Очи чёрные

               

         Она начала пение тихо, не стараясь перекрыть шум небольшого кабака.
         Гитара тихо-задумчиво, не переборами, а аккордами вторила ей, набирая силу в точности как и голос – вкрадчиво, исподволь, но неуклонно и нарастающее могуче:
         «Очи чёрные, очи страстные …»
          И сразу электрическая волна прокатилась над головами гуляк:
         «Очи жгучие и прекрасные…»
         Слова сплетаясь таинственной вязью с мелодией дёрнули кожу, словно акулий наждачный бок – и каждый почувствовал, что не песня – рассказ реальный и зримый здесь.
         Голос певицы дрогнул:
         « К-как люблю я вас…»
        Тихое контральто бархатом укутало внимающую публику. И ещё тише, и ещё сокровеннее шёлком и шифоном упало:
         «Как боюсь я вас. Знать…»
         Она словно вспыхнула спичечной головкой – пронзительно зелёные глаза сверкнули в бахроме чёрных ресниц – она боялась сморгнуть -  это лёд застыл  над бездонным омутом:
         « Увидел  вас я в недобрый час…»
         Эти слова проплыли безучастно, словно лисьим подбоем сверкнула изнанка  оттеняя сафьяновый подол .
         Гитара вдруг взяла инициативу в свои руки и выдала богатейший перебор, заставивший всех до единого в кабаке обернуться лицом к певице:
        « Поцелуй меня…»
        Требовательное контральто упало на пол и, меховой дорожкой разворачиваясь, покатилось по залу – и зрители невольно отступали перед голосом,  а  вернее под пронзительным напором взгляда певицы:
        «Ты мне нравишься…»
         В её голосе была мука и бесстыдная решимость отчаянного признания. Взгляд её вдруг остановился, словно прилип. У  дверей возле маленького столика на двоих на расшатанном и поэтому прислонённом к нечистой стене,  старом венском стуле, все увидели мужчину:
         «Поцелуй меня…»
         Горько выдохнула певица  и густая пелена  замкнутого в табачном дыму электричества оголила  эту необъяснимую связь между женщиной и мужчиной за столиком у двери, ещё шире развела толпу слушателей во все стороны:
        « Не отравишься…»
        Горько и безнадёжно произнесла женщина. Те, кто находился ближе к певице, успел заметить  расплавленный лёд из под чёрных ресниц, скользнувший бриллиантовой искрой по щеке, как она резко отвернулась ото всех, раскинула руки, словно птица.  И взлетел бесшабашный, русский шансон под разухабистый брямс цыганской гитары:
        «Поцелуй меня, потом я тебя, потом вместе мы …»
         Все смотрели на неё. Ощущение присутствия при каком-то невероятно трагическом событии вдруг солью выступило на пересохших губах завсегдатаев кабака. Пропойцы словно участники варьете разом понесли стеклянными кружками живительную влагу в жаждущие глотки. Никто не успел заметить как и когда мужчина из-за столика у стены встал, быстро пересёк наэлектризованное страстью пространство кабака, одним прыжком поднялся на маленькую сцену:
        «…Поцелуемся!!!!!!»
         Как мачо латиноамериканского танго, схватив её за руку,  потянул он женщину,  Гитара резко смолкла. И под восторженный рёв и улюлюканье забулдыг, мужчина наклонился к певице – он был выше изрядно -  страстный поцелуй, какой, пожалуй,  мне не приходилось видеть никогда в жизни, завершил это невероятное исполнение песни. Под несмолкаемые крики и ободряющие возгласы они исчезли со сцены, но электрический туман ещё долго висел в воздухе кабака, медленно оседая на шелка и панбархат воспоминаний…. И дрожь пережитой сопричастности.

                Марина Гаки