Антра - наследница неба Т. III, Ч. I, Гл. I и II

                Том III. ДВАЖДЫ ВОСКРЕСШИЕ

                Часть I. СВЕТ И ТЕНЬ
               

                Глава I. Бегство из Лондона

     Хайме Усаторре и Франсуа Тардье действительно занимались
самым важным делом. Нужно было найти парусную лодку, достато-
чно большую, чтобы в ней могли укрыться человек десять-двенад-
цать вооруженных людей. К счастью, Усаторре имел неограничен-
ный кредит доверия среди старых друзей корсаров и неограничен-
ный кредит в деньгах – Антуан вручил ему такую сумму, перед
которой не устоял бы ни один деловой человек из мира джентль-
менов удачи.
    Необходимо было позаботиться о своей внешности. Тардье
переоделся в английского корсара. Эспаньолку пришлос сбрить,
для пущей убедительности он потрудился над своими усами и при-
чёской, превратив их во что-то несуразно неряшливое и неопрят-
ное. Хайме, по сравнению с ним, выглядел чуть ли не как Лондон-
ский денди. Но Франсуа был в душе артист, и главное – ему так
хотелось произвести впечатление на Антру, чего греха таить, он
влюбился в эту потрясающую женщину с первого взгляда.
   Наконец, лодка найдена, залог оплачен, время отплытия назна-
чено. Все проблемы, связанные с охраной порта и выходом в Ка-
нал, как и соответствующие обязательства, взяли на себя люди,
получившие залог. У этих людей существовали свои законы чести.
    Отряд во главе с Антуаном прибыл вовремя. Командор просле-
дил за размещением своих людей, обследовал лодку, чтобы убеди-
ться в её надёжности, как и в надёжности команды друзей Усаторре
В качестве личного телохранителя он оставил Жана Камю, старого
проверенного друга, бессменного главного канонира «Принцессы
Дианы». Сам Антуан оставался в Лондоне. Его бегство могло иметь
совершенно катастрофические последствия и для миссии, и лично
для него самого. Завтра в Уайт-холле, как было договорено ещё
третьего дня, он должен получить секретный пакет, подписан-
ный королём, и в сопровождении людей из окружения Георга I
прибыть в Дувр, туда, где их уже будет ждать Фронтенак, кото-
рый голубиной почтой получил подтверждение от Антуана. Это
был запасной вариант, оговорённый ещё до прибытия на Остро-
ва. Туда же прибудут беглецы на нанятом у пиратов паруснике.
   Антуан отозвал в сторону Гастона:

                234

   – Вот что, дорогой граф… Получено сообщение о захвате
«Посейдона» англичанами. Его перехватили в тот день, когда мы
ожидали начало прилива с южной стороны островов Сарк и Литл-
Сарк. Бриг «Кардинал Ришелье» англичане не преследовали, но
самое неприятное – с «Посейдона» исчез человек с красным пла-
тком. Как и где монах и этот человек встретятся и пересекутся
с нами – не знаю, поэтому и принял решение: на обратном пути я
высажу вас с Антрой на острове Гернси, и вы останетесь на нём
дней на десять. Там и закончится ваш медовый месяц. С вами
я оставлю Усаторре, Тардье и ещё четырёх верных мне людей.
Это вынужденная мера. По прибытии в Сен-Мало я приму на борту
личного адьютанта регента и передам пакет. Меня уже ждут.
Никто не должен видеть вас на борту «Дианы». Вдруг вести о со-
бытии во дворце Мальборо дойдут до Сен-Мало раньше меня. Я не
исключаю возможности того, что кто-то уже донёс о вас с Антрой.
 Английский двор, как и французский, кишит агентами Испании.
   – Я понимаю, Антуан, репутация капитана превыше всего.
Но у меня встречная просьба. Снеситесь с Учителем и Пьером.
Было бы прекрасно, если бы Пьер пришёл за нами на моей шхуне.
И вам меньше хлопот, капитан.
   Антуан на минуту задумался:
   – А ты подал мне хорошую мысль, Гастон. Сегодня же отпра-
влю сообщение брату Анри. Да, забыл тебе сообщить самую пот-
рясающую новость. После наше беседы с Мальборо в известном
тебе месте, его разбил паралич.
   – Как?! – вскричал Гастон. – Вот она, Божья кара!
   – Я думаю, не столько Божья кара его настигла, – холодно
сказал Антуан, – сколько пережитое им потрясение и невыно-
симое унижение. Он не вынес публичного позора и сознания
собственного бессилия. Это при его-то самомнении. Но ловушку

                235

он подстроил себе сам. Как мне рассказали, его нашли в кори-
доре. Видимо, он сумел освободиться без посторонней помощи,
но, не дойдя до ниши, где были спрятаны тела его фаворитов,
он упал. Он полностью лишён речи, одна сторона тела совер-
шенно безжизненна. Думаю, в Вестминстере всю правду о той
ночи во дворце Мальборо уже никто и никогда не узнает.
   – Да, – сказал Гастон, – он, конечно, негодяй. Но такой
жалкий конец…
   – Гастон, Гастон, ты забыл, что он хотел сделать с Антрой?
   – Забыть это невозможно, Антуан. Я ничуть не жалею его, но
согласитесь, как неожиданны бывают превратности судьбы. Ещё
вчера могущественный фаворит короля, цинично пренебрегающий
нравственными законами, а сегодня никому не нужный полутруп.
   – Во всяком случае, нам это на пользу, мой юный граф. Вашу
руку... Итак, до встречи в Дувре. И ни слова на борту лодки о
нашем разговоре, там слишком много ушей. Антра всё узнает от
меня после выхода «Дианы» в море.
   Неподалёку ожидал Камю, держа в поводу оседланных коней
Они расстались.
   Конечно, на пути в Дувр не удалось избежать приключений.
Хайме так вошёл в роль старого капера, что вызвал своей бол-
товней подозрение у таможенников. Благо, шкипер их маленько-
го парусника объяснил, что его брат несколько лет был в плену
у испанцев и ему так крепко досталось, что он слегка помутился
рассудком. Антра также не преминула вступить в разговор, ска-
зав не более трёх фраз, но этого было достаточно, чтобы тамо-
женники оценили её английский. Поверили таможенники байке
шкипера или нет – пусть останется на их совести. Слава богу –
обошлось.
   На выходе из Темзы в Канал их изрядно потрепало, все про-
мокли до нитки. Наконец, спустя почти сутки, в сумерках, они
подошли вплотную к подветренному борту «Принцессы Дианы».
Антуан и Камю опередили их на целых четыре часа. Горячий глин-
твейн и сухая одежда быстро привели всех в чувство. Пока пере-
одевались и отогревались глинтвейном, «Диана», подняв паруса,
взяла курс на остров Гернси – остров влюблённых мужчин.

                236


        Глава II. Гернси, остров влюблённых мужчин

   Шёл седьмой день пребывания на острове Гернси. Антра не
ожидала, что именно здесь ей суждено пережить пусть непро-
должительные, но невероятные по силе дни любви, страсти, са-
моотверженного поклонения своему кумиру, своему супругу. Он
же молча переносил страдание человека, не понимающего, поче-
му именно на него обрушилась эта необузданная страсть самой
прекрасной и самой умной женщины в мире. Да, он смотрел на
неё снизу вверх, в основе этого чувства лежала его собственная
недооценка своей личности. А она не замечала этого. Как она
могла не понимать, что сама укрепляет в нём чувства неуверен-
ности и смятения?
    Любил ли он её? Нелепый вопрос. За один её вздох он, как и
раньше, не задумываясь отдал бы свою жизнь. Антра же своей жен-
ской интуицией, своим, не по летам развитым, умом видела в муже
зародыши тех качеств, что ещё потребуют усилий в их развитии и
будут возрастать в огне жизненных испытаний. Грядущие годы выя-
вят в нём недюжинные силы и ослепительный поэтический и художест-
венный дар.
  В избытке восторга любви, счастья – неслыханного, невозможного, –
она расточала доброту и великодушие на всё, что окружало её в эти
дни: на их хозяина, на его пони, на цветы, поля и скалы, на ветер
и море, на Франсуа и Хайме – они оба попросту превратились в её
пажей, её и Гастона преданных слуг и телохранителей.
   – Что ты с ними делаешь, – иногда говорил Гастон, – они без
ума от тебя.
   – А я от тебя, – отвечала она, надевая на голову мужа роскош-
ный венок, сплетённый Франсуа специально для неё, божественной
 Антры.
   – Как ты прекрасен, Гастон, иди ко мне мой юный фавн, я схожу
с ума. Неужели это никогда не кончится? За что мне такое счастье, –
и она заглядывала ему в глаза и ласкала всем телом, всем сущест-
вом другой Антры – той, что жила в неком параллельном мире. Эту
двойственность своего существа она не хотела замечать. Любовь,
страсть, слишком эгоистичны, чтобы вовремя заметить рядом сопер-
ницу, тем более, если эта соперница – эфирное подобие собственной
матери.
   А остров был прекрасен. По характеристике одного из авторов
ров XIX века, Сарк равен половине Ориньи, Ориньи – четверти

                236

ти Гернси, Гернси – двум третям Джерси, а Джерси по размерам
равен Лондону. В наши времена население Гернси превышает трид-
цать тысяч человек, но в начале XVIII века вряд ли на нём
проживало более тысячи. Плодородие почв было такое, что, по
подсчётам агронома-практика XIX века Шарансена, если бы паш-
ни материковой Франции обрабатывались также, как на Норманд-
ских островах, особенно на Джерси, то метрополия могла бы
прокормить двести семьдесят миллионов человек.
   Говорят, в средние века на Гернси свирепствовала такая
чума, что бальи сжёг все архивы, пытаясь остановить распро-
странение заразы. Теперь историки могут только догадываться,
насколько бесценные свидетельства истории островов, в том чи-
сле древних обрядов друидов, погибли в огне.
   А десять веков назад, в 709 году, произошла катастрофа. По-
сле землетрясения океан оторвал от материка Джерси и поглотил
двенадцать приходов. Часть дворянских семей Бретани стали
владельцами феордов, населённых рыбами и устрицами. Когда-то
сама Антра и Пьер слышали эту историю от Учителя. Но узнав
от Тардье подробности катастрофы, Антра искренне ужаснулась,
а потом грустно заметила:
   – Вот доказательство абсурдности нашего мира, в нём и в по-
мине нет той «предуготованной гармонии», о которой всю жизнь
так пеклись Лейбниц и Ньютон.
   – Антра, – настаивал неугомонный Тардье, – вы нам когда-
нибудь расскажете о ваших беседах с Мастером?
   Антра только посмеивалась:
   – Франсуа, неужели вы думаете, что Мастер излагал мне свои
новейшие гипотезы? Он давно их не измышляет. А женщин, интере-
сующихся вопросами естествознания, сравнивает с мартышками,
которые, расколотив часы камнем, пытаются понять, как они идут.
  – О боже! – восклицал Тардье. – Где же этот волшебный остров,
населённый такими мартышками?
   – Очнитесь, Франсуа, – вступал в игру Гастон. – Вас угораз-
дило попасть именно на такой остров. Надеюсь, вы не хотите сыг-
рать роль швейцарских часов в этих коготках? – с этими словами
он взял ладони Антры и прижал их к своему лицу. Антра, чуть
склонив голову к плечу, смотрела на Гастона, как смотрит мать
на любимое своё дитя. Тардье и Усаторре, стараясь заглушить

                237

свои томные вздохи, молча покинули поляну, ставшую традиционным
местом прогулок всей их компании под раскидистыми ветвями могучих
деревьев.
Именно здесь, на Гернси неожиданно раскрылся Хайме Усаторре. Его
новая жизнь и возможность чувствовать себя равным рядом с этими
людьми, дружба с Тардье, годившимся Хайме чуть не в сыновья, на-
конец, неожиданное уединение на острове, казавшемся в определён-
ном смысле вожделенным Эдемом посреди непрерывно воюющих стран
Европы, настроили старого корсара на лирический лад. Решающим же
было обаяние Антры, её сердечное расположение.
   Вот так, когда они все прогуливались по извилистым тропинкам
под раскидистыми деревьями недалеко от хутора, где они жили уже
восьмой день, он однажды рассказал свою историю.
   Лет двадцать назад он был влюблён, влюблён смертельно, пыл-
ко, как только может любить молодой испанский офицер. Объектом
страстной любви была жена его капитана. Служил Хайме на флагман-
ском линейном корабле, шли непрерывные морские сражения и стычки.
Он был артиллеристом. Когда в бою с англичанами погиб главный
канонир, капитан назначил его, совсем юного офицера, командовать
всей артиллерией корабля. Он славно воевал и быстро стал одним из
лучших артиллерийских офицеров испанского королевского флота.
   Однажды, когда они стояли в Кадисе, Усаторре был отпущен на бе-
рег, и там он увидел её и... погиб. Другое слово тут не подходит.
История их любви типична для молодого офицера – полная надежд,
страхов, сумасшедшей страсти, воровских свиданий и трагической
развязки. Трагической, потому что возлюбленная оказалась женой
его капитана. Она была убита мужем. Усаторре тяжело ранил капи-
тана. Его самого судил трибунал. Приговорённый к расстрелу, он
бежал, прибился к английским корсарам, много лет странствовал
по Южным морям. Потом под чужим именем сумел вернуться на воен-
ную службу, попал в экспедицию, грабившую Бретань. Был кем-то
опознан. Капитан Альварадо списал его в пехоту. Так он попал в
каменный мешок замка Этуаль. Из этого мешка к жизни его вернул
Гастон. Такое не забывается и в час Страшного Суда.
   – Значит, мон ами, Хайме Усаторре – это не ваше настоящее

                238

имя? – спросил Тардье. Заинтригованные этой романтической ирсто-
рией, Антра и Гастон тоже с нетерпением ждали ответа.
  – Зачем это вам? – сказал Хайме. – Лейтенант Рамон Сикейрос
давно умер, умер в тот час, когда погибла его любовь... – больше
Хайме не проронил ни слова.
   Они вернулись к своему хутору. А хутора на Гернси, как писал
Виктор Гюго, монументальны: «Иной раз у самой дороги, будто деко-
рация, встает стена, а в ней пробиты ворота и калитка. Время вы-
долбило в косяках и арках ворот глубокие впадины, там пускают рос-
тки споры полевого мха, там нередко вспугнёшь спящую летучую мышь.
Под сенью деревьев – древние, но живучие деревушки. Соборной ста-
риной веет от хижин. В стене каменной лачуги, на пути в Уби, –
ниша, в ней обрубок колонны с датой: 1405 год. На фасаде другой,
ближе к Бальморалю, изваяние герба из камня, как на крестьянских
домах Эрнани и Астригары. Куда ни взглянешь, всюду на фермах окна
в косую решётку, лестничные башенки и лепные арки эпохи Возрожде
ния. <...> На воле по целине носятся невзнузданные кони. Они то
катаются по траве, то скачут, то стоят как вкопанные, глядя на
волны, беспрерывно набегающие из морских просторов, и гривы их
полощутся поветру. В мае вокруг ветхих сельских и рыбацких домиков
целые заросли левкоев, а в июне стеною стоит цветущая сирень».*
   Но Антру более всего интриговали мрачные кельтские каменные за-
гадки, воплощённые в различные формы: менгиры, пельваны, длинные
камни, волшебные камни, камни дольмены.
   Вид этих камней вызывал в ней безотчётную тревогу. Истоки её
станут более понятны после трагических событий в аббатстве Мон-
-Сен-Мишель. Произойдёт это довольно скоро и едва не обернётся
трагическим исходом. Среди множества легенд о скалистой горе,
на которой стоит аббатство, бытует легенда и о том, что в ветхо-
заветные времена на вершину, где теперь стоит собор Михаила Архан-
гела, низвергся Люцифер. Эту легенду она слышала ещё от Учителя
и вспомнила её в первые дни своего преображения. Что скрывалось
за этой легендой, какая космическая тайна? Ни в каких Люциферов,
благодаря Учителю, она не верила. Одна из мыслей, ужаснувших её
тогда, была мысль о связи этой легенды с её способностью к леви-


* Виктор Гюго. Труженики моря / пер. А. Худадова. М.: Художественная
литература, 1980.

                239

тации. Плодом мучительных раздумий и изучения трудов учёных всех
времён и явилась её гипотеза о второй сущности, о первоматерии.
Именно поэтому она встречалась с Ньютоном и, как ей казалось, вне-
сла смятение в его представления о природе вещей. Но эти камни
сами вызывали в ней смятение, ей грезилась в них некая скрытая сила
магических мистерий.
   Франсуа Тардье, третий безнадёжно влюблённый в Антру, в эти благос-
тные дни ударился в поэзию. Сумрачную, пронизанную грозными стихиями,
 бушующими вокруг Нормандских островов и в его сердце. Правда, сам он
стихов не писал, но много читал по памяти:

                Лукавый тут забушевал,
                И за волной взметнулся вал.
                Накрыло небо туча злая;
                Ни тьме конца, ни морю края.
                (Эсташ *)




_________________________________________________

* Эсташ, он же Уэйс (по прозвищу Монах) – известный в начале XIII в.
пират, орудовавший в водах Ла-Манша. (Виктор Гюго. Труженики моря / пер.
А. Худадова. М.: Художественная литература, 1980.
 





                240