Гусар

Мурманск. 1982 год

- Товарищ капитан третьего ранга! За время дежурства происшествий не случилось! Судно в плановом ремонте! Вахтенный помощник третий помощник капитана.
На палубе, раздувая клубы пара, в форме с погонами третьего помощника капитана приветствовал поднимающегося по трапу офицера высокий молодой парень с повязкой «рцы» на левой руке.
  Держа в руках по хозяйственной сумке, с которыми, обычно, домохозяйки бегают по магазинам, тяжело дыша, на борт поднимался начальник штаба бригады вспомогательных судов.
- Здравствуйте Сергей Валерьевич! Помогите, а то, что-то устал. -  Неуместно, почти приятельски, проговорил офицер и протянул одну сумку Сергею. Не отрывая взгляда от трапа, осторожно ступил с трапа на судно. - Скользко. И когда зима эта кончится? – Прозвучало совсем по стариковски.
Из сумки торчала палка копченой колбасы, и струился новогодний мандариновый аромат. Из второй сумки, оставшейся в руке начштаба, предательски позвякивало бутылочное стекло.
- А я тут обнаружил, что с вашим отцом в Бакинском учился вместе. И на подготах в Поти, в сороковых, тоже вместе были.
- Да? Ничего себе! А Примаков Евгений не вспоминается?
- Это из иностранных дел министерства? Да что-то помню, но не очень. Он, наверно, мало там пробыл. Да и отца вашего только по фамилии припоминаю.
Семеня мелкими шажками, капитан третьего ранга Верховский направился в сторону надстройки.
- Да. Это уже не офицер, карикатура какая-то. Бывший в употреблении. Одно название - «Три дня до пенсии». Мешок с картошкой. Ему бы на завалинке шелуху от семечек на тропинку поплевывать, а он начальник штаба бригады. – Разглядывая сгорбленную спину НШ, шептал Сергей. Его разозлило упоминание об отце, с которым непроизвольно пришлось сравнить эту развалюху. Отец был офицер военно-морского флота до фанатичности любивший море и всё, что с ним связано. Офицер с большой буквы. Смотришь на человека в форме и понимаешь - он горд от того что моряк.  Офицер во втором поколении. А этот…
- Старпом не оставлял ключ от каюты? Я его предупреждал.
- Да. Говорил. – Нащупывая ключ, хлопнул ладонью себя по карману вахтенный помощник. - У меня «вездеход» есть. Открою любую дверь.
- А я сегодня дежурю по бригаде. Можно было бы и домой, погода тихая, да думаю, что тащиться. – С трудом перешагивая через комингс, бурча себе под нос, всё также тяжело дыша, дежурный офицер поднимался по трапу на палубу командного состава судна. -  До старухи сорок минут на автобусах. Только приляжешь, а там уже вставай на службу.
Поставив сумку на диван в старпомовской каюте, Сергей пошел в салон отдыха командного состава
- Если что, я  тут рядом, соседняя дверь.
- А кто ещё из комсостава на борту?
- Да, вроде все разбежались, только вахтенный механик, и я.
- А я  видел свет в иллюминаторе радиста. Если тут, пригласите, пожалуйста.
- Ща гляну. – Удивился Сергей, ведь  другим бортом к причалу судно стоит-то. Как это он свет увидел?
- А тарелочек нет? Да и ножичек бы.
- В шкафу посмотрите. Там всё на все случаи жизни должно быть.
- Да. Сергей Валерьевич! – Заискивающий голос офицера, вызвал некоторую неприязнь и сочувствие в душе молодого человека,  – Вот я поставлю в салоне отдыха сумочку с бутылочками, а как понадобятся, попрошу. Принесёте?
- Нет проблем.
Не успел Сергей постучаться, как  дверь, с табличкой «2-й радиооператор», распахнулась сама. В проеме показалась Любаша, второй радиооператор, бывший штабной писарь, неделю назад проведённый на судно.
 
Дама, а только так и можно было назвать двадцатилетнюю девушку, закрыла своим телом весть дверной проем. Росту в ней под метр восемьдесят. Казалось, что объем  груди и бёдер позволял ей не проходить в дверь, а только протискиваться. Завидя её в коридоре, всяк встречный «путник» останавливался и пятился до поворота, где только и можно было с ней разойтись без опасения быть размазанным о переборку. Начальник радиостанции новоявленного коллегу в рубку не впускал. Мне, говорит, вдвоем с ней там не поместиться, только друг на дружке, в одном варианте я раздавленный труп, а в другом женат. Низзя!
От неожиданности Сергей отступил шаг назад. Вместо привычной Любашки, всегда в джинсах на необъятной попе и свитере-водолазке под самый подбородок,  в тёмный коридор выплыло нечто.
Самая верхняя пуговка на почти прозрачной кофточке располагалась сантиметров на пять выше пупка. По большому счету гипюровую кофту можно было и не одевать. Она, как  маскировочная сетка ПВОшников, с близкого расстояния ничего не прикрывала. Так. Для возбуждения воображения. Видимость прикрытия. А прикрыть там было что? Ну, будто спрятала две подушки за пазухой.
На необъятных бедрах натянуто то, что в другом случае можно было бы назвать набедренной повязкой или очень широким ремнём. То, что ниже «ремня», раннее вызывавшие у Сергея, и не только у него, скепсис при взглядах сзади, оказались, хоть и толстоватыми, но очень стройными ножками.
Лицо Любашки в полной боевой раскраске и намазанное до неузнаваемости, выглядело удивленным и растерянным. Видимо не Сергея она ожидала увидеть в дверях своей каюты.
- Аааа… Начальник. – Подавив удивление, и с трудом оторвав взгляд от подушек под гипюром,  выдавил из себя Сергей. – Штаба начальник. Там. В старпома каюте. Вызывает. Тебя, вас…
Мгновение и лицо Любашки становится решительным. Одернув ремень-повязку вниз, чуть раздвинув гипюровую маскировку, практически выставив напоказ небрежно спрятанные подушечки, как бы оправдываясь, произнесла:
- Наверно на тридцать первый переведут. Радистом. В Швецию на четыре месяца в ремонт пойду. – И, уже идя по коридору, почти командным голосом добавила: - Дверь закрой. И рот тоже. Мухи налетят.
- Мухи? Зимой? – По-прежнему не мог прийти в себя от увиденного Сергей. И как только Любашака вошла в каюту старпома, направился в салон комсостава.
Через неприкрытую до конца дверь, увидел вальяжно развалившуюся в кресле женщину – вамп. Ноги, закинутые одна на другую, создавали видимость полного отсутствия юбки. Тёмные, в крупную сетку колготки и гипюр, длинные, ниже плеч распущенные, почти красного цвета волосы, превратили Любашку в  изрядно располневшую русалку. На фоне монументально возвысившейся над празднично накрытым журнальным столиком дивы, начштаба, тускло поблескивая вспотевшей лысиной, казался гномиком, но в осанке его уже ничего стариковского не наблюдалось. В голосе металл, левая рука в бок, как на эфесе сабли, в правой бокал с шампанским…
- Вот это да! – Сергей включил телевизор и поуютней уселся в кресло почти в дверях салона. Что называется  «правым глазом в телевизор, левым ухом в коридор». Мало ли что. Дежурство есть дежурство, тем более, что целый начальник штаба на борту.
- Вот это да! Вот тебе и старикашка! А я думал, что до кладбища три раза кашлянуть ему и осталось. – Ухмылка с лица Сергея слетела от грохота резко открывшейся двери и грозного окрика:
- Вахта! – Это был голос начальника штаба, но какой! Львиный рык. Властелин мира, и только. Сергею от неожиданности захотелось всё бросить и бежать с криком «Так точно ваше скобородие! Я тута»
На всякий случай осторожно высунул голову  в коридор.
И снова крик на всё судно:
- Вахта! Шампанского! В каюту старпома! Быстро, я сказал!
Поставив пакет с бутылками на палубу у дивана, Сергей перехватил Любашкин взгляд. Сколько самодовольства и удовлетворения. Сама «мисс надменность». Ей бы королевой с таким лицом, а не радисткой в Овсиге.
- Ну. Мужик! Уважаю. А я всё - мешок с картошкой, старикашка. Мужик! Однако. – Задрёмывая, уже в который раз повторял Сергей, глядя на каких-то телековбоев, под песни Бюль Бюль Оглы вершащих правосудие где-то на Кавказе.

Проснулся под утро от смеха и шепота в коридоре, звучного шлепка, очевидно ладонью по  задней части набедренной повязки, и шлёпанья босых ног по линолеуму коридора в сторону каюты второго радиооператора.
Окончательно пришел в себя от щелчка почти одновременной закрывшихся дверей кают. Пора, скоро подъём.

- Ходят слухи, что Любашка переходит на тридцать первый? – Вахтенный помощник провожал начальника штаба до трапа.
- Да вы что! Там специалист нужен. Настоящий. А она пусть спасибо скажет, что не уборщицей я её поставил. – И снова заискивающий слабый голосок. – Там я насорил малешко. В каюте у старпома. И постельное бельё… Ну, вы поняли. Распорядитесь до прихода хозяина  приборочку сделать. Заранее спасибо! 
По трапу, осторожно переступая ногами по ступенькам, спускался сгорбившийся старичок, будто случайно, с чужого плеча, надевший офицерскую шинель.
Повернувшись, поднял руку, будто собрался отдать честь флагу, о чем-то подумал, и, махнув, засеменил по причалу, потихоньку запев: - А гусаром быть такое дело: вечер погулял, а утром в бой, а недоцелованное тело доцелует кто-нибудь другой.
- Не. Не мужик. Гусар!  Офицеры бывшими не бывают.