь - это поэзия. Я устремился вслед заходящему солнцу и в этот миг завидовал и самому себе. Собаки едва поспевали за мной. На широких махах неслись вслед мотоциклу. Сотни лебедей на Кокоринском увале  подняли над стерней  свои головы и проводили  нас пронзительными криками.

     Ночь подкралась, когда я, наклонившись над бортом лодки, выпрастывал рыбу из крайней сетки. Последний шторм вырвал со дна озера многочисленные луковицы и корни растений. Цепко сплетенные между собой и  капроновой нитью, они беспорядочной сырой  бахромой были развешены по всему полотну моей снасти.  Вытаскивал из ячеи гроздья травы и тины. То, что сопротивлялось,  рвал на куски, вытягивал и отбрасывал в стороны. Лодка беспокойно раскачивалась, а вместе с ней раскачивались  и звезды, отражаясь в  масляном блеске темной воды.

     Узкий проход в камышах не дождался меня. Я просто затащил  свою двухкилевую  в гущу рогоза, закинул за спину ружье, повесил на плечо рюкзак с добытой пушниной и, взяв в руки ванну с рыбой, понес ее перед собой.

 До берега было метров сто. Несколько минут я шел напролом, уверенно раздвигая перед собой  плотные слои камыша и рогоза. Но уже вскоре почувствовал, что глубина воды становится все больше. Так бывает, когда ночь начинает кружить тебя на узком пространстве заросшего камышами разлива, без привычных для тебя ориентиров.

Я остановился. Поднял свой взгляд. Увидел сверкание созвездий, узнал, где находится восток, и вновь устремился вперед. Но останавливался теперь уж через каждые пять шагов. Проверял положение планеты, которая     подсвечивала мне дорогу тусклым  ровным огнем.

Она двигалась в одном со мной направлении справа от меня. Идти стало легче. Камыш поредел. Вот и тропа с заломами, что делал с вечера. Собаки услышали мои шаги. Радостно закружили вокруг меня.

 А мотоцикл возвращаться домой и не думал. За семь лет  беспощадной его эксплуатации он успел превратиться в груду капризного железа. Два дня назад он заглох за полтора километра до села. И только, когда я  протащил его на себе с полверсты, движок снова ожил, как бы напомнив мне старую русскую поговорку: «Любишь кататься, люби и саночки возить».

 Что  в нем случилось на этот  раз, я не мог понять. В «Урале» были изношены все его узлы. Железо устало от грязи, сырости  и того предельного напряжения, которого от него требовали сибирское бездорожье и моя неуемная страсть к бесконечным походам.

Его давно было пора отправить в переплавку, но я все еще пытался что- то выжать из него. Целый час, при свете фонарика, маялся с заводкой. Но все заводские настройки были давно сбиты. Рядом со мной неподвижно остывал на ветру когда-то верный помощник и ключик к удовлетворению моих простых мужских утех, связанных с охотой и рыбалкой.

Я вдыхал запах бензина, чувствовал тяжесть сырой одежды на усталых плечах. И опять двадцать пять. Вновь проверял зажигание, подачу бензина. Пытался даже толкать тяжелый агрегат, тратя на это бесполезное занятие свои последние силы.

 Бранил себя и ночь, и как женщина при родах, зарекался, что брошу этот проклятый промысел. Наконец, оставив в люльке ванну с рыбой, и спрятав рюкзак с патронами и пушниной в гуще высокой травы, ушел сквозь ночь навстречу мутному зареву.

     За всю дорогу до села я не позволил себе ни разу присесть. Уже смутно темнели по моему ходу деревенские  дома, когда что-то заставило меня оглянуться. В ночном небе плавно набирала высоту ракета. Купол белого света расширялся, рос, поднимался в зенит. Мощная струя огня толкала перед собой невидимое тело  в бесконечную темноту космоса.

 Но вот отработала ступень. Пламя погасло, и ракета превратилась в розовую звезду, которая замелькала среди созвездий Зодиака. Полыхнула красным факелом падающая оболочка. Следы инверсий стали распадаться на широкие белые хвосты. Они становились все шире, закрывали и не могли закрыть собой созвездия. И сквозь этот прозрачный дым знакомо и победно продолжал сквозить размашистый  росчерк Кассиопеи. Утешал себя тем, что ракеты и те не всегда бывают послушными людям. Падают, не достигнув заданной им траектории.

     В два часа ночи был дома. Все там крепко спали, не сумев расслышать звуков моего возвращения. А устал я так, будто меня весь день гоняли по высоким горам упорные волки. Пока мыл руки и пил чай, продолжал  чувствовать себя в ритме этой  погони.

 Искал оправдание своему образу жизни. Все эти затраты психической и физической энергии, конечно, необходимы человеку. Понятно, что труд настоящего промысловика огромен, и  достоин не только уважения, но и хороших гонораров. А уж какой я там был промысловик? Налетом, набегом после основной работы.

 Это давало лишь какой-то приварок к семейному бюджету, да  некоторое ощущение  причастности  к мужскому делу. И не только. Однажды жена, заметив с каким трудом я восстанавливаюсь после очередного своего похода, спросила:
- Если все это так трудно, может, стоит все это бросить?
- А о чем же я тогда буду писать? - Резонно заметил я.

     Действительно, большая часть миниатюр на моей странице повествуют о приключениях во время моих бесчисленных кочевий по родному краю.

фото Владимира Дробышевского