Чёрная дыра. Мои сношения с таковой. Я вступаю в..

ЧЁРНАЯ ДЫРА. МОИ СНОШЕНИЯ С ТАКОВОЙ. Я ВСТУПАЮ В НОВУЮ ДОЛЖНОСТЬ УЧИТЕЛЯ ТОЛПЫ

...в твоём доме, стоящем где-нибудь в твоём городе, названном всё равно как. И ты спросишь себя: почему в нём оказался и для чего в эту ночь должен быть один на всём белом свете, а значит в Вечности, которая ни на есть в мире?.. И без любви проведёшь эту ночь, а значит – напрасно проведёшь. Захочешь спастись сном, и там будешь летать, как я летал. Знаешь, как я летал, поражая некоторых, видевших это чудо, прошлой ночью? Я поднимался в воздух при помощи одного сильного желания – и душа моя наполнялась восторгом и я по-знал счастье, неведомое ЗДЕСЬ никому! Я хотел лететь через весь город, на виду у всех, морозным ясным днём, и уже думал о том, долго ли продержусь в воздухе, а потом, кажется, проснулся и лежал очень долго в постели, прежде чем обрёл себя, место и время в бесконечном пространстве жизни... Как-нибудь потом я буду летать не только во сне, и все увидят меня, как я мчусь наперегонки с ветром по воздуху, на огромной высоте, и спросят друг у друга: «Это что такое?.. Почему он нарушил законы Природы!?.» И все возопят: «Научи нас, научи, чтобы все мы стали такими же!.. Мы хотим летать!..» И я скажу: «Надо очень сильно желать и облегчить душу от всего тяжёлого, что есть мерзость и грех!.. Станьте святы, как и я, и тогда вы обретёте лёгкость и поднимитесь над Землёй!..»
И Чёрная Дыра не даёт мне покою, Чёрная Дыра, преследующая меня в ночи, которая есть и день мой и всякое моё заблуждение, сродственное слепоте духа... Паутина объяла меня и душит, день ото дня я барахтаюсь в чьих-то сетях, не в тех ли, которые сам для себя сплёл, тайком от всех – и даже сам не зная ничего о тех коварных сетях?.. У меня в душе не-познанное, некому мне помочь, ведь это Чёрная Дыра моего незнания и неразумия – и ничего из неё не вырвется, вот в чём беда, и сам я в той Чёрной Дыре... В последний день года я снял со своей постели бельё и заменил его на новое и вдруг увидел, что мне дали пододеяльник с большой прорехой посередине. Я спросил сестру, почему она это сделала? Она сказала: я не знала. Я спросил: неужели ты не могла посмотреть, что это за пододеяльник?.. Она ответила: я никогда не смотрю, я думала, что он целый...
Все мы думаем так, когда нас надувают или совершают с нами неправое дело! Когда я шёл в жизнь, к тебе, к нему, ко всем вам, люди, я думал, что мне будут рады, а меня отвергли и сказали: зря ты пришёл, места мало, а ты ещё чего-то хочешь!.. Вот как со мной поступили нехорошо, а я ведь долго шёл, чтобы быть полезным, и вмешаться, и сделать так, чтобы стало правильно – пусть на минуту, на один только миг! А меня гонят прочь...
Пододеяльник рвался и пропасть, разверзшаяся передо мной, росла и увеличивалась на моих глазах. А может быть, это был не я – и это ощущения другой души?.. Ну тогда, значит, и та, другая душа, тоже я... Чёрная Дыра – это была она! – каждую ночь поглощала меня и я днём жил, уже приговорённый к ней, прикованный к кровати, как Христос к своему кресту... Может быть, и я уже испустил дух, а пока ещё этого не знаю... И это моё счастье, что я пока ещё ничего не знаю...
Какое это неприятное ощущение, сущий кошмар! – чувствовать во время сна, как тут, наяву, спасительная оболочка, предохраняющая тебя, рвётся, трещит по швам – и ты проваливаешься в холодный мрак пустоты, и всё на свете тщетно, ибо даже сон не спасает, а служит тебе пророчеством будущего падения...

Всю ночь ты путаешься в рваном пододеяльнике, летая и пресмыкаясь, как последний из ползающих гадов, и в этом судьба: ибо Чёрной Дыры не избежать никому, она там и тут, если не в том, так в другом. Ты размахиваешься для броска, для рывка, для решающего удара – и вечно что-то путается у тебя под ногами...
Я падаю и лечу не туда, куда мне надо, мешаюсь с грязью, о которой не ведал, в меня тычут пальцами и хохочут, сочиняют вину, без этого не случается. Слышите!?. Вы придумаете мне вину и преступление в любом случае, даже когда меня нет – вы придумываете меня и валите на меня все грехи мира, а я – в роли козла отпущения!..
Ты не рад, что связался со мной, я слишком много требую от тебя, а ты маленький человек, который не может вырасти. Ну что же, я тебе помогу вырасти, ты только верь, что твоё желание сбудется и когда-нибудь ты будешь не таким, как теперь. Ты будешь старым и больным, только не бойся слова: старый. Этот мир – он тоже старый, да и всё в нём не ново, даже формы, в которые облекается сущность того, что уже давно было, и быть маленьким – значит, иметь возможность расти и становиться больше. Радуйся этой возможности!.. И знай, что есть боль и зачем она. Возлюби боль свою и не преткнись на ней, ибо она тебе дарит познание – и благодаря ему ты сможешь вырасти и перестанешь быть маленьким...

С каждой ночью Чёрная Дыра увеличивалась в размерах, она раскрывала всё шире свою беззубую пасть и однажды поглотила меня!..
Знайте же, что я нахожусь в Чёрной Дыре и наружу мне из неё не выйти, по крайней мере в ближайшее время, но я строю планы, как мне покинуть её – и я покину её, пусть для этого мне понадобится даже родиться заново и начать жизнь там, в Антимире, а там ведь тоже есть свои Чёрные Дыры или Белые Дыры...
Чёрные Дыры втягивают, а Белые – выбрасывают чёрт знает что и чёрт знает откуда, столько всего выбрасывают, что поневоле задумаешься и спросишь: такое ли уж это пустое место – эта самая Белая Дыра?.. А может быть, наш мир пуст на самом деле, если в него все-го столько лезет, как в проголодавшийся желудок, ненасытное чрево!..
Кровать пуста, скомканное одеяло покоится на ней бесформенной кучей, а человека нет, исчез, сам того не заметив, в борьбе подсознания с враждебными стихиями, возвышающимися над человечеством деревянными, каменными и золотыми идолами... В бреду и горячке сновидения человек пытался понять, что с ним происходит, но Чёрная Дыра расширялась с каждым его движением протеста... И вот ничего не осталось от жертвы, и вопль её не долетит до вас никогда, а вы устраиваете следствие и вашими средствами пытаетесь понять, куда же делся живой человек!..
Вот вам предупреждение: ложась в кровать на сон грядущий, проверяйте целостность пододеяльников и простынь, ибо эти вещи произошли от дьявола и даны в наказание человеческому роду за то, что он не любит склонять голову. Сами заглядывайте в изголовье, поднимайте подушки и смотрите – подушки ли они в самом деле, а не что-нибудь иное, чтобы не попасть в беду, как я...

В последние минуты моей жизни там, где меня сейчас нет, я жалел о том, что под конец, под самый занавес, узнают обо мне неправду, сочинят то, чего не было на самом деле, выдумают, будто я позорно бежал и это трусость с моей стороны, но трусости не было, была трагическая случайность. Само моё рождение из Белой Дыры носило драматический характер. И моё попадание в Чёрную Дыру не было чем-то из ряда вон выходящим, сейчас я отчётливо сознаю всю предопределённость этого происшествия, служащего справедливым финалом тому, что было моей жизнью, о которой, верно, ходят сейчас самые разнообразные, самые нелепые и злобные толки. Сказать по правде, я оставил после себя много врагов, я вижу, как они собрались у кучи тряпья и пытаются совершить с нею чудо, но меня не вернёшь, я в ином измерении, и мне смешны их ужимки, их тщетные попытки замаскировать дело своих рук. Они мне сначала подсунули рваный пододеяльник, зная, что со мной будет впоследствии, а потом делают вид, точно им жаль, что меня не стало!.. О! Они притворно вздыхают и даже плачут!.. Лицемеры, несчастные пигмеи!.. Попробуй разбери их и пойми – в самом деле они вздохнули легко, когда я покинул их, или им уже жаль меня и самих себя при мысли о том, что мы больше никогда не увидимся, – по крайней мере там, где я их оставил, маленьких, не умеющих летать людей!..
Ты знаешь, здесь в Чёрной Дыре удобнее, чем было до неё, я сколько угодно могу летать над моим городом: и все пооткрывали рты, видя моё умение летать. Я их буду учить жить заново, да, да, жить заново, думать заново, и передвигаться... Младенцы сразу устремятся в полёт, это будут дети любви, а не порока, и они поймут всё, что я им скажу...
Здесь не надо ложиться спать, нет здесь простыней, пододеяльников и подушек, этих сетей и ловушек мысли, тут не надо думать об удобствах и удовлетворении потребностей. Я, кажется, совсем стал бесплотным существом, сыт одним воздухом. Никак не могу разобрать, что за одеяние на мне! Какой-то удивительный фасон и покрой, не то тога древнегреческая, не то мундир военного, не то я вовсе обхожусь нагишом – а на мне кожа, прикрывающая тело моё самым естественным и натуральным образом... Я сам для себя, поверите ли, стал каким-то неуловимым, сверхъестественным призраком, и по мне – это самое лучшее состояние, в котором я когда-нибудь пребывал или находился. Если ты будешь пьян, то и сотой доли не испытаешь тех необыкновенных ощущений, которыми я живу сейчас, и я вполне счастлив в нынешнем моём состоянии, ты, может быть, мне не...
12 января 1982 г.