Легионер

Запах дождя…Прохладный, отрезвляющий дающий надежду и ожидание чего- то нового…Шелест густой травы… Травы полной природной силы и искрящейся изумрудным цветом в лучах тусклого солнца пробивающегося сквозь густую завесу серых свинцовых туч. Галлия… Эта страна густых изумрудных лесов, варваров и древних богов так и не стала для Клавдия родной…Хотя прошло уже больше семи лет как он не видел мраморных стен Рима. Рим…Величественный Рим…Прав был мудрец Серторий утверждавший что: ” Лучше жить ничтожнейшим гражданином Рима, чем, покинув родину, быть провозглашенным владыкой всего остального мира. ”Клавдий опустился на колено и провел грубой ладонью по податливым колоскам густой осоки: ” Мы умираем на далеких рубежах во славу Рима которого нет для нас…Порой закрывая глаза я слышу голоса родных зовущих меня домой, назад, прочь из края холодных проливных дождей и туманных рассветов. Голоса товарищей павших в этой бессмысленной борьбе за власть… Что я делаю здесь? А может война прошла стороной, а нас забыли? И теперь мы как призраки, блуждаем по Галльским лесам, пугая блеском своей брони редкие селенья…”
-Трибун! Великий Трибун!- голос Амплия эхом разлетелся внутри черепной коробки, вызывая головную боль и раздражение. Но трибуну не подобает терять лицо, поэтому Клавдий выждал секунду, пока звон от голоса юноши утихнет в его голове и ровным голосом ответил:
- Юноша скажи, что заставило тебя тревожить мой покой?
Амплий выглядел взволнованным, его пшеничные волосы торчали из под шлема, а голубые глаза горели огнем возбуждения. Его пересохшие губы только зашевелились, но Клавдий знал, что  скажет молодой центурион…Атака!
…Что-то пошло не так…Возможно все и должно было закончиться так…Такова плата за желание владеть миром…Клавдий поднял глаза к свинцовым тучам: ” Мы виноваты перед богами…смерть и позор поражения- это плата за наше тщеславие…” Рядом неуклюже повалился легионер от удара галльской секиры и его доспехи утонули в изумрудной осоке. Пилум легионера подобно надгробной плите навис над местом, где тот обрел покой.
Клавдий зарычал и поднялся на ноги, сжав в ладони рукоять гладиуса, он двинулся вперед. То справа то слева слышались крики умирающих римских легионеров, Клавдий отличал их от визжащих криков варваров. Крики сынов Великого Рима отличались своей протяжностью, глубокой скорбью и тоской, тоской о том, что больше их глаза не увидят берегов Тибра, больше жаркое солнце средиземья не согреет их кожу своим теплом, отныне блуждать тенями им в вечном мраке царства Орка.
Дорогу трибуну преградил коренастый кельт в витиеватых узорах и клетчатой тунике. Галл криво ухмыльнулся, оголяя ряды желтых зубов и его лицо с густой рыжей бородой приобрело зловещие очертания. Он взмахнул огромной секирой и решительно двинулся к римлянину. Клавдий почувствовал, как страх холодной волной наполняет его желудок. Он заставлял нутро свернуться в комок, ноги и руки наполнились привычной слабостью, но разум сохранил холод и решимость.
Варвар не добежав трех шагов взметнулся вверх и нанес размашистый удар широким лезвием секиры, вспоров со свистом воздух. Вспыхнула схватка. Римлянин кружился вокруг галла, житель лесов значительно превосходил по силе трибуна, но Клавдий обладал превосходной военной выучкой и самоконтролем. После очередного размашистого выпада галла, гортань его взорвалась фонтаном крови, забрызгав лицо трибуна, но тот не заметив этого, отскочил назад, опасаясь повторной атаки. Кельт захрипел и повалился в изумрудное море осоки и больше не встал. Клавдий не остановился и двинулся дальше, небрежным ударом сразил темноволосого варвара, нависшего над израненным легионером. Его интересовало лишь одно : ”Почему жители лесов так яростно уже как пару дней не сдают им холм в чаще леса? Что хранят здесь галлы? Ради чего каждый раз выходят против превосходящих их в числе легионов Рима?”
Блуждая в лесу, Клавдий понял, что битва осталась далеко за спиной и он глубоко в тылу врага. То тут то там за густой зеленью кустарников раздавался звон мечей и крики проклятий – разрозненные группы продолжали сражаться за пустой лес. Трибун забирался все глубже и глубже в чащу леса, вскоре окончательно изодрав непокорными ветвями вязов, лицо и руки он оказался на опушке. Но это была необычная опушка леса, трава и кустарники были примяты, а из земли вырастали огромные изваяния с грубо высеченными лицами варварских богов. Клавдий не мог поверить своим глазам: ”Ради груды камней и мха сейчас в лесу умирали люди…его люди…Прав был великий Ювенал глася, что первое наказание для виновного заключается в том, что он не может оправдаться перед собственным судом. ”Его мозолистая ладонь коснулась шершавой поверхности камня, если человек имеет возможность рассуждать и может созерцать солнце, луну и звезды, и наслаждаться дарами земли и моря — он не одинок и не беспомощен. Галлы верили этим камням, они не были одиноки и сейчас в лесу умирая под ударами римских мечей они шептали имена богов, которые в отличие от римских ждали их не для того что бы воздать им за грехи земные, а что бы те присоединились к ним за общим столом вечных празднеств. Весь мир вокруг галла был жив, небо, солнце и луна дышали вместе с ним, и после его смерти, принимали его в свои чертоги, не на секунду не отпуская из своих объятий… Сколько Клавдий блуждал так средь немых изваяний он не мог сказать, но что то изменилось в нем, он чувствовал себя в каждой частичке этого мира и ощущал себя этим самым целостным миром.
Яркая вспышка ожгла его взор, он что есть сил зажмурился и закричал, когда открыл глаза, обнаружил что так и стоит среди каменных изваяний, но что- то поменялось…Он обернулся, глаза его расширились, а правильные черты лица исказила гримаса удивления. На примятой траве раскинув руки, лежал он сам, из под кирасы сочилась кровь, лицо его было спокойно и безмятежно, склонившись над ним, стоял высокий седой старик. Волосы старца падали на плечи просторный плащ скрывал очертания фигуры, но в ладони друид сжимал костяной окровавленный кинжал. Лицо старика Клавдий не мог рассмотреть, так как тот стоял к нему спиной. Но вдруг друид обернулся и посмотрел прямо в глаза трибуна.
Внутри что-то оборвалось, не было страха, лишь чувство грусти и разочарования. Старик продолжал пристально смотреть на Клавдия и борода его шевелилась развеваясь на ветру…Но присмотревшись трибун понял что это не борода развевается на ветру, а старик что-то шепчет глядя прямо в глаза ему. Клавдий постарался прислушаться и уловил:
-еги…б…еги…-Трибун постарался понять как он стал разбирать замысловатую гортанную речь варварского друида, но тут старик поднял руки вверх и закричал- Беги!!!
Клавдий растерянно озираясь, попятился прочь от капища и вскоре потерял его очертания за густой зеленью листвы здешних дубов. Владей страстями, иначе страсти овладеют тобой - вспомнил он уроки старого учителя.
Клавдий не заметил, как очутился на поляне, на которой лежали два воина. Один из них был легионер, молодой римлянин с правильными чертами лица и намокшими от пота и росы волосами. Он жадно хватал ртом воздух, но насытиться им, ему было не суждено. Грудь легионера вздрагивала, лицо свело гримасой боли и страха, он понимал, что умирает  и это пугало его, пугало, так как больше он не попробует римского вина, не обнимет прекрасную провинциалку, он умрет здесь и сейчас и не что не в силах помешать этому. Римлянин забился в агонии, Клавдий опустился на одно колено перед юношей и положил свою ладонь на лоб покрытый испариной. Легионер застонал и из его глаз хлынули слезы… Римлянин плакал не от  страха перед смертью, он плакал, что идя в великую армию Рима, он мечем полным праведного гнева карать подлых варваров, а теперь умирает далеко от дома, в тени чужих деревьев, и даже кровь его питает чужую землю…Он не видел Клавдия, предсмертная дрожь еще пару раз сотрясла его тело и легионер уснул навек. Трибун безликой тенью поднялся и подошел ко второму умирающему воину, это был галл, пилу легионера глубоко застрял в его животе, но лицо было спокойно, глаза смотрели на колышущиеся макушки дубов. Варвар знал, что умирает он за свой дом, в тени своих деревьев и под тусклыми лучами своего солнца…
Но и мертвые мы будем жить в частице нашего великого счастья; ведь мы вложили в него нашу жизнь…
Скользил Клавдий над павшими подобно серой тени, не зрим он был для них и неосязаем. Будто слуга Орка склонялся он над телами павших воинов и провожал их в последний путь… Сотни глаз видел трибун Клавдий, сотни рук сжимал он в жесте участия и уважения перед отверженностью воинов. Встретил он Амплия рассеяно блуждающего средь мертвых тел, взгляд его пуст, на виске виднелась запекшаяся кровь, был он так же безлик и неосязаем для всех, как и сам Клавдий. Трибун позвал его. На мгновение взгляд Амплия обрел осознанность и посмотрев в глаза полководцу прошептал центурион:
- Мечта о доме - это не то, что существует где- то далеко от нас, но и не то, чего не может быть... – и черный вихрь небытья унес его бледный дух.
Калавдий закрыл лицо руками: ”Все мы шли в эти густые леса в полной уверенности, что несем свет цивилизации, варварам которые в своем утопая в своем невежестве, топчут землю, вверенную им предками…Кто мы, что бы судить их? Кто мы, что бы судить нечто отличное от нас? Кто мы, возомнившие себя новыми богами, что бы решать за других, что нужно им? Не берись судить других, прежде чем не сочтешь себя в душе достойным занять судейское место… Неужто Рим избавился от собственных пороков и очистился от скверны и грязи наводняющих его улицы и палаты Сената? Кто мы, что бы решать за других? Когда эгоистическое счастье является единственной целью жизни, жизнь очень скоро оказывается лишенной цели… ”Густой хоровод черного пепла безмолвия уносил легионера на бескрайние поля Орка.