пьеса катамаран сцена 6

Сцена VI
Она. Уж полчаса
и все о ней… без
отдыха,
без остановки,
летишь без тормоза
и без ремней,
без парашюта,
без страховки.
Он. Наверное, я
обезумел.
Я за нее
вот взял и
умер.
Как хочется, чтоб
на нее
напали
или угрожали!
И я ее освободил…
Смешно?
Она. Ничуть…
ты полюбил…
Я просто предостерегаю…
И порой подобен раю…
Тепло и сухо – грешных
варят…
Потом
возьмут тебя, поджарят,
червяк в арбузе заведется.
Есть человек –
грехов найдется.
Он. Брось каркать…
Она. За тебя я рада.
Он. Ты правда?
Это правда?
правда?
Она. Конечно….
счастья я желаю
тебе…
О ком еще
страдаю?
Он. Спасибо…
Ты ее узнаешь -
так сразу
влюбишься
 - мечтаешь…
Нам… с детства нравилось одно…
Кино, и книги,
и вино
Она. Да, детство,
тяжела разлука,
какое счастье
было,
мука….
Как…
не желаю
уходить!
Хочу весь свет ,
весь мир
любить,
не видеть тени,
только лица,
где серый волк
всегда убийца
и больше нет
и нет
злодеев.
И только в сказке
прохиндеев,
мошенников,
лжецов,
врунов,
лентяев
и говорунов
водой волшебной
намочить -
и бах!- в момент
разоблачить.
Предварительно исправив
и на добро их путь
направив.
Он. А своих учеников
любит так…
Что я готов
сам засесть
за фортепьяно!
Она. Чтобы гамма,
гамма,
гамма…
Он. Рано
буду утром
встречи
ждать,
помоги пораньше
встать
Она. А будильник для чего?
Он. Не услышу я его…
До утра не засыпаю -
все мечтаю,
все мечтаю
Она. Ты поешь…
Он. Мне не охота
Это трудная работа…
Так… без памяти
любить
И не есть, 
не спать,
не пить…
Ах, как она талантлива
талантами.
Их много у нее -
они еще за партами.
Еще ничто – она уж
видит,
знает,
по признакам своим
их выявляет.
И начинаются галеры
и работа
мучительная.
Чтоб звучала нота,
осанка,
кисть,
удар,
плечо.
Еще сто факторов
и что-то там еще…
И уложить, так палец
уложить,
чтоб он коснулся,
продолжая
жить,
дошел до уровня,
но не коснулся
дна
на грани,
чтоб не треснула она.
Она. Ты так серьезно
этим увлечен!
Ты так рассказываешь!
Стал ты так учен
в премудрости звучанья
разбираться…
Он. Я просто повторяю.
Тут стараться
запомнить
мало проку.
Тут чувствовать!
А это… так…
с наскоку…
Впитать и ….
 научить себя
нельзя.
Тут годы… годы…
и
бессилен я.
И невозможно
враз преодолеть.
И значит… мне молчать,
пыхтеть
 и делать вид,
что
понимаю,
конечно же,
конечно, знаю.
А чуть копни– умри -
не жить,
не нахожу, что возразить.
Вид умный делать я умею!
А сколько раз
подобно
змею
кусал?
А глупый дурачок
мне попадался на
крючок?
Ведь их раскрыть – не
надо лупы,
вопрос,
вопрос.
И вот раздутый… пузырь
сдувается -
смешно!
В опрос -
и стыдно,
и грешно.
За дурачка.
И жалко даму,
пришедшую к такому
сраму.
Она. Да что себя ты
изничтожил!
Ты столько знаешь!
Мало ль прожил?
О, сколько прочитал
кто больше?
Найдется мало -
будь попроще.
Есть у тебя работа,
дело,
заслуги -
горделиво,
смело
держись – себе ты знаешь
цену.
Он. Сочтет за хвастуна
и подберет замену.
Она. Не хвастуна…
А профессионала,
добившегося… в общем-то
не мало.
Тебя найти… в
журналах,
в Интернете
легко и
просто.
Он. Солнце светит
Она. (Обиделась)
Не хочешь
говорить,
скажи –
зачем так грубо?
Мой дядя занемог –
дал дуба.
Он. Прости…
Я злюсь и на себя,
а достается
тем, кто
близко,
прости – ты главная
родня.
Я к сумасшествию
так склизко…
Так долго ждал…
И вот нашел…
 но страх пришел -
покой ушел,
а счастья нету
и не видно.
Одно… мученье….
обидно,
что
не искриться,
не летая,
пою.
Любовь – она такая?
И злость на все,
и месть,
и месть…
И хочется убить и
съесть
Она. А месть за что?
Он. Что все спокойны,
Что не воюют,
Что довольны,
Едят и пьют
и болтовня…
где отдыхает, чья
родня…
Я щебет птице
не прощаю,
ее за щебет презираю.
Она. Но это страх…
за страхом злость…
Возьми-ка у собаки
кость…
И ты увидишь…
кто есть кто.
Ты очень хочешь
это
съесть?
Он. Страх… что
отнимут,
не срастется.
Да… ты права…
Переметнется…
Да, эта нервная
пружина,
Трясет стиральная машина.
А оголтелый барабан
гудит, визжит
от жутких
ран
и стонет,
хлюпает
и скачет,
а под конец
тихонько
плачет.
(Улыбается)
Тебе смешно…
Что делать мне?
Ведь завтра я иду к родне…
Она. Знакомиться?
А кто они?
Он. Отец серьезный, деловой,
промышленность
и домострой,
и бывший рокер -
барабаны,
запил -
граненые стаканы.
А мать – святая,
по хозяйству
заслон любому разгильдяйству.
Она. Футболка черная
и джинсы?
Сольешься с папой
в смысле жизни.
Побольше про
свою работу,
про воскресенье
и субботу:
все у больных,
все по работе,
а личное – всегда
в пролете.
Но вот теперь
стоишь, и крепко.
Пора: семья,
потомство,
редко такую
девушку
увидишь
и ни за что!
и не обидишь!
И как отцу ты
благодарен,
что воспитали.
В сердце ранен
ее и нравом,
поведеньем
к работе,
к детям
разным
рвеньем.
Да разве где найдешь
другую?
Такая редкость!
Вкруговую посмотришь6
курят, пьют… и
дальше…
Хамят,
вульгарны,
тонна фальши…
Без дела…
только лишь тусовки
и до обеда спят…
кошелки.
Ни спорта, вкуса,
ни диеты,
фаст-фуд, жевачки и конфеты.
Он. Зачем мне это
говорить?
Она. Отцу о дочке –
лишь хвалить.
Чем больше
хвалишь,
чем грубее –
тем лучше,
он к тебе добрее.
Не бойся –
больше,
больше,
больше.
И краски,
мед
и шоколад.
Корми,
корми,
хвали подольше -
тем будет он
ужасней
рад.
Он. Не перебор?
Она. Не перебор……
Еще – не пей.
Он. Мой уговор с самим
собой,
он крепче стал.
И черти уж давно
устали,
толкать к бутылке
надоело,
и плюнули на
это дело.
(Пауза)
Так ты считаешь
захвалить?
Она. Зарыть
и холмик навалить.
Чтобы почувствовал
папаша,
кого себе нашла
Наташа.
Как он и ценит,
и гордится,
и хоть сейчас
пойдет жениться,
готов…
как юный
пионер.
Он. Другим ребятам
он пример.
Она. Да… да, пример,
хвостом не
крутит,
как ледокол,
воды не мутит.
А путь вперед…
Вперед идет….
надежный и не
подведет.
Ты должен
источать
надежность,
с тобой… не
нужна
осторожность.
Ты за спиной
не шу-шу-шу:
что думаю
– то оглашу.
Ни с кем ты не играешь
в прятки.
Загадки?
– у тебя  разгадки.
Нет у тебя
второго
дна,
и только дочь
его нужна.
И мама, думаю,
увидит,
и что к чему в уме
прикинет,
решенье примет
и зачет
тебе поставит
и одобрит.
И папу приведет,
ободрит,
доложит ,
приведет сравненья,
пугнет -
и кончится сраженье.