Миротворец

       Эти два села, Магелово и Соломино, враждовали всегда. Враждой-то особо это и не назвать, но если, к примеру, кто из парней Магеловских в Соломино на лодке поплывёт, то никакой гарантии нет, что обратно целым вернётся. Как минимум – с фонарями на харе. До максимума редко доходило, но бывало. Спросишь, мол, а чего, своей-то водки не было? Вот то-то и оно, что так уж повелось – если в одном селе водку завезли, то в другом нет. И наоборот, ежели одни с хлебом, то у других даже муку не завезут, неделю жди. Вот и плавали, то туда, то сюда. Бабы-то ладно, купят чего надо и назад, а там уж её муж на берегу ждёт. А если мужик сам пойдёт, то… Так вот и жили.
       Соломинские Магеловских покойниками дразнили, это, значит, по-ихнему Магелово – как Могилово. Сильно Магеловские обижались на это, но в долгу не оставались, Соломинских саламбонами обзывали. Что это значило, никто не знал, но звучало не менее обидно, даже оскорбительно. Потому, если кто из Магеловских кого своего так, даже в шутку, называл, мол, эх ты, саламбон, то по морде получал сходу, ну, а про Соломинских и говорить нечего.
       В общем, вот так. Ну, к годам сорока-сорока пяти мужики уже не враждовали, успевали остепениться. Опять же и родня у многих в соседнем селе была – у кого кум, у кого – сват. Но молодёжь крепко билась. Конечно, в основном – зимой, на реке. Закусятся двое по мелочи, один другому наподдаёт. Тот, понятное дело, бежит к своим, дескать, так и так. Соберутся пятеро – семеро, бегут того ловить, обидчика. Ну и понеслось. Старшаки договариваются промеж собой, сходятся посередь реки и ну, пластаться! Только брызги кровяные летят. Раньше-то у них по-честному было, на кулаках, лежачего не бить, ногами не пинать, это уж потом повелось, нет-нет, да прибьют одного-двоих. Так ведь не угомонятся. Кто с самопалом придёт, кто и вовсе с обрезом. Сажали, понятное дело, да что толку-то, одних посадят, другие подрастают. Смена. А тут, вишь, перестройка, развал и всё такое. Колхозы поразвалили, работы нет, денег нет. Депутат к ним один приехал или кандидат ли, поди их, разбери. «Мужики, - говорит, - надо вам светлое будущее строить. Примиряйтесь, мол, подружайтесь и приходите на выборы, за меня голосовать. А уж я, такой хороший, для вас расстараюсь. Мост построим, денег я добуду, фермы восстановим, хозяйство организуем, то, сё, в золоте жить будете, золотом в уборную ходить станете. Народ, понятное дело, поверил, даже проголосовал.
       Ну, посудили старики, порядили, короче говоря, объявили мир промеж деревень и всё такое. И потянулись в Соломинский бор подводы и трактора с волокушами – сосна там добрая, вековая. На берегу, значит, готовят, а потом по зиме на санях в Магелово везут, на пилораму. До весны материалу наготовили, инструмент наладили, документы, какие надо, депутат привёз. Решили после паводка начинать строить мост. А тут Первомай. Ну, гульнул народ, как следует, гульнул. Пировали там и там. Трое суток, поди, как водится. Когда глаза-то продрали, глядь, а леса-то, почитай, добрая половина и пропала. Никто и не видал. Это уж сторож Костылёв кое-как потом вспомнил, что приехали на Камазах какие-то ребята, полночи поили его до полной потери памяти и бдительности, а что уж потом было – не вспомнит. Да и чего помнить, ежели вот оно – кубов двести досок пропало. Да бруса, почитай, столько же. Погоревали мужики, погоревали, кинулись в сельсовет, депутату звонить, а того и след простыл. Потом уж узнали – жулик оказался. Под этот мост и ферму он так крутанулся, до конца жизни хватит. И слинял куда-то. Что делать? Стали мужики мороковать, сами ведь уж давно за мост думали. Хошь, не хошь, взялись-таки. Упёрлись, всем миром работали. К сентябрю мост готов был. Только леса хватило на одну сторону – на телеге проедешь, на тракторе ещё кое-как, а уж разъехаться на подводах – это не моги. Поначалу-то вроде и ладно, даже попривыкли, а нет-нет, да поругаются. То один другого не пропустил, то ещё чего как. Решили посоветоваться старики. Самый простой выход – знак поставить, преимущество проезда. Или выбрать, кому как ехать. А у кого преимущество? Соломинские кричат, мол, лес-то наш, с нашего бору, стало быть, мы главнее. А Магеловские в ответ орут, дескать, чего ваши брёвна стоят, если не наша пилорама! Мы, мол, главнее!
       Ну вот, орали, орали главнюки, да так ни к чему и не доорались. Только снова рассорились. И стали тогда твориться нехорошие дела. То в одной деревне корова пропадёт, то в другой лошадь с распоротым брюхом найдут. Дальше – больше. Сеновалы стали гореть, сараи, курятники. Народ уже и спать перестал ночами. А тут и того хуже – Соломинский бор сгорел. А через день – в Магелово пилорама. Дотла. Ну что, собрались Магеловские, кто чего – колья, ружья, топоры, и к мосту.
       А с той стороны уже Соломинские навстречу. Встретились аккурат посредине моста. Все злые, как быки племенные на бой. Остановились, орут, толпа толпу заводит, подначивает. Каждый грозится порвать всех. И вдруг Магеловские замолчали. И расступились. Через толпу шёл нерусский мужчина с мёртвым окровавленным ребёнком на руках. Он подошёл к Соломинским, бережно положил маленькое бездыханное тельце на доски моста, обвёл взглядом обе толпы, сначала Соломинских, потом Магеловских.
- Люди! Люди… Остановитесь! Одумайтесь! Опомнитесь! Вы же не понимаете, что творите. – Мужчина говорил негромко, но стало настолько тихо, что если бы он говорил даже шёпотом, то его все равно услышали бы все.
- Моё имя – Мубаризсалам, по-вашему – Миротворец. Или просто Мубариз. Я таджик. Чурка, как вы нас называете. Пусть так. Но чем вы лучше, если довели до такого? У себя на родине я был учителем русского языка. Я люблю и уважаю русский язык. Я уважаю ваши традиции и обычаи. Обычаи ваших дедов. У вас принято говорить при встрече «Здравствуй!» У нас говорят: «Мир вашему дому!» Мир! Понимаете? Но к нам пришла война. Нас, ленинабадцев, гармцев, кулябцев, бадахшанцев, сделали врагами и заставили воевать друг против друга. Война отняла у меня отца, мать, троих братьев. У меня была русская жена. Её звали Валя. Её больше нет. Нет моей дочки Кати и сына Настархона. В чём они провинились?! По нашим обычаям я должен мстить убийцам моих близких. Закон кровной мести обязывает убить всех убийц и их семьи. Я не стал мстить. Я понимаю, что дети не виноваты. Я понимаю, что не виноваты женщины, матери, старики. Я не струсил, нет! Я не стал мстить, потому что нельзя из-за четверых подонков убивать всех! Я спасал своего третьего ребёнка. Рахмону завтра исполнилось бы семь лет. Он никому не сделал ничего плохого. Он только нёс мне ужин. Я - сторож в школе. Он просто нёс мне ужин…, - мужчина всхлипнул, запнувшись, потом поднял глаза на толпу и продолжил.
- Но он не дошёл. Его зарезали в двух шагах от школы. Ребёнка!!! За что, люди?! За что??? – мужчина снова на минуту замолчал. Стояла тяжёлая тишина. Он обвёл взглядом всех.
- По закону кровной мести я должен мстить. Я должен убить всех, кто виновен в смерти моего мальчика. – Мубариз встал на колени перед сыном.
- Прости меня, мальчик мой. Я не смог тебя уберечь. Прости меня. – Мужчина поцеловал ребёнка в лоб, потом поднялся с колен, достал из-за пазухи длинный нож.
- Так вот. Мести не будет. Нужно остановить это. Люди, вы меня слышите?! Я говорю вам: «МИР ВАШЕМУ ДОМУ!!!»
Мубариз взмахнул ножом и всадил его себе в сердце, по самую рукоятку. Он упал на колени, потом медленно повалился на мёртвого сына, будто закрывая его собой, защищая в последний раз.
       Толпа обмерла. Молчали долго. Никто не знал, что сказать, как поступить, даже что думать. Потом побросали топоры, ружья и колья, подняли на руки Мубариза, его сына Рахмона, и понесли в Магелово. Молча. Ошеломлённые произошедшим, люди не могли вымолвить ни слова, не могли смотреть друг другу в глаза.
       Вызвали из района милицию. Было следствие. Убийц мальчика не нашли. Поджигателей тоже.
       Рахмона и его отца похоронили на Магеловском кладбище.
       Потом объявили сход двух сёл. На том самом месте – посредине моста. И порешили – мир. Никто не имеет права называть другого плохим словом. Все равны. Мост – общий. Чтоб из-за водки не драться, решили её и вовсе в деревнях не продавать. Сухой закон. А если хлеб, то поровну на оба села.
       И вот ещё что. Скинулись люди. Кто сколько мог. Никто не остался в стороне, даже ветхие старухи. И построили настоящий мост. Большой. Широкий. Красивый. И назвали его Мубаризсалам. Миротворец, по-нашему.