Ее весна

Редко мне с ним удавалось заводить, что называется, душевные разговоры. Чаще он молчит, потом где-то очень долго пропадает, приходит внезапно, от него пахнет сигаретным дымом, он всегда в черном, когда-то мне признался, что это его любимый цвет, а на лице его всегда трехдневная щетина. Шутя, я называю его «угрюмый», вот сегодня выманил его чашкой кофе, правда, ждать пришлось долго.

- Пойдем, что ли прогуляемся? - спрашиваю его я.
- Ближе к делу, - отвечает он.

- Расскажи мне про любовь, какая она на вкус, цвет и запах, а можно ее потрогать? Как с ней жить и с каким соусом мариновать? А может ее хранить в ларце надо? А может, ее нет? Есть ли у нее срок годности?

- Ты когда-нибудь слышал сердцем другое сердце, его голос на расстоянии за десять тысяч лет, и три реальности по карте вниз, затем налево в небольшом стеклянном доме, из которого можно увидеть звезды?

- Опять ты со своими звездами, я про любовь спрашиваю, какая она?

- Огромная.

- Как ты сегодня многословен.

- Когда ты исколесишь весь этот мир вдоль и поперек, потом отчаешься, запрешься и закроешься, а из спины твоей будет торчать несметное количество ножей, из глаз будут потоками литься слезы, на груди твоей будет выжжен крест и тяжесть его с каждым твоим шагом будет давить, приковывая к земле, не давая сделать вдох, тогда, когда материальное у тебя все будет отобрано, а напротив тебя будут стоять тысячи ртов и глаз, которые будут питаться любопытством, многие из них будут хватать тебя за шиворот и трясти, не понимая, что ты не можешь дать им то, что они хотят, когда перестанешь слышать собственный пульс, только тогда ты сможешь услышать этот шепот.

- После такого к чему мне она?
- К чему тебе чудо? Тогда, к чему все эти вопросы?

После «такого» в твоей голове никогда не возникнет вопрос о том, к чему она тебе. Слушай. Мне приходилось долго путешествовать, и я побывал в разных странах, видел много войн и смертей. Над моей головой проносились пули и снаряды, я видел смерть и лица людей в последние моменты жизни. По началу, мне было интересно всматриваться в их воспоминания, потом понял, что из тысячи убитых всего один, которому удалось когда-либо испытать чувство, о котором ты меня сейчас расспрашиваешь. И знаешь, чем отличались их лица, когда они умирали, испытав это чувство? Я не видел в них страха и разочарования.

В один день удача отвернулась от меня, меня ранило осколком снаряда и контуженного в голову, привезли в госпиталь, наложили повязку на глаза, а врач сказал, что возможно, я не смогу больше видеть. Трудно передать, что творилось тогда в моей душе, мне казалось, что вот она точка, что такой я никому не буду нужен, я не смогу больше читать книг и любоваться закатом, собирать грибы, писать рассказы и видеть лица близких.

Ощущал себя запертым в темной комнате и будто все происходило не со мной. Ночью, во сне снилось, как я просыпаюсь и, открывая глаза, снова вижу. Месяц я почти ни с кем не разговаривал, а после в моей жизни появилась она.

Она была медсестрой и прибыла по разнарядке с севера. У нее был приятный голос, и мне нравилось слушать его, она меняла мне повязки на глазах, а однажды, сев со мной рядом, прочитала мне главу из книги неизвестного писателя. Немного я начал отходить от хандры и каждый вечер ждал, когда закончится ее работа, и она сядет читать мне очередную главу. Затем, мы начали беседовать на разные темы, в основном, о доме и родных, которые там остались. О чем же еще разговаривать пока идет война, конечно о доме.

Мы могли разговаривать часами, но я жалел ее, зная, как тяжело ей работать, когда каждый день в наш госпиталь поступало по тридцать раненых и не менее убитых. Когда у нее случалось горе, а его было много, умирали солдаты .. она подходила ко мне, садилась на угол кровати и тихо пела песню о родном доме. Сейчас мне тяжело вспомнить слова, но тогда, я впервые начал видеть картинки, нет не зрением, я видел их внутри себя, сад и вишни о которых она пела.

Из-за малокровия, мои раны плохо заживали, но когда глаза болели я просил, чтобы она положила свои руки мне налицо, у нее были волшебные руки и сердце.. Пульсирующая боль утихала и меня клонило в сон, я засыпал сном младенца. С ее помощью я адаптировался и мог за собой ухаживать. Когда близился конец войны и работы стало меньше, она вывезла меня в сад напротив госпиталя. Помнится, что это была весна, пели птицы и светило солнышко я чувствовал весну всем своим телом.

Гуляя по саду, она напевала все ту же песню, в голосе ее проскальзывали веселые нотки, близился конец войны, а я начал ощущать внутри себя страх, страх от того, что скоро ее потеряю. Никогда не показывал и не подавал виду, насколько мне она дорога, зачем я ей, обуза. Моя слепота, думал я, забрала, мое счастье. В воздухе пропитанном весной чувствовался запах цветущей вишни, я попросил, чтобы она описала то, что видит:

- Я вижу голубое небо и белые пушистые облака, на крыше госпиталя ласточка свила гнездо и сейчас кружит над ним, на лавочке сидит санитарка и чистит чьи-то сапоги.

- Опиши мне деревья, – попросил ее я.

- Ты стоишь как раз рядом с самой красивой вишней, чувствуешь тонкий ее аромат? Она нарядная, как невеста вся белая, а цветы ее такие красивые и нежные. По лицу твоему пробегают солнечные зайчики. Чувствуешь? Все яркое и под твоими ногами, зеленый ковер из трав. Эта весна самая прекрасная, она как будто чувствует, что близится конец войны и радуется вместе с нами.

- Спасибо.

Я видел все, о чем она говорила, видел, так как не мог бы увидеть своими глазами, даже в моей родной деревушке никогда не было такой прекрасной весны. Меня уже не тяготила моя слепота, мне нравилось жить и видеть ее глазами, мне они подошли.

На следующий день ее забрали на фронт и она погибла под пулями. От шока ко мне вернулось зрение, я выбежал за пределы госпиталя по тропинке в тот самый сад. Какого было мое удивление, когда на его месте я увидел черную выжженную огнем и снарядами землю, на которой не было даже клочка травы, не говоря уже о деревьях.

Но я видел ее, я видел весну, о которой она мне рассказывала, я чувствовал запах и тепло. Ты веришь мне?

- Верю, – ответил я.
- Вопросы остались?
- Нет.
- Тогда я пошел.

И он ушел, опять ушел куда-то далеко, где-то опять плутать между мирами. Как же хорошо, что ты у меня есть, и что я не потерял тебя.