Мастера. Глава 37. Мейлах в октябре

               
                МАСТЕРА    
                Легко пообещать,
                Что очень сложно сделать.

Всегда легко обещать, чего-либо, когда хочется выпить, а потом так трудно выполнить, когда протрезвеешь. Так было и у Василия с Фёдором. Дело касалось челюстей Мейлаха.

Они, как всегда, ломались не вовремя. Кто бы мог предположить, что безобидное выслушивание рассказа Ефима Шатыркина будет стоить так дорого, для слушателя.

 Офицерский кулак был впечатляющим, зубодробильным, деформирующим конструкцию, как кувалда! Предстояла основательная реставрационная работа.
 Мейлах стоял напротив друзей и с надеждой смотрел на их сосредоточенно думающие лица.

- Ребята, выручайте, что хотите, просите - хоть бутылку, хоть две и даже больше! Только сделайте!
 Ребята другой волюты, кроме стеклянной, не признавали. Работали они на таком  заводе, где за зарплату выполняли операции слесарей механосборочных  работ по производству сельскохозяйственных зубных борон, тарифицированных вторым разрядом.

 Разряд был невысокий, но мастера они были большие. Но, впрочем, что тут думать, здесь действовать надо! Там, на боронах, зубья, здесь, тоже зубья. Там простые, здесь – золотые, разница была, но если захотеть – можно не принимать в расчёт разницу.

- Иди сюда, Мейлах, открывай пасть, мерить будем. Так, вот, этот размер: в глубину –  до третьего сустава Васькиных пальцев правой руки, так и запишем. Пиши, Мейлах, сам, чтобы потом разговоров не было. Вон карандашом на стенке пиши, чтобы конспект ни потерять.

 Теперь ширину рта замеряем. Васька, возьми вон ту палочку. Не эту, этой я сапоги от грязи скоблил. Другую, почище. Эта подойдёт! Так, приставим. Хорошо, делай зарубку. Не знаю, чем высоту замерить, что в закрытой  пасти. Нутромер нужен. Где его взять то? Господи! Разруха послевоенная, ничего нигде не украдёшь. Просто негде,  и нечего!

 Всё, всё,  придумал! Дай ему плавленый сырок, ставь в рот торчком  в высоту, а ты, Мейлах, теперь сжимай то, что во рту сжимается по вертикали. Во! Видишь, как смялось.

 Теперь этот смяток, меряем той палочкой, что ширину мерили, и делаем вторую зарубку. Основные, базовые размеры получились. Осталось чем-то закругления замерить, не делать же ему передние зубы, как забор в огородчике, по прямой линии, квадратно – гнездовой.
 
Федя походил по двору, прикидывая, что можно использовать для этой цели. Взял лошадиную подкову. Посмотрел со стороны на Мейлаха, прикинул на соответствие размеров и разочарованно бросил подкову в угол изгороди. Великовата, зараза. Потом его осенило!

- Мейлах! Неси свои старые туфли, что под крыльцом валяются. Там каблуки хорошие. Найдём похожее по размерам! Кто ищет, тот найдёт!
Оторванный каблук ощетинился торчащими гвоздями. Поплевав на него и вытерев ветошью, Фёдор попросил Мейлаха открыть рот  для примерки.

- Мать честная, Мейлах! Тебе так повезло. Он как будто с детства привыкал расти у тебя во рту! – изумлённо произнёс Фёдор, пошевеливая каблуком для лучшего прилегания его в ротовой полости пациента. Гвозди в каблуке мешали, но создавали иллюзию присутствующих зубов.

- Всё, Мейлах, ты свободен. Примерка окончена, жди зубов и не мешай работать -  Фёдор вытащил каблук и положил его на скамейку.

Приятели проводили взглядом отбывающего с места их дислокации клиента и стали мозговать, как выполнить работу для хорошего человека. На трезвую голову мысли не спешили обрушиваться идеями. Нужно было изыскивать скрытые резервы для поддержки активной работы.

 Они знали простую жизненную истину – у кого не на что жить, всегда найдётся, за что выпить!

- Послушай, Туполь! – обратился к Фёдору деликатный Василий. – А что, если нам уменьшить количество зубов у Мейлаха? Зачем ему столько много? Вот,  посмотри, убрать два крайних сверху и два крайних снизу. Разве там мало остаётся? Он и этими перетрёт всё, что Рахиль ему отжалеет для еды! Туполь, то есть Федя  согласился.

Когда друзьям приходилось выполнять важную работу, связанную с творческим подходом к делу, Василий всегда называл приятеля Туполем.  Это прозвище закрепилось за ним давно.

 В их, густонаселённом разношёрстной публикой доме было печное отопление, у каждого своё. Дров на зиму нужно было много. Сараев не хватало, и поленницы складывались на дворе. Так вот, из самой лучшей, берёзовой поленницы, постоянно пропадали дрова. Естественно, каждый говорил – это ни я! Думай на кого хочешь, глаза у всех правдивые.

Фёдор проявил смекалку. В нескольких,  самых привлекательных поленьях, Фёдор сделал отверстия, заложил пороховые заряды, забил клиньями шурфы и зашлифовал  поверхности,  скрывающие заряды.
 
Ранним утром следующего дня раздался неплохой взрыв в печке у человека с самыми правдивыми, невинными глазами. Печь, не выдержала позора – развалилась, её хозяин - выдержал, продолжая носить честные глаза и далее.

 После этого случая дрова пропадать перестали. Отдавая дань уважения умельцу, Фёдора прозвали Туполем в честь знаменитого конструктора Туполева. Фёдор не возражал и по скромности награды не требовал!

Предложение Василия поделиться  зубами с Мейлахом Туполь принял с лёгкостью. Настроение стало приподнятым. Они с Василием ту же выломали из нестройных зубных рядов излишки золотого запаса и с резвостью гимназистов вприпрыжку заторопились к ещё не закрытому магазину Шагалова.

 По дороге, они в такт движению рубили, как капусту,  модное тогда заграничное танго «Четыре зуба». «За то, что обошлась со мною грубо, я выбил у тебя четыре зуба!» - напевали друзья лирическую песенку иностранного происхождения о пылкой, страстной любви одного мачо к своей девушке продвигаясь к магазину.

 Их совершенно ни смущали такие слова заграничного танго, они воспринимали их  не в серьёз, а как шкодливую шутку, просто тема зубов на данный момент была им близка.

В магазине было весёлое оживление. Клиентам отпускалось на разлив всё, что имело градусы. Очередь была небольшая, но все люди были свои и спешащих могли пропустить без возражений.

 Шагалов расторопно взял предложенное из рук Феди, сняв очки, поднёс к носу каждый огрызок зуба и, покрутив около близоруких глаз, тут же смахнул, как фокусник, драгоценный металл неизвестно куда. Взамен на прилавок в мгновение ока выставил четыре бутылки вина и два плавленых сырка в блестящей обёртке.

 Довольные компаньоны, не теряя времени, пошагали в зону своих интересов продолжать работу над важным заказом.

Инструмент был незамысловатый - кусок узкоколейного рельса, гвоздодер с сапожным молотком, разводной ключ и пассатижи с отвёрткой. Лом, топор и лопату они не считали. В общем, этого было достаточно для протезирования Мейлаха.

Рихтовка удалась сразу, так как рельс хорошо держал удар молотка, а пассатижи, имея изношенные поверхности губок, не царапали полированные зубы.

 Лекальную кривую переднего контура зубов вывели по стоптанному на одну сторону каблуку и, выверив с размерами, записанными собственноручно Мейлахом на стене, пришли к выводу, что челюсти получились нормально. Нижние части с верхними почти совпадали, а образовавшиеся щели заделывать не стали, раз мышь ни проскочит, то сгодится такая, какая получилась!

Завершив работу, ещё раз приложили для контроля каблук Мейлаха и только теперь почувствовали, что зубы отдают неприятным запахом. Начали разбираться, откуда и выяснили, что туфли Мейлаха лежали под крыльцом вместе с тем ведром, которое использовал Мейлах, когда чистил туалет.

- Не будем поднимать шум,  - сказал Василий, - слюной всё смоется со временем, а то введём бедному Мейлаху в уши, он только из больницы - ещё плохо станет!
 
- А-а-а-а ,  чт –чт – то –то с ни- и- им, та- та- та-кое?  - заикаясь спросил Василий, у которого была такая особенность: сделает гадость,  разволнуется за свой поступок, и начинает заикаться. В этот раз, наверно, за пропитые зубы Мейлаха разволновался…

- Что такое, что такое? – передразнил его Федя.
- Не знаю точно, что болит у Мейлаха, но бухгалтера, то гемморой насиживают, то простатит высиживают, ты же знаешь, каким местом они работают!
- А-а-а-а, что-то-то-то,  за бо-бо-бо-болезнь, п-п-п-про-с-с-татат-ти-ти-тит?

 
- Перестань строчить буквами, как из пулемёта! – прервал его собеседник и пояснил:
-  Простатит - это когда человек писает, как ты сейчас разговариваешь, заикаясь!

 Иди лучше Мейлаха зови, а то раскудахтался здесь, красноречивый ты мой! – натирая об рукав зубы, сказал Туполь и, выплюнув докуренную до основания папиросу,  в ожидании заказчика, закурил следующую.

Мейлах не заставил себя долго ждать. Дошамкивая остатки пищи, неизвестно чем, он, облизываясь, как кот после сметаны, подошёл к мастерам и открыл рот, для примерки.

- Ты бы хоть промыл  пасть, для порядка, сволочь, а то нажевал, какой-то каши с винегретом, чесноком и дышишь в наши морды, чёрт знает чем. Здесь люди работают, а не противогазы какие - нибудь! А ещё в институте учишься да в шляпе ходишь. Ты ещё галстук нацепи на себя – совсем на чучело будешь похож!
 
- Васька! Ты только погляди, из кого у нас интеллигентов делают!
С этими словами, Фёдор ловко вставил в Мейлаха отремонтированный агрегат и предложил ему прикрыть рот.

Рот хозяина закрылся без помех и скрипа. Вроде пока ничего не мешало. Мейлах удовлетворённо улыбнулся и заметил:
- Ребята, по-моему, не плохо, даже не так тесно во рту, как было раньше! Я доволен! Спасибо, сейчас за выпивкой  сбегаю!

Ребята, остановили Мейлаха, доказав, что ни всё доброе делается за выпивку, кое-что, делается за деньги или золото!

Фёдор с Василием, завершив сдачу заказчику выполненную работу с одобрительным результатом, расслабленно сидели на не пиленых дровах соседа и наслаждались трудовой победой. Они мудро решили сегодня больше не пить.

 Успокоившийся Василий перестал заикаться и процитировал строчки, написанные ранее для своих друзей умным Мейлахом:
Время несётся вперёд.
Наше понятие зреет:
От выпивки печень растёт.
Карман в то же время  худеет!

- Знаешь, Федя, я ведь тоже заметил, что печень растёт, а кошелёк пустеет. Как пощупаю свой бок, так видно, что печень на цирроз напрашивается, а кошелёк за ненадобностью я даже не ношу. Что он в стихах наковырял – всё понимаю, а как с тобою встретимся – напрочь забываю всё, потому, что хорошие друзья, лучше, чем плохая печень.

 Так  вот и сидит наша дружба, в наших печёнках! Уже и я, наверно начну стихи писать. Послушай, что я сочинил. Пока мало, но хорошо:
Когда с тобой встречаемся
С бутылками общаемся!

Я еще ни Есенин по стихам, но уже неплохо! Похвали меня на всякий случай, ты же друг!
- Да, Федя, пока ты не Есенин, но уже почти Мейлах! – похвалил его Василий и похлопал по плечу.

Рассуждения поумневших от нечаянно случившейся трезвости Василия и Фёдора прервал бурный разговор Рахили Менделевны, которая волокла за рукав упирающегося Мейлаха. Она возмущённо щёлкала зубами,  извергая из себя самые оскорбительные слова в адрес недоумевающих протезистов, спокойно сидевших на брёвнах.

- Иди, скажи этой пьяни, что ты недоволен их работой. Покажи им свою перекошенную рожу и верни пропитые ими бутылки! – подталкивая мужа к авторам проекта,  надрывалась Рахиль. Друзья, терпеливо молчали. Мейлах, тоже не возникал.

 Как никогда спокойный, Фёдор приблизил Мейлаха к себе, поставив его лицом к свету. Внимательно осмотрел пациента. Изучающее проверил проблемный участок лица, помог ему нажатием на скулы открыть рот, потеребил с обоих сторон щёки, подёргал нос вверх и вниз, проверяя не то его подвижность, не то сопливость. Достал челюсть и, взяв для сравнения каблук от туфлей, по которым формировалась конструкция, спросил:

- Каблук твой? Твой! На какую сторону стоптан? На левую! Челюсть твоя? Твоя! На какую сторону косит? На левую! Ты был согласен со своим каблуком, когда мы примеряли? Был! Претензии есть?  Мейлах  отрицательно замотал головой.

- А теперь, проверим  твою речь. Повторяй за мной:
 - Я, Мейлах, не имею претензий за выполненную работу!
 Текст был четко воспроизведен слово в слово, как его провозгласил Фёдор.

 Стараясь быть абсолютно добросовестным, Мейлах, даже «р»  воспроизвел без характерного акцента.
- Молодец, ты справедливый мужик! – похвалил Мейлаха Фёдор и добавил, обращаясь к Рахили:

- А ты, каракатица, катись отсюда, пока мы тебе ноги не повыдёргивали!
- Ой, что он такое гаварит на красивую женщину! Мейлах, объясни иму, пусть забирёт свои слова обратно, так я ни буду спрашивать, куда они дели тваих четыре зуба, про которые они даже песню пели! Скажи иму, скажи, чтобы свои слова вычеркнул из моей жизни, я всё пращу!

- Ладно, Рахиль, беру свои слова обратно. Ты - красивая женщина! Такая красивая, аж плюнуть в тебя приятно, потому что ты - сволочь! – сказал Фёдор, удовлетворяя просьбу.

Рахиль Менделевна, обрадованная примирительным исходом поединка, взяла мужа под руку и, умело вильнув широким, как контрабас, задом, повела его домой, чтобы мужики, пользуясь добротой Мейлаха, не отодрали у него ещё пару зубов.

 Затем, глянув на перекошенные губы супруга, подумала, что с такой картинкой чужие бабы будут за ним меньше охотиться! Всё делается к лучшему, и косые зубы тоже!