Мои герои

  Годам к шестнадцати я сформулировал для себя образ мужчины, на которого хотелось быть похожим.  Видимо, к этому возрасту количество усвоенной информации потребовало законченных форм. Исходным материалом послужили герои четырёх произведений: одного кинематографического и трёх литературных. Почему четырёх – не знаю. Может, по аналогии со стихиями, сезонами, персонажами романа Дюма... Но скорее, дело было в разумной достаточности позитива и негатива, силы и слабости, бесшабашности и тоски. Почему я со временем не вносил коррективы, не менял участников, не расширял или, наоборот, ограничивал список? Однажды придумал, и - как отрезал. Всем моим героям более или менее за тридцать. При том, что мне в то время было вдвое меньше. Теперь и мне более, чем за тридцать, а герои всё те же. Анализируя, удивляюсь: двое из четырёх – немцы, один американец и один англичанин. И хотя немец и англичанин с червоточинкой – у них русские авторы, оставшиеся двое – полнокровные дети своих народов. Плоть от плоти. А объединяет их одно: все они не очень здорово кончили. Жили спорно, но ярко, а закончили…

  Немец. Ну, с немцами всё понятно: обязательная война со всем светом, поражение, алкогольная тоска. Лучшие в этом угаре находили любовь. И думаешь: дурак дураком, по сути: враг, а любит так, что за его счастье ты готов душу свою порвать и кусочек ему отдать – вдруг пригодится. А он не может. Не положено ему быть счастливым. Потому что снова война, потому что… немцы они, одним словом.

  Американец. Сытый, пьяный и наглый. И подраться не дурак. И украсть. Потому что работать неохота, охота жить. А вот, поди ты: столкнулся с системой, с горой, с космосом и не отвернул. Пошёл один против, не страшно ему. Умереть не страшно, страшно жить, помня, что повернул. Это называется свобода выбора. Или просто свобода.

  А третий немец-немец, а всё-таки русский. Когда всё обман, когда вокруг, да и внутри, измена, когда от внезапной пустоты рядом жить не можешь, когда уже занёс ногу для последнего шага, очень хочется на прощание услышать хоть слово правды. Потому что любовь, дружба, творчество – это правда. А традиция, общественное мнение, закон – это не правда. Потому что прожить жизнь, не солгав, очень трудно. И решившись на это, остаёшься в одиночестве, пострашнее могильного. И, чтобы не сломаться, не отступить – надо верить. Верить, что жизнь – это правда, а неправда – это смерть. И тогда смерти нет. И космос не кажется безбрежным. И нет одиночества во Вселенной.

  Англичанин. Сильный, смелый, одинокий, потому что привык: каждый сам за себя. Потому что за ради собственного счастья чужое несчастье – не цена. Но не построить счастья на беде другого. Счастье – оно для всех, а не для одного. И, чтобы счастлив был один, другому зачастую надо чем-то очень дорогим для себя пожертвовать. А не будет личной жертвы каждого, вряд ли будет счастье для всех. Потому что, когда первый для второго, второй для третьего, то последний для первого…

  Есть что-то в моих героях наднациональное, есть что-то такое, за что хочется быть на них похожим. И плевать, что все они неважно кончили. Вот не страшно. Страшно жизнь прожить, не походя на них в чём-то главном. Потому что, вроде их и четверо, а в главном они – одно. И до судорог хочется, чтобы у этого одного было моё имя.

  Любовь. Свобода. Правда. Жертва.
 
  А мои герои, вот они:
  Роберт Локамп из «Трёх товарищей» Эриха Марии Ремарка.
  Рэндл Патрик Макмёрфи из «Над кукушкиным гнездом» Кена Кизи.
  Карл Фридрих Иероним фон Мюнхгаузен из «Того самого Мюнхгаузена» Григория Горина и Марка Захарова.
  Рэдрик Шухарт из «Пикника на обочине» братьев Стругацких.