Песня Марты

Он вставил диск и нажал «play». В комнату хлынул женский голос. Чистый, мощный, глубокий, он с первых нот легко проник ей в сердце, заструился по позвоночнику, наливая теплом низ живота, закручивая волну в районе желудка. Вслед за голосом полилась музыка. Мягкий бит с вплетением этнических напевов заполнил воздух и, казалось, если сделать глубокий вдох, то ноздри ощутят плотность и еле различимый аромат мелодии. Необычный по тембру и манере пения голос струился, журча про какую-то свою историю, светлую и грустную одновременно.
- Что это за язык?
- Кажется, венгерский.
- Волшебный.
Она хотела еще что-то добавить, но не успела. В комнату ворвалась скрипка. И сбила ее разум с ног. Сердце так резко сжалось в комок, что она даже прижала к груди руки.  Скрипка самозабвенно металась по периметру комнаты, то взлетая к потолку, то смиренно опускаясь к ногам, исполняя короткое, но отчаянно прекрасное соло.
Когда музыка стихла, ей понадобилась еще пара минут, чтобы прийти в себя. Рита взяла коробку от диска.
- «Песня Марты». Интересно, кто эта Марта, и о чем она пела.
Дима пожал плечами:
- Не знаю. Удивительно, что тебе так понравился этот трек.
- Почему? Разве тебе он не нравится?
- Нравится. Просто я как-то уже привык, что женщинам нравятся более попсовые вещи. А тут красивая девушка да с отличным музыкальным вкусом.
- Чтобы узнать, какой у меня вкус, меня нужно сначала попробовать, - бросила Рита и сразу пожалела о сказанном. Ни к чему его провоцировать. Он женат.
Рита знала, что нравится Диме. Нравится с самого первого дня, как пришла работать в телекомпанию. Впрочем, зацепить его было нетрудно. Длинные стройные ноги, минимально прикрытые юбкой, сражали наповал каждого, кто касался их всего лишь взглядом. В тот день перед ее коленками капитулировала вся мужская часть коллектива. Возможно, это ее и сгубило. Слишком громкая победа заглушила встроенную сигнализацию. Система дала сбой, и охотница стала добычей. Один из якобы побежденных без лишнего шума умудрился пробраться в ее сердце, ловко минуя все кордоны из длинных ног, короткой юбки, зеленых глаз и всего прочего.
Рита не сразу поняла, что уже на крючке. И очень удивилась, когда Кирилл, один из монтажеров, вдруг подошел к ней, наклонился и процедил:
- Он женат.
- Кто?
- Тот, с кого ты не сводишь глаз.
Рита изобразила презрительную усмешку, а сама мысленно включила сигнал боевой тревоги. Сердце в опасности, нужно усилить блокпосты и произвести зачистку стратегически важных объектов. Правда, через пару дней она призналась себе, что зачистка не помогла. Опоздала. Вирус сердечной зацикленности уже глубоко внедрился в ее центр управления жизнью. Рита стала физически ощущать присутствие Димы в комнате, различать его голос при любом шуме и постоянно натыкаться взглядом на его высокую фигуру, красивое, чисто выбритое лицо.
Свои чувства она скрывала, лишая их кислорода, надеясь, что затухнут. Охотиться на уже занятых мужчин было не в ее стиле. Жена, ребенок — слишком тяжеловесное начало для любовной истории, и Рита старалась не поддаваться на осторожные заигрывания Димы. Хотя это было непросто. Она балансировала на грани, рискуя забыться и раствориться в том, кто манил и провоцировал. И каждый день, прежде чем переступить порог студии, три раза повторяла заклинание «Он женат». Заклинание помогало. До сегодняшнего дня.
Сегодня Рита была вынуждена задержаться на работе. Съемки закончились поздно, монтажная занята, а новость должна выйти в эфир уже в утреннем блоке. Пришлось ждать почти до полуночи, пока пустят на монтаж. Сюжет смонтировали быстро, но транспорт уже не ходил. И как назло, не было денег на такси. То ли пешком домой идти, то ли здесь заночевать. Ни один из доступных вариантов привлекательным не казался. Рита сидела за редакционным компьютером и грустно перебирала карты в пасьянсе, не зная, на что решиться, когда в редакцию вошел Дима. В руках микрофон и какие-то разноцветные бумажки.
- Ого! А ты чего здесь так поздно делаешь? Одна.
Рита моментально оживает, включив зеленый цвет своих глаз на полную яркость.
- Я не одна. В монтажной Кирилл. Утренний эфир собирает. А я только-только с монтажа.
- Ясно. А я со съемок. Снимали концерт местных рок-команд. Забавные ребятишки. Как домой планируешь добираться?
- Понятия не имею.
Дима аккуратно сматывает шнур микрофона, убирает в кофр, затем подходит к ее столу и присаживается на край.
- Есть два варианта. Первый - идти домой пешком. Я тебя провожу, но идти часа два. Или заночевать здесь.
- Идти – не вариант. Я на шпильках.
- Ну, значит, ночуем здесь.
- И ты?
- И я. Не бросать же тебя одну.
Рита прикусывает губу, чтобы не дать выползти улыбке. Но сердце коварно учащает пульс, и голос разума начинает захлебываться в разбушевавшейся крови.
Дима встает и подходит к редакционному магнитофону:
- Как ты относишься к музыке?
Он вставляет диск и нажимает «play»…

- Чтобы узнать, какой у меня вкус, меня нужно сначала попробовать, - бросает Рита и сразу жалеет о сказанном. Но Дима занят выбором нового трека, и, похоже, провокация пролетает сквозь него. Как призрак.
Он перебирает диски, спрашивает, что она слушает, с удивлением обнаруживает, что она любит, например, Бьорк. Музыка всегда была его страстью. У него миллион дисков и знакомых в музыкальных магазинах. Он называет ей новые имена, включает новые композиции. Она ныряет вместе с ним из одной мелодии в другую, все больше теряя себя, сходя с ума от нарастающего притяжения.
- Слушай, по-моему, уже поздно, - Дима выключает проигрыватель. - А завтра, то есть уже сегодня рабочий день. Надо поспать хоть немного.
- Но я не хочу спать.
- А ты через «не хочу». Давай я разложу диван. Ты ложись на него, а я в кресле устроюсь.
- Вот еще! Если диван двуспальный, значит, можно спать на нем вдвоем.
- Не надо, Рита. Правда, не надо.
Она знает, что не надо. И подчиняется.
- Ну, хорошо. Ты мужчина, тебе решать. Но только включи что-нибудь. Какую-нибудь колыбельную.
- Колыбельную, говоришь, - Дима загадочно улыбается и ставит новый диск. - Знаешь, кто это?
- Да. Джордж Майкл.
- Смотри-ка. А впрочем, мне уже пора перестать удивляться твоим познаниям. Обожаю этот альбом.
Рита ложится одетая на диван. Дима приглушает свет, садится в кресло, ноги закидывает на журнальный столик, руки складывает на груди, закрывает глаза. Глаза Риты открыты. Она слушает музыку, смотрит на Диму, и, наконец, не выдерживает:
- Нет, ну так нельзя!
Дима открывает глаза:
- Что случилось? Неудобно?
- Неудобно, что я здесь как королева на огромном диване, а ты в этом дурацком кресле ютишься.
- Слушай, я вполне нормально устроился.
- Нет. Либо ложись сюда, либо я отказываюсь спать, - Рита настроена решительно. - И не бойся, я не буду к тебе приставать.
- Я знаю. Но боюсь, что приставать буду я.
Рита замолкает. Признание прозвучало не как шутка, и она боится спугнуть проснувшуюся надежду.
- Я знаю, что мы сделаем, - Дима встает, уходит и возвращается, держа в руках большой столовый нож. Глаза Риты удивленно расширяются.
- Спокойно! - Дима смеется. - На Востоке есть такой обычай. Если неженатые юноша и девушка вынуждены спать в одной постели, между ними кладется нож. Чтобы девушка могла защищаться, в случае если юноша покусится на ее честь.
Дима кладет нож посередине дивана, ложится. Рита закрывает глаза, добросовестно пытается заснуть. Но сердце колотится слишком сильно. Она открывает глаза и встречается с ним взглядом. Он не спит и смотрит на нее. Несколько секунд она ищет что-то в его темных зрачках, а затем прижимается к его губам своими.
Они занимаются любовью, а где-то под одеждой бесславно похоронен нож…

…За окном раздались пьяные вопли. «То ли поют, то ли ругаются, не поймешь», - подумала Рита, захлопывая форточку. Она постояла у окна, вглядываясь в темноту, хотя в этом не было никакого смысла. Он все равно не придет. Сегодня восьмое марта. И он будет дома, с семьей, с женой.
- Ну, какая же ты дура! – крикнула она своему отражению в оконном стекле. - Он женат! Он женат! Он женат!
Вот уже несколько месяцев они пытаются прекратить отношения. То он гонит ее от себя, то она пытается отлепиться. Но что-то мешает. То ли общее место работы, то ли что-то более сложно устранимое. Иногда он остается у нее ночевать. Иногда уходит, прежде чем перестанут ходить трамваи. Иногда отказывается подняться к ней, холодно целует в лоб и растворяется в темноте. Иногда она не пускает его зайти. Иногда мешает ему уехать, бросаясь за ним на трамвайную остановку, вцепляясь руками в его равнодушную кожаную куртку. Эти качели выматывают их обоих. Они раз за разом получают по лбу, но не могут найти силы выйти из-под удара.
Внизу в подъезде хлопнула дверь, зашептались ступеньки. Рита бросилась к входной двери, прижалась ухом. Нет, не сюда. Поднялись выше. Она обмякла и сползла на пол.
- Какого черта я делаю? – она стукнула себя по лбу. - Хватит страдать. Избавляйся от него. Он женат. Он женат. Он женат.
Внизу снова хлопнула дверь. Рита вскочила, бросилась к магнитоле и нажала на «play». Из динамиков хлынула «Песня Марты». Рита залезла с ногами на стул, закрыла глаза и попыталась утопить свое сознание в беснующихся волнах музыки. Марта пела об одиночестве, о невозможности любви.
В дверь позвонили. Рита пошла открывать, на ходу пытаясь вдеть ноги в запинающиеся тапки. За дверью стоял он. С большой спортивной сумкой. Рита замерла.
- Впустишь? Или пошлешь? - Дима выглядит и звучит непривычно тихо.
- Входи, конечно, - Рита распахивает дверь. - Что случилось? Почему ты не дома?
- У меня теперь нет дома.
- Как это? Не понимаю.
- Меня жена выгнала.
Дима ставит на пол спортивную сумку.
- Что значит «выгнала»?
- Это значит, собрала мои вещи и выставила их за дверь. Вместе со мной.
- Почему?
- Говорит, устала от измен, от моих ночных отсутствий. От меня. От тебя на заднем плане.
До Риты постепенно начинает доходить смысл слов. Она наклоняется и трогает спортивную сумку. Нет, это не сон. Он, правда, здесь, со своими вещами. Самая невозможная мечта неожиданно сбылась. Вот это подарочек на восьмое марта.
- Можно я поживу у тебя?
Вместо ответа Рита порывисто обнимает его, прижимаясь лбом к его привычно гладко выбритой щеке.
Через час они лежат в постели. Ее голова у него на груди. Рита закрыла глаза и слушает, как его сердце ведет отсчет их новой жизни. Жизни вдвоем. Больше никаких расставаний, никаких ожиданий, никаких рыданий в пустой постели. Можно обниматься на работе. Можно вместе приходить и уходить. Можно пригласить коллег в гости. Она научится готовить. В их доме будет пахнуть вкусной едой. Каждый день, начиная с завтрашнего.
- Что тебе приготовить на завтрак?
Дима открывает глаза и непонимающе смотрит:
- Завтрак?
- Ну да. Завтрак. Что хочешь?
- Извини. Мне все равно. Я думаю о нем.
- О ком?
- О сыне.
Рита поднимает голову, упершись подбородком в его грудь.
- Переживаешь…
- Как жена ему скажет, что я теперь не с ними? Как он будет жить без меня?
Рита задумчиво смотрит на складку, обозначившуюся между бровями, на тень непоправимых ошибок, оттенивших его глаза.
- Ты будешь рядом с ним столько, сколько сможешь, и сколько будет нужно. Если хочешь, можешь приводить его к нам. На выходные. Или дольше. Можем брать его с собой в отпуск.
Дима ничего не отвечает, смотрит куда-то мимо, перебирает рукой ее волосы. Рите становится так жаль его, что она вдруг выдает:
- Я никому не дам тебя в обиду, - а затем добавляет со смехом, - сама буду обижать…

…Удивительно, Макс вывалил на пол игрушки всего из двух своих контейнеров, а выглядит так, как будто вся детская вверх дном. Рита почувствовала, как набухает раздражение.
- Заяц, сколько раз говорить, не надо разбрасывать игрушки! Взял парочку, поиграл, положил на место.
Макс растерянно смотрит на маму. Рита спохватывается: «Что за бред я несу! Разве дети так играют? Взял парочку, положил… Тьфу! Ему же всего четыре года!». Она выходит из комнаты, оставив сына наедине со своим непониманием. Подходит к окну. Машины Димы нигде не видно. А ведь уже скоро полдень. Ночью он прислал смс, что останется до утра на работе. Но утро прошло, а его все нет. Рита волнуется, не случилось ли чего. Набирает его номер.
- Алло! Ну чего ты звонишь? Я к друзьям заехал. Скоро буду, - Дима раздражен.
На кастрюле запрыгала крышка. Рита бросается ей на помощь, пытается сдвинуть крышку на бок, но обжигается и роняет ее на пол.
- Черт!
Из детской прибегает Максим.
- Мамочка, что случилось?
- Только тебя тут не хватало! Иди, давай, в свою комнату. К своим развалинам.
Сын обиженно уходит. Рита возвращает крышку на кастрюлю и садится на стул. Снова она срывает свое раздражение на ребенке. В последнее время это стало происходить слишком часто. Наверное, так же часто, как и отсутствие папы дома по ночам. Конечно, Дима уверяет ее, что работает, но в голове почему-то гуляют мысли, что работает он там не один. Эх, зря она ушла из телекомпании. Пока работали вместе, муж был всегда на виду. А сейчас…
- Мамочка, смотри, что я нашел!
Макс держит в руках коробку с компакт-диском.
- Где ты это взял? Опять трогаешь мои вещи без спроса?
Рита вздыхает, берет коробку, рассматривает.
- Мамочка, а что это?
- Это очень красивая музыка.
- А давай включим!
Рита изучающе смотрит на кастрюлю, а затем соглашается. Они идут в гостиную. Рита заряжает диск, выбирает трек с «Песней Марты».
- Вот послушай. Это моя любимая.
Голос Марты обдает их свежестью. Музыка бурлит, вымывая все, от чего седеют волосы и хочется плакать, наполняя сердце надеждой, наливая в глаза радостный блеск. Рита подхватывает сынишку на руки и начинает кружиться по комнате. Макс крепко держится за нее ручками и хохочет:
- Еще, мамочка! Еще!
Неожиданно они замечают на пороге комнаты папу. Рита останавливается, а Макс кричит:
- Папа пришел! Иди к нам обниматься!
Дима подходит, обхватывает их руками. Рита с Максом прижимаются к нему. Пока Макс увлеченно раздает поцелуи поочередно папе и маме, Рита осторожно принюхивается к одежде мужа. А на кухне снова начинает подпрыгивать крышка…

…Рита закрыла входную дверь и обняла себя за плечи, чувствуя, как озноб объедает кости. Затем медленно двинулась в сторону кухни, подошла к окну и прижалась лбом к стеклу. Сегодня первое апреля, но на улице не по-весеннему холодно. Очередная аномалия погоды на фоне аномалии ее жизни. За холодным стеклом в холодную машину загружает вещи охладевший к ней человек. Багажник открыт, и Дима пытается аккуратно разместить в нем свой компьютер. Остальные вещи пока что ровно выстроились на тротуаре. Семь лет назад он пришел к ней с одной сумкой, а сегодня увозит целый арсенал. Интересно, он предупредил свою новую «любовь» о приезде или по традиции свалится, как снег на голову? Нежданное счастье на голову очередной юной избранницы. В день дурака. Или дуры?
Машина трогается с места. Рита чувствует, как немеет от холода лоб и пустеет в груди. В горле комок слез. Застряли, ни проглотить, ни выплюнуть. Хорошо, что Макса отправили к бабушке. Не видит, как папа уезжает «в длительную командировку», а мама тихо съезжает с катушек.
Когда ее сердце, наконец, исчезает за поворотом, Рита отлепляет лоб от стекла. В ушах слегка шумит. Взгляд блуждает по подоконнику и падает на радиоприемник, пальцы самовольно включают звук. Из динамиков выскакивает бодрый мужской баритон и начинает яростно долбить воздух потоком кому-то нужных слов. Выпустив длиннющую очередь, он затыкается, чтобы перезарядить обойму, уступая эфир давней знакомой. Марта заводит песню о том, как призрачно и обманчиво счастье. Первые же звуки наполняют глаза Риты перезревшими слезами, которые нетерпеливо устремляются вниз, по щекам, проживают свою секундную жизнь и разбиваются об пол. Грудь судорожно отхаркивает рыдания, колени подгибаются, пальцы хватаются за подоконник. Рита оседает на пол, зацепив рукой цветочный горшок. Она машинально начинает сгребать в кучу черную землю и белые глиняные черепки, похожие на кости, но сил нет. Она прижимает руки к лицу и отдается во власть подкосившего ее горя.
Музыка затухает и возвращается перезаряженный мужской голос. Рита встает и идет в ванную за веником. Она замечает свое отражение в зеркале. Лицо измазано землей, на щеках подтеки слез, нос распух, волосы спутаны. И лишь глаза стали еще ярче и зеленее на фоне покрасневших белков.
- Черный – цвет траура. Зеленый цвет – надежды, - бесцветно произносит Рита и идет заметать следы своего поражения.