Случай в пургу

 
 Хутор находился в восьми километрах от деревни Парма, что была на возвышенности и окружена лесом. Этот путь, в любое время года, Никифор, местный балагур и упрямец, мог пройти с закрытыми глазами. Каждая тропинка в лесу была ему знакома. Не зря он прожил столько лет в этих краях. Хотя на голове давно поселилась седина, говоря о его годах, он старался держаться бодро и не позволял себе хныкать.
 Не раз ему приходилось пробежаться по белу снежку, перекинув старенькую берданку через плечо, оставляя след от лыжни, охотясь на косого.
 В это утро погода была ясная и тихая. Снег во дворе и по дороге искрился так, что было больно смотреть. Близлежащий лес, сверкая снежными шапками кедров и великих сосен, своим видом говорил:- Ну, что, Никифор, потягаешься с нами в стойкости?
 Глянув на небо, Никифор даже удивился.
 - Надо же,- подумал он,- такой день прекрасный!
 Где-то на северо-западе были тучи, но они были далеко, и тихая погода не предрекала чего-то необычного.
 - Эка беда,- подумал он, надевая валенки и вставая на широкие лыжи, которые были удобны для хождения по рыхлому снегу. Силушка ещё была, и, как говорили местные мужики, ходок ещё был тот.
 - А что и потягаюсь,- подумал Никифор.
 - Сейчас махану через лес и через три часа буду на хуторе, а заодно и присмотрю следы зайчишки,- усмехнулся он.
 - Ты бы не ходил сегодня на хутор, обойдутся там без тебя,- уговаривала его Авдотья. - Гляди, не ровен час метелица закрутит.
 - У меня с ночи ноги и поясницу крутило - до утра маялась, - пожаловалась она ему.
 - Да какой леший станет,- махнул тот рукой.
 - Не успеешь и моргнуть, как я вернусь,- с усмешкой над бабкиной тревогой, отшучивался Никифор.
 - Ну, смотри, старый! Может Трезора бы взял с собой.
 - Да полно те кликать беду. Иди в дом, а то стоишь в дверях и дом остудишь,- и он, оттолкнувшись, весело покатил по снежному сверкающему настилу.
 - Ну, Бог тебе в помощь,- сказала Авдотья, закрывая дверь, и перекрестила деда крестным знаменьем.
 Не успел Никифор отойти от дома пару километров, как ни весть, откуда, небо стало затягиваться тёмными облаками. Ветер вздымал вихри колючего снега, дул в лицо.
 - Вот ядрёна – марёна,- выругался дед! - Ох уж и язычок у бабы и надо же накликала всё-таки метель!
 - Нет, назад не пойду,  а то злорадствовать станет, - подумал он и, избрав более удобный путь, углубился в лес, чтобы не так донимала метель.
 Непогода разгулялась не на шутку... Так стала завывать, что в пору не упорствовать, а плакать. Уже настолько сильно крутил ветер, что в двух шагах ничего не было видно. Никифор прилагал все усилия, продвигаясь вперёд, да всё было напрасно. Ветер гнул деревья, словно пытался склонить их и унизить. Было слышно, как трещали сломанные ветви. Снег засыпал Никифора, словно хотел отомстить за непослушание и за строптивый характер. Тот остановился и впервые перевёл дыхание, вглядываясь в кромешную белую снежную мглу. Видя, что дальше нет смысла идти, он остановился у большого дерева. Прислонившись к огромному стволу, на время спрятался от ветра, который пронизывал до костей. Вокруг сплошной стеной крутила метель. Он решил переждать вьюгу, как порой делал, когда попадал в такие передряги, поднял воротник полушубка и присел.
 Но в этот раз вьюга не собиралась затихать. Продолжая свирепствовать и напевать, она убаюкивала Никифора. Он сидел, спрятавшись под развесистой и снежно-мохнатой шапкой кедра. Знакомая мелодия, которую ему приходилось слышать не раз, заставляла его закрывать глаза, погружая в феерическую музыку вьюги. Тело стало не послушным, и веки отяжелели. Скоро он погрузился в сладкую теплую истому. Теперь ему было хорошо, а остальное его не тревожило. По всему телу пробежало тепло. Снег крутил и засыпал Никифора белыми хлопьями, погружая в снежную нирвану…
 Авдотья не могла понять, от чего на сердце было неспокойно. За окном завывала вьюга. Она накинула тулуп и побежала к соседу. На стук в двери, вышел сосед Григорий.
 - Что случилось, Авдотья,- открыв дверь, спросил он?
 - Гриша, чует моё сердце, что с Никифором беда, - сдерживая волнение, произнесла она. - Зови мужиков - искать его надо. Беда с ним. Неспокойно мне.
 - Ты не волнуйся, если что найдём. Сейчас только оденусь и соседей подыму, - успокоил он Авдотью.
 Вскоре несколько охотников уже направились в лес. Валивший снег затруднял путь, но, не смотря на это, поиски продолжались. Трезор, который был взят на всякий случай, то забегал вперед, то возвращался, показывая, что нужно идти за ним. Буря понемногу стихала, но снег еще сыпал. Крики и стук палками о стволы деревьев наполнили заснеженный лес. Один из охотников, который шёл в сторону, куда убежал пёс, услышал громкий лай.
 - Сюда!- крикнул он другим мужикам. - Вроде нашли. Собака сильно лает, видать нашла деда.
 Григорий подошёл к холмику, который откапывал пёс лапами. Разбросав снег, он тронул Никифора рукой. Расстегнул его полушубок, и, осмотрев деда, он приложил ухо к груди.
 - Ну, что жив старый?- Спросили подошедшие мужики?
 - Да вроде жив, пока не успел окочуриться, - ответил с иронией Григорий. - Вовремя подоспели.
 Трезор не отходил от хозяина и старался лизнуть лицо старика…
 Неделю Никифор лежал на печи, а бабка растирала его барсучьим да медвежьим жиром, пока он не поправился. На десятый день Авдотья позволила ему спуститься с печи.
 - Ну, что, «Сусанин», отлыгал,- ворчала баба, подавая ему кашу. - Слушай, когда говорю.
 Тот сидя за столом, пододвинул к себе миску, взял ложку и виновато опустил глаза.
 - Ладно, уж ешь, - тронула его за плечо и улыбнулась, прощая ему его упёртость.
 Трезор лежал у порога и смотрел на хозяина и, виляя хвостом, думал о том, как он первым нашёл Никифора и, как верный друг, оказался вовремя рядом.