До и после

     Музею Нонконформисткого искусства в Питере я подарил две свои работы. Одна - небольшая - на старом ржавом железе - беседа двух ангелов. По словам директора, в запасниках их музея работ современных мастеров кисти, последних примерно тридцати лет, по количеству больше, чем в "Русском музее".
     Почему я иногда пишу на ржавом железе? Дело техники и доли прагматизма. Ржавое железо как бы впитывает масляную краску и придаёт ей другое звучание. Вещь, просуществовавшая в пространстве, со своей судьбой для меня как катапульта, с которой мне легче запустить свои мысли и эмоции. В пространстве чистого белого холста ещё много мертвечины новизны. Нужна толика энергии, чтобы запустить процесс передачи и приятия живого. А письмо на старых "проживших" плоскостях не требует особого разбега - тратишь энергии гораздо меньше. Мастерство в этом и заключается, что всякую .уйню ты быстро пробегаешь, сразу берешь быка за рога. В обучении учеников - этот принцип для меня самый главный - они не должны слишком зацикливаться на ремесле и на пустое тратить свою бесценную энергию души.
     Вторая работа, подаренная музею - это диптих - "Адам и Ева. До и после".
Две работы выполнены на старом дверном полотне. В первой и во второй работах - две стоящие фигуры - женская и мужская. Особой разницы между двумя работами  нет, но я же пишу плоскостью, а не изображением. До грехопадения Адаму и Еве комфортно в плоскости. Во второй - им тяжко - пространство давит на них - оно рваное, чужое. Практически - эти две работы - это азбука живой плоскости. Придёт время и по ним будут обучать молодое поколение художников, как понимать, чувствовать и принимать живую плоскость. "До" уже есть, а "После" будет потом.