38. голиков

38. ГОЛИКОВ

     Назначение Голикова пришлось на трудное время для Разведывательного управления.
     В начале 1940 года  Советский Союз победил Финляндию, но победа досталась дорогой ценой, как в военном, так и в международном  плане. И. В. Сталин дал высокую оценку этой победе  на совещании в апреле, но в тоже время он прекрасно понимал истинное положение вещей. В этой ситуации,  следуя своей излюблинной тактике, уже на совещании был найден «виновник» всех бед – разведка и в июле начальник Разведывательного управления И. Про-скуров был снят с должности. На его место начальником Разведуправления был назначен ге-нерал Ф.И. Голиков, который знал, что эта должность уже стоила жизни нескольким его предшественникам. Талантливый «царедворец», он довольно быстро сориентировался в том, что требовалось Сталину и что ему не надо было докладывать. Для себя он выработал не-сколько правил, которые не нарушал ни при каких обстоятельствах. К первому правилу от-носилось  - не напоминать Сталину о советско-финской войне и тем более не зострять вни-мание на сообщениях мнений западных держав о слабости Красной Армии. Вторым важным правилом являлась поддержка мнения Сталина о том, что  Германия не нападет в 1941 году на СССР  и о провокационной политике Англии.
     Зорге своими сообщениями ставил Голикова в затруднительное положение и это его раз-дражало. Не мог же он докладывать Сталину такие, например, сообщения Зорге как от 28.12.40 г.: .«…лидерам СССР, особенно после финской кампании хорошо известно, что Красная Армия нуждается по меньшей мере иметь 20 лет для того, чтобы стать совре-менной армией подобной немецкой..» или  от 2.05.41 г.:  «..Немецкие генералы оценивают боеспособность Красной Армии настолько низко, что они полагают, что Красная Армия будет разгромлена в течение нескольких недель. Они полагают, что система обороны на германо-советской границе чрезвычайно слаба..».
     Кроме этого, Зорге, как и многие другие советские разведчики, слал шифрограммы о том, что Германия в ближайшем будущем готова напасть на СССР, но это тоже противоречило мнению Сталина. Как кадровый военный  Голиков, имевший за плечами достаточный опыт, понимал опасность складывавшегося положения и свою ответственность за неправильное информирование, но одновременно с этим он еще больше боялся Сталина.
      Возглавив Разведывательное управление, Голиков, естественно, взялся за активизацию его деятельности. Прежде всего, он приступил к восстановлению работы центрального аппа-рата, провел частичную реорганизацию внутренней структуры управления, были набраны новые кадры из выпускников академий,  выросли по должности те оперативные работники центрального аппарата, которые зарекомендовали себя с положительной стороны. Были по-вышены требования к результатам работы загранаппаратов ( военных атташатов, легальных и нелегальных резидентур).
      В этой связи нас не может не интересовать как эти изменения повлияли на отношение Центра, руководимого новым начальником, к деятельности резидентуры «Рамзай». Прежде всего, надо отметить, что  Восточный отдел, который сменил нумерацию со 2-го на 3-й,   в результате передвижек, возглавил Кисленко, а его заместителем  стал Попов. Освободившая
ся должность начальника  японского отделения  оставалась вакантной до сентября, когда ее занял, прибывший из Харбина А.С. Рогов.
     Переход  легальной резидентуры в Токио на связь с резидентурой «Рамзай» не только усилил ее ответственность, но и в значительной степени увеличил нагрузку за счет подготов-ки и проведения операций, обработки полученных материалов и отправки в Центр. В этой связи  командованием Управления было принято решение в дополнение к Зайцеву команди-ровать в полпредство в Токио для усиления легальной резидентуры еще одного сотрудника.  В результате этого в мае  1940 г. после окончания академии в Разведывательное управление (по адресу улица Знаменка, 19) на должность старшего помощника начальника 1-го отделе-ния 2-го отдела был откомандирован капитан М. Иванов. Имелось в виду, что после стажи-ровки в Центре он будет направлен в Токио, в легальную резидентуру.
     Иванов  Михаил Иванович, родился в 1912 г. член компартии с 1932. Генерал-майор в отставке, ветеран советской военной разведки. В 1932 г. поступил в Ленинградское училище связи и  окончил его в 1934 г. В 1936 году в качестве добровольца был направлен в Испанию. Награжден орденом Красного Знамени (1937). В мае 1940 года окончил  специальный фа-культет Военной академии им. М.В. Фрунзе. После ее окончания был направлен в распо-ряжение РУ  штаба РККА на должность помощника начальника 1-ого отделения 2-ого отдела (май-июль 1940),  старший помощник начальника 1-го отделения 3-го отдела РУ Генштаба РККА (август 1940-январь 1941). В декабре 1940 г. стажировался в НКИД. В звании «капи-тан» был направлен в январе  1941 г.  в Токио в  легальную резидентуру на «крышевую» должность секретаря консульского отдела посольства. Прибыл в первых числах февраля 1941 года. Сотрудник легальной резидентуры РУ-ГРУ Генштаба КА в Токио, секретарь кон-сульского отдела посольства СССР в Японии ( 1941-1946).  Официальное прикрытие на должности консульского работника давало Иванову определенные преимущества в сравне-нии с другими сотрудниками советского полпредства: возможность частых выездов в город, посещение различных учреждений, контакты с иностранцами и их посольствами, естествен-ное общение с с иностранцами.     Он изучал обстановку и контрразведывательный режим в различных районах  столицы, подбирал элементы агентурной связи Клаузена и Зорге с Зай-цевым. Выполнял задания по шифровке информации, участвовал в тайниковых операциях, обеспечивал безопасность встреч с членами резидентуры Зорге. По заданию резидента выяс-нял причины невыхода Зорге на встречу с Зайцевым и только счастливая случайность спасла его самого от провала.
     Помощник военного атташе при полпредстве СССР в Японии с октября 1941, проработал в Японии до 1946 года..      Во второй половине 50-х годов успешно работал в Турции. Был направлен в командировку в Японию второй раз (1960-1963). В 70-е годы работал в Китае. Некоторое время преподавал в Военно-дипломатической академии.     Кандидат историче-ских наук, в 1987 году защитил диссертацию на тему «Япония в стратегии США на Тихом океане». Безусловный интерес представляют в журнале «Азия и Африка сегодня», №№ 1-5, 2000. воспоминания генерала М.И. Иванова «Рамзай» выходит на связь» В них, подготов-ленных журналистом В. Щенниковым, несмотря на содержащиеся  многочисленные неточ-ности и сомнительные места,  многие события, факты и рассуждения представляют полезный материал для анализа деятельности Зорге и последующих выводов.    
     Иванов прибыл в отдел в тот момент, когда заместитель начальника японского отделения В. Зайцев по решению командования Управления готовился к  переходу на стажировку в НКИД СССР перед командировкой в Токио для усиления токийской резидентуры. Агентур-ными вопросами занимался начальник японского отделения П.А. Попов и выполнение теку-щих дел было поручено Иванову. «Поначалу они включали  учет информации, подготовку и отправку почты, подготовку новых людей к отъезду за рубеж, подачу заявок на изготовле-ние паспортной документации, встречи и проводы агентов и оперативных работников из состава зарубежных аппаратов, перевод денег, работу с семьями, оставшимися в Москве, поддержание связи с многочисленными административными, транспортными, государст-венными и прочими учреждениями. В «Воспоминаниях» М. Иванова отмечено, что он под-держивал связь с семьями разведчиков, находящихся за рубежом. В этой связи Иванов рас-сказывает о встречах с женой Зорге Екатериной Максимовой, связанных с передачей ей пи-сем и посылок от Зорге. При этом он выделяет очень интересную деталь: «Ввиду исключи-тельных заслуг Зорге, в нарушение всех инструкций и  предписаний, ей было разрешено писать мужу письма без перевода и обработки цензурой».
     К сожалению, даже эта фраза, имеющая принципиальное значение, не вносит полной яс-ности и не позволяет подвести итог отношению Центра к Зорге.
     После того как Иванов проработал в отделе примерно полгода его назначили на  долж-ность старшего помощника начальника японского отделения. По рассказу Иванова после ухода на стажировку в Наркомат иностранных дел СССР Зайцева и перевода Попова на должность заместителя начальника отдела  он  был допущен к работе с делами оперативных офицеров и агентуры, имея в виду предстоящую командировку в Японию. По его воспоми-наниям: «Наиболее обстоятельно я знакомился со служебной биографией Рихарда Зорге  и задачами, возложенными на членов резидентуры «Рамзай», которую он возглавлял. Через некоторое время мне стали доверять  чтение донесений, поступающих от нее.
     Меня поражал не только большой объем информации, шедшей от «Рамзая», но и вы-сокая степень ответственности, с которой Зорге готовил ее (выделено – Ю.К.) .
  «Когда дошла очередь до личного дела агента «Рамзая», мой начальник (полковник П.А. Попов – Ю.К.) многозначительно произнес: «Эта курочка несет золотые яички! (выделено – Ю.К.)».
     К слову, принимая дела, Иванов не упоминает ни о каких отрицательных характеристиках на Зорге.    Оставив на совести авторов то, что Зорге записали в «агенты», обратим внимание и запомним слова  Попова о курочке и яйцах, так как это очень пригодится в дальнейшем, и сделаем вывод, что по состоянию на август 1940 года поступавшая от Зорге информация оценивалась очень высоко (выделено – Ю.К.).   
       Последующий рассказ Иванова о его работе в Центре обращает на себя внимание изоби-лием противоречий в отношении доверия к Зорге.  Но скорее всего  в этом и скрыта та об-становка в Управлении, где фактическим «хозяином» чувствовал себя не начальник Управ-ления, а его заместитель по политчасти Ильичев, при котором два начальника разведки (Ген-дин и Орлов) были арестованы и расстреляны, а в Управлении при его активной деятельно-сти, поддержанной влиятельным Мехлисом,  и была  создана  атмосфера беспощадной борь-бы с врагами народа, японскими и немецкими шпионами. Отсюда и проистекает двойствен-ность в поведении и во мнении подчиненных начальников среднего звена. По разному про-ходили сквозь этот «шабаш» непосредственные руководители Зорге. Одни, как Кисленко, хотя и не без колебаний, но были на его стороне. Другие, как Попов безоговорочно станови-лись на позицию Ильичева особенно в отношении ветеранов нелегальной разведки. 
     При этом, говоря о переписке, поступающей от Зорге, Иванов  рассказал о том, что «Ин-формация обычно поступала в Москву в виде  шифротелеграмм на двух-четырех страницах текста, чаще всего на английском языке. Телеграммы быстро переводились на русский язык и рассылались по особому списку: всегда  - И.В.  Сталину  (два экземпляра), В.М. Молотову, К.Е. Ворошилову, реже (выделено – Ю.К.) – С.К. Тимошенко, К.А. Мерецкову и Г.К. Жукову. Рассылка составлялась начальником Главного разведуправления И.И. Проскуровым, а  в дальнейшем – генерал-лейтенантом Ф.И. Голиковым
     Иванов приводит интересные факты: «Сталин, по всей видимости, читал все телеграммы Зорге. Отдельные прочитанные  им шифровки с короткими замечаниями, дополнительными вопросами и характерной подписью синим карандашом («И.Ст.», дата) возвращалась в японское отделение, где оформляли дополнительный запрос в резидентуру в Токио. Таких телеграмм с пометками Сталина собиралось достаточно много, и они подшивались в от-дельную папку с грифом «Особой важности». Запомнить надо и это!
     До этого момента всё ясно и многие измышления в адрес Зорге автоматически снимаются. Проскуров верил Зорге и с чистой совестью направлял его донесения Сталину и другим чле-нам правительства, военному руководству Такого же мнения до определенного момента придерживался и сам Иванов.  А затем вдруг, возможно подстраиваясь под новое руковод-ство, он начинает рассказывать о том недоверии, которое существовало в отношении Зорге. 
Всё это выглядит очень странным. Проблема не в том, что упоминаемые им Гендин был не майором, а старшим майором государственной безопасности (генералом) и Бронин не был резидентом Разведывательного управления в Берлине, и разведывательная сеть Зорге была резидентурой, а не группой, главным является неожиданно появившиеся в его повествовании аморфность и противоречивость в описании отношения к Зорге, отсутствие конкретных дос-товерных фактов. По его словам «по отношению  к Рихарду Зорге при оценке его работы как в разведуправлении, так и за его пределами (где ? – Ю.К.) сформировался как бы «двойной стандарт»: с одной стороны, посвященные (кто такие?- Ю.К.) знали, что Зорге уже много лет , практически с 1929 года снабжал советское правительство и командование досто-верной ценной информацией, в том числе последние семь лет - в сложнейших условиях воен-но-полицейского режима Японии, с другой, - многие (кто?- Ю.К.) ему не верили и даже под-вергали дискредитации (какой? – Ю.К.)……кое-кто ( кто? – Ю.К.) называл Зорге «несерьез-ным политиком»…. Таким образом, вплоть до начала Великой Отечественной войны в Нар-комате обороны и в РУ существовал разнобой в оценках достоверности сообщений, посту-павших из Японии».
     Еще больше запутывает обстановку в Управлении и отношение к Зорге ниже следующий пассаж: «Примерно в середине декабря 1940 года (выделено – Ю.К.) мы получили от Зорге телеграмму с просьбой  разрешить ему приехать в Москву «в  связи с физической и нервной усталостью», а также для проведения операции и лечения старой травмы в стационарных условиях. (Конечно он хотел использовать поездку и для встречи с женой, которую не видел уже пять лет). При этом он ссылался на то, что с 1935 года вообще не был в отпуске, в 1938 году попал в автомобильную катастрофу и нуждается в квалифицированной медицин-ской помощи в Союзе. Попутно Зорге сообщил, что в отдыхе и лечении нуждаются также активные члены группы «Рамзай» Макс Клаузен и Бранко Вукелич. Он считал, что осталь-ная часть резидентуры под руководством нелегала «Коммерсант» с успехом может выпол-нять  работу в течение нескольких месяцев.
     За подписью Голикова были направлены испрашивающие согласие бумаги наркому оборо-ны С.К. Тимошенко и начальнику Генштаба К.А. Мерецкову, а также уведомляющие письма в ЦК ВКП(б) и наркому  НКВД В.Н. Меркулову. Командование разведуправления склонялось к тому, чтобы удовлетворить просьбу Зорге и предоставить ему отпуск на шесть месяцев.
     Начальник иностранного отдела НКВД комиссар госбезопасности П.М. Фитин  в своем ответе сообщал: «По нащим данным, немецкий журналист Зорге Рихард является немец-ким  и японским шпионом, поэтому после пересечения государственной границы СССР  сра-зу же будет советскими органами арестован…». Подозрение  к Зорге искусственно подог-ревалось (кем и зачем? – Ю.К), в частности, и тем, что из справки в справку перепевался мотив недоверия к нему, порожденный резолюцией Сталина  на той телеграмме (здесь на-путано, так как, скорее всего, речь идет о резолюции Сталина на сводке материалов РУ от 19 июня 1936 г – Ю.К.) из Токио, где заблаговременно сообщалось о сколачивании Антикомин-терновского пакта.
     Теперь мы не сомневались, что в случае приезда Зорге в СССР его ожидала та же участь, которую к тому времени разделили десятки и сотни военных разведчиков.
     Исходя из сложившейся ситуации, мы рекомендовали Зорге воздержаться от приезда в СССР. В условиях обострения обстановки в Европе и Азии ему предписывалось сосредото-чить все усилия на решении главных задач по предупреждению военного нападения на СССР. Телеграмма Центра звучала искренне и убедительно».
     Прежде чем рассмотреть подлинность изложенных рассуждений Иванова, обратимся и к другим сведениям. Как указано, высказывания Иванова относятся к декабрю 1940 года, а те-перь посмотрим последовательно, что написано о 1941  и затем о 1942 годах.
      В книге В. Чернявского «Разведка, вымыслы и правда» на странице 251 написано:    
     «Известно, что при докладе  важных сведений, добытых токийской резидентурой в во-енном ведомстве Японии, Сталин заявил начальнику Разведывательного управления Красной Армиии  Ф. Голикову, что такие материалы может передавать только дезинформатор. На основании этого руководители военной разведки приняли решение отозвать Рамзая из Япо-
нии и прекратить докладывать его материалы хозяину Кремля. Все это стало известно на-чальнику внешней разведки НКВД-НКГБ Павлу Фитину, занимавшему  этот пост с 1939 по 1946 год. Он обратил внимание Ф. Голикова на то, что сведения, полученные Лубянкой от своих японских источников, полностью подтверждают информацию Зорге. Следовательно, так считал Фитин, недоверие к токийскому резиденту военной разведки не обосновано. Этот эпизод совпал по времени с получением Рамзаем важных данных о том, что Япония в 1941 году не нападет на Советский Союз, а направит свою агрессию против Соединенных штатов и Великобритании».
     И далее приведем текст второго запроса Фитина,  который он сделал в начале 1942 года в адрес генерального секретаря Коминтерна Г. Димитрова, будучи    начальником Первого управления (внешняя разведка)  НКВД СССР:

                СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО
ИККИ

Товарищу ДИМИТРОВУ

     В  дополнение нашего № 1/4/33 от 7/1-1942 года сообщено, что один из арестованных немцев в Токио некий ЗОРГЕ (ХОРГЕ) показал, что он является членом коммунистической партии с 1919 года, в партию вступил в Гамбурге.
      В 1925 году был делегатом на конгрессе Коминтерна в Москве, по окончании которого работал в Информбюро ИККИ. В 1930 году был командирован в Китай.
     Из Китая выехал в Германию и для прикрытия своей работы по линии Коминтерна всту-пил в члены национал-социалистической партии.
     После вступления в национал-социалистическую партию через Америку выехал в Япо-нию, где, являясь корреспондентом газеты «Франкфуртер Цейтунг», вел коммунистическую работу.
     В Токио поддерживал  связь с советскими сотрудниками ЗАЙЦЕВЫМ И БУТКЕВИЧЕМ. Прошу сообщить насколько правдоподобны данные сведения.

                (ФИТИН) 14 января 1942 года

     Теперь, сравнивая все тексты за 1940, 1941 и 1942 годы, можно сделать вполне опреде-ленные выводы:
      - изложенное у Иванова и Чернявского противоречит друг другу и, естественно,  вызыва-ет сомнение в достоверности;
     - если говорить об опусе Иванова,  командование Разведуправления в лице Голикова и Ильичева не «склонялось удовлетворить», а, по его же словам, чётко поддержало просьбу Зорге об отпуске, направив документы Тимошенко, Мерецкову и в ЦК.
     - Что касается ИНО, Меркулова и Фитина, то здесь полный «винегрет» из неправильных сведений, которые, выдаются за истину.  Наркомом НКВД СССР был Л.Берия, а В. Мерку-лов – начальником ГУГБ НКВД СССР и первым заместителем наркома.
     - Совершенно необосновано упоминается  информирование НКВД, так как вопрос стоял не о выезде разведчика за  рубеж, когда идет предварительная проверка по линии контрраз-ведки на благонадежность без указания страны предназначения, а о его приезде в Союз.  Бо-лее того, Фитин был начальником   пятого отдела (внешняя разведка) ГУГБ НКВД СССР и к контрразведке, которой занимался третий отдел,  не имел отношения;
     - Зорге был настолько законспирирован, что даже Фитин ничего не знал о Зорге и это под-тверждается двумя его запросами Димитрову, хотя память у него была прекрасной ;
из запроса Фитина следует:
     -  отрывочные и неточные сведения о Зорге, были добыты  резидентурой внешенй развед-ки в Токио от агентуры, имевшей косвенную связь с японскими следственными органами.   
     - Что касается упоминания связников Зайцева и Будкевича, их фамилии могли
стать известными через легальную резидентуру в полпредстве СССР в Токио, когда в по-сольстве возникло замешательство в связи с провалом. Более того, на  момент запроса Зайцев еще из Токио не уехал.
     - проверка по своим каналам ничего не дала и  Фитин  был вынужден обратиться в ИККИ к Димитрову, А это значит, что в НКВД на Зорге не было ни общих сведений, ни  тем более компромата. Таким образом, описанные в произведениях Иванова и Чернявского реакции Фитина являются фикцией.               
     Теперь постараемся разобраться с другими историями и, в частности, с сокращением фи-нансирования резидентуры «Рамзай».
     В период работы  М.Иванова при нем в Центр поступили три шифровки от Зорге, в кото-рых информация касалась политики Германии в отношении СССР. Первая - от 17 августа 1940 г. содержала информацию для японцев о немецких войсках, посланных к восточной границе, и не имела особого значения. Более содержательной  была шифротелеграмма от 8 октября 1940 г.. На причинах ее появления и на ее содержании стоит задержаться.
     Дело в том, что в июле 1940 г. из Берлина вернулся старший военный атташе полковник Матцки. Внешне это выглядело как обычная командировка, но на самом деле в ходе ее в Генштабе сухопутных войск Германии ему предложили занять высокую генеральскую долж-ность IV обер-квартермейстера (фактически должность начальника разведки сухопутных войск вермахта), в задачу которого входило руководство отделами, ставящими разведыва-тельные задачи перед «Управлением разведки и контрразведки» ОКВ (перед адмиралом Ка-нарисом) и занимающимися  анализом добытых сведений в интересах германских сухопут-ных войск. Из «Военного дневника» Ф. Гальдера наглядно видно, что IV обер-квартер-мейстер был одним из ближайших помощников начальника Генштаба сухопутных войск в подготовке войны с СССР.    Только теперь, зная об этом и о последующих событиях, со-вершенно по другому звучит информация Зорге в шифровке от 8 октября 1940 г., в которой  еще в не очень ясном виде выявилась скрытая угроза нашей стране: «Военный атташе Гер-мании Мацке и посол Отт заявили, что пакт 3-х государств направлен исключительно про-тив Америки. Оба, однако согласны с тем, что позднее этот пакт при новых политических обстоятельствах может быть направлен и против СССР  (выделено – Ю.А.), если Сов. Союз стал бы проводить политику «нежелательную» с точки зрения Германии. Такое из-менение направления пакта, которое не являлось вовсе мотивом для его заключения, может произойти позднее в порядке признания того, что пакт не соответствует требованиям дня». 
     И эта информация командованием Разведывательного управления была воспринята со-вершенно спокойно, так как фамилия Матцки ничего особенного для него не представляла, а слухи о намерении Германии напасть на Советский Союз, как это не странно, начали распро-страняться даже до принятия решения Гитлером о разработке плана.  А вот  о третьей шиф-ровке «Рамзая» от 28 декабря 1940 года надо говорить особо. 
     Но прежде чем перейти к последствиям, которые она вызвала, следует рассмотреть шиф-рограммы из резидентур и  донесения руководству страны, опубликованные в сборнике «Во-енная разведка информирует. Документы Разведуправления Красной Армии. Январь 1939 – июнь 1941 г.». Из документов сборника следует, что, начиная с октября 1940 г., в Управление стали поступать сведения от советских военных атташе и резидентур, находя-щихся в Европе, об образовании новых группировок, о переброске немецких войск в Румы-нию, Болгарию и Польшу, о призыве новых резервов, но они в Москве до конца декабря вос-принимались как мероприятия Германии для решения балканской проблемы, то есть совме-стно с Италией сломить сопротивление Греции и овладеть балканским полуостровом, ис-пользуя его как плацдарм для дальнейших действий против Турции и английских колоний. При этом, казалось, что конец 1940 года спокойно закончится после всех перепитий с фин-ляндско-советской войной, нападением Германии на Францию и ее разгромом.
     В ноябре 1940 г.состоялась поездка Молотова в Берлин и хотя помпезный прием не при-вел к существенным  положительным результатам, но тем не менее советское правительство рассчитывало на дальнейшее развитие германо-советских отношений.
     И тут из далекой, далекой  Японии, от мало известного Голикову сотрудника «Рамзая», который к тому же не являлся военным специалистом в отличие от военных атташе, вдруг приходит шифровка от 28 декабря 1940 г.:
      «Каждый новый человек , прибывающий из Германии в Японию рассказывает, что нем-цы имеют около 80 дивизий на восточной границе, включая Румынию, с целью воздействия на политику СССР. В случае если СССР начнет развивать активность против интересов Германии, как это уже имело место в Прибалтиеке, немцы могут оккупировать террито-рию по линии Харьков, Москва, Ленинград. Немцы не хотят этого, но прибегнут к этому средству, если будут принуждены на это поведением СССР. Немцы хорошо знают, что СССР не может рисковать этим, так как лидерам СССР, особенно после финской кампа-нии хорошо известно, что Красная Армия нуждается по меньшей мере иметь 20 лет для того, чтобы стать современной  армией, подобной немецкой. Это мнение, по заявлению многих, разделяется генералом Козариным в Москве и является мнением человека нового ВАТ Германии в Токио, который был в СССР неоднократно. Новый ВАТ в Токио заявил мне, что цифра 80 дивизий несколько, видимо, преувеличена».
     Некоторые авторы, в частности В. Сахаров, ссылаясь на «Указания» ОКВ от 6 сентября 1940 года, содержащие материалы для разведывательной службы, рассматривают цифру в 80 дивизий как дезинформацию, на которую поддался Зорге и ввел в заблуждение Москву. Но, во-первых, Зорге как всегда четко ссылается  на конкретный источник информации  и это давало возможность Центру определить степень ее достоверности. И в этой шифровке он прямо  обращает внимание Центра на   несолидность источника («каждый новый человек»). Во-вторых, в сборнике документов «Военная разведка информирует. Документы Развед-управления Красной Армии. Январь 1939 – июнь 1941 г.». на  странице 501 в Разведыва-тельной сводке № 8  (по Западу) 1940 г. Разведуправления ГШ РККА , декабрь 1940 г. на-писано, что: «В Восточной Пруссии на территории  бывшей Польши имеется 76-79 дивизий под общим командованием генерал-фельдмаршала Лист».
     Находившаяся в начале октября 1940 г. в Галиции и Моравии группа генерал-полковника Бласковиц в составе 15-17 дивизий в течение октября и ноября в основной своей части пере-брошена в Румынию».
     Но не это главное и дело было даже не в количестве дивизий. По своему содержанию шифровка не только полностью противоречила позиции, убеждениям руководства страны о развитии отношений с Германией, но и впервые ставила вопрос о  ее конкретных возмож-ных  военных действиях против СССР. Слова об оккупации территории по линии Харь-ков-Москва-Ленинград вообще выглядили из области фантастики. К тому же жесткая крити-ка Красной Армии попала на «больные мозоли».
     Реакция Голикова на сообщение Зорге было естественной, то есть крайне отрицательной. Здесь надо особо подчеркнуть, что для чисто войскового командира, каким являлся Голиков, понятными были военные атташе, которые представляли за границей Красную Армию Со-ветского Союза. При этом  военные атташе  исторически являются «белой костью», обладая   дипломатическими паспортами, привилегиями, пользуясь  почетом и уважением В то же время, все эти резиденты, скрываю-щиеся под различными «крышами» с сомнительными паспортами и вымышленными фами-лиями, разведчики легальных резидентур, нелегалы, агенты-иностранцы с придуманными биографиями, в особенности на первых порах деятельности Голикова, представлялись ему непонятной и подозрительной  средой. Причем это мнение полностью совпадало с убежден-ностью Ильичева. В этой связи для Голикова  были совершенно чужими такие неординарные люди как «Арбин», «Альта», «Рамзай», «Дора»  и многие другие наши доблестные разведчи-ки-нелегалы.
     Можно полагать, что  именно в этот момент со слов Иванова «…новый начальник (Голи-ков – Ю.К.) завел специальную папку, на которой своей рукой начертал «Перечень сомни-тельных и дезинформирующих сообщений «Рамзая». Вряд ли это сделал своей рукой сам Го-ликов, но можно считать по словам того же Иванова в отделе стали существовать две папки с донесениями Зорге: одна для сведений о Японии, которым давали высокую оценку, и другая
–  для сведений  о Германии, которым не верили, считая их дезинформационными, хотя на тот момент поступила всего одна шифровка. Более того, можно подчеркнуть, что она вряд ли заполнялась, так как от советских резидентур в Европе уже в конце 1940 года начали посту-пать сведения о подозрительных пермещениях немецких войск к восточным грнаицам. Это подозрительная передислокация не прошла мимо светских резидентур о чем они стали док-ладывать в Центр., который долго не верил предупреждающим сообщениям. Можно привес-ти три интересных примера из «Военная разведка информирует»:  29 сентября 1940 г. рези-дент «Метеор» из Берлина в частности сообщил: «4. Гитлер намерен весной разрешить во-просы на востоке военными действиями»;28 декабря 1940 г. пришло известное сообщение от Зорге, которое попало в число дезинформационных, но и пришедшее от «Доры» из Жене-вы донесение от 21 февраля 1941 г.о том, что: «По сообщению начальника разведслужбы швейцарского генштаба Германия  имеет сейчас на  востоке 150 дивизий. По его мнению наступление Германии начнется в конце мая». Голиков среагировал на нее - Это вероятно  ….деза. Надо указать «Доре». Отсюда в отношении Зорге следует, что  Голикова возмутил факт, что какой-то  нелегальный резидент, находящийся за тысячи километров от Европы лезет в политику, судит об обстановке, сообщает критические отзывы о Красной Армии.     Естественно Голиков приказал срочно дать полные сведения о Зорге и его резидентуре, за-просить военного атташе Гущенко о том чем занимается его «подчиненный» «Рамзай» (по другому он и не мог  думать) и на что расходуются государственные средства. Как следствие на шифровке Зорге появляется резолюция  заместителя начальника отдела Попова: «Тов. В. (скорее всего имеется в виду все тот же Воропинов – Ю.К.) Ведь Фриц имел торговлю от американской фирмы. Зачем ему амы, торгуя с немцами? По-моему, денег давать не нужно. 29.12.40. П». Эта резолюция представляет большой интерес не только по содержанию и по дате исполнения, но и по той реакции М. Сироткина, который удивился тому, что такую ре-золюцию на телеграмме мог написать  «Работник аппарата Центра, уже не первый год не-посредственно ведующий резидентурой «Рамзай» и далее:
   «Эта резолюция убедительно показывает, что ответственные сотрудники Центра со-вершенно безответственно относились к серьезному делу денежного снабжения резиден-туры. Легализационные связи резидентуры, обеспечивающие маскировку  денежного снаб-жения, не изучались, не учитывались и, по существу, оставались Центру неизвестными; при переводах денег фамилию получателя указывали, полагаясь лишь на свою память и фанта-зию, не затрудняя себя справкой в личном деле адресата.
     Вплоть до 1945 года во всех справках о резидентуре (О каких справках идет речь. Поче-му и зачем? – Ю.К), периодически составляющихся подразделением аппарата Центра, непо-средственно ведающим резидентурой, в качестве  легализационного предприятия «Фрица» фигурирует «мастерская по продаже велосипедов, смазочных масел и пр.». – предприятие, которое в действительности было лишь мелким, временным эпизодом легализационной деятельности «Фрица» в 1935-1936 гг.
     Уже с осени 1937 года «Фриц» создал самостоятельное торгово-производственное предприятие  по производству и продаже  копировальных аппаратов. Материалы для этих аппаратов ему приходилось выписывать из Германии».    
      В этом отрывке заложены многие сведения, хотя из текста следует, что Сироткин, озна-комившись в архиве ГРУ с оперативными документами, смог использовать только часть из-ложенного в них. Так, подтверждается, что первые шаги Макса на поприще торговли оказа-лись неудачными, но Зорге сумел убедить Центр  в необходимости выделения дополнитель-ных средств для создания легализационного прикрытия «Фрица». Примерно, в начале 1937 года деньги были получены и успешно использованы.
      Представляет особый интерес упоминание о подготовленных справках на резидентуру «Рамзая» и к этому сообщению вернемся в главе  «Загадки».
     Но с течением времени менялись руководители Разведуправления и исполнители, меня-лась и обстановка, а «Большой террор» и его наследие объективно давили на психику. Это понятно, но, тем не менее, характеристика, данная Сироткиным подразделению Центра, яв-ляется просто убийственной.
      Вместе с тем, реакция Попова на указание Голикова является естественной и запрос о Зорге был направлен в Токио Гущенко.      
     Одновременно в Разведывательном управлении начали развиваться действительно важ-ные события. Практически вслед за сообщением Зорге в Центр пришла шифровка от 29 де-кабря 1940 года от Скорнякова Н.Д («Метеор») руководителя берлинской резидентуры. Но, если Зорге сообщал только о возможности нападения Германии на СССР, то на этот раз пря-мо говорилось о войне: «Альта» сообщила, что  «Ариец» от высокоинформированных кру-гов узнал о том, что Гитлер отдал приказ о подготовке к войне с СССР. Война будет объ-явлена в марте 1941 года. Дано задание о проверке и уточнении этих сведений».    
     Получив  шифровку такого содержания Голиков приказал запросить Берлин: «Кто эти высокоинформированные  военные круги, надо уточнить . Кому конкретно отдан приказ. Потребовать  более внятного освещения вопроса, затем приказать проверить. Первое до-
несение  телеграфом получить от Метеора» дней через 5 и дать мне». Одновременно шиф-ровка была разослана Сталину (2 экз.), Молотову, Тимошенко, Мерецкову.