Дорога к Спартаку

      «Россияночка» - на самом светлом месте в моей квартире. Сама гравюра свободно расположена на просторном матовом полотне, картина обрамлена тонкой белой рамой. Иногда вновь приходящие знакомые высказывают своё мнение – оформлена очень уж официально, стоит сменить рамку. Я ни за что этого не сделаю, потому что кроме озорных блестящих глаз красивой девушки в гравюре, мне дорого каждое прикосновение художника к своему произведению. Да, «Россияночка» попала к нам сразу с одной из персональных выставок Спартака Глушкова. Снимая картины со стендов, он эту гравюру, прямо в выставочном зале подарил моему мужу Олегу Коротаеву, заведующему отделом культуры в «Северном рабочем», и она долго украшала его редакционный кабинет. Когда Олега не стало, я принесла гравюру к нам домой. Здесь она и живёт. Наверное, раму в молодости слесарь шестого разряда сделал своими руками. И рядом со штихелем, кистями и красками в его мастерской всегда лежали молоток, пилки, тиски, паяльник. И белая узкая рамка – часть картины.

      А «Россияночка» была просто обречена на триумф с первого своего появления, ею украшали каталоги и календари, она есть во множестве художественных музеев у нас и за рубежом. Как-то с вдовой художника Ольгой Сергеевной мы разговаривали об истории создания «Россияночки». И она сказала, что для Спартака эта гравюра была воплощением благодарности его, восхищения русской женщиной. И привела много примеров это подтверждавших.

      В семье у Ольги хранится старая фотография деда Спартака – с четырьмя георгиевскими крестами. Мать, окончившая ликбез, потом стала депутатом горсовета и директором детского сада. Отец – повар, прошёл Великую Отечественную войну. А в 1925 году, когда родился сын, он, наверное, дал ему такое необычное, редкое, единственное на весь город имя в память о гладиаторе, восставшем против рабства. Как будто предвидели родители его трудную жизнь.

      А он окончил железнодорожное училище, работал помощником машиниста. В семнадцать лет добровольцем ушёл на фронт, стал бойцом взвода автоматчиков, потом разведчиком полковой разведки и был тяжело ранен. Стояла жестокая зима, раненые лежали в сарае на тонкой подстилке из соломы. Девушки-санитарки на ночь ложились рядом, согревали своим теплом беспомощных солдат. Потом Спартак оказался в Новосибирском госпитале и через несколько месяцев инвалидом был освобождён от военной службы. Отказался от предложенного сопровождения – самолюбие победило, в родной Ярославль едет.

      А приехал на Всполье глухой морозной ночью. По замёрзшим колдобинам наладился было на двух костылях добираться до Некрасовской улицы и тут же понял – не дойти. Вдруг из темноты вышли четыре девушки с автоматами – ночной дозор. Сразу поняли, в чём дело. Двое взяли автоматы подруг и костыли солдата, другие двое сцепили руки замком и, сменяясь, понесли раненого в город. Матери в коммунальной квартире не было – дежурила сутками у вывезенных из блокадного Ленинграда детей. Телефона, конечно, не было. Соседки по квартире согрели воды, вымыли чуть живого парня, одежду бросили в печь, собрали оставшееся от своих детей и мужей, ушедших на войну, бельё.

      Ампутированная нога потом болела всю жизнь. Но он поступил в художественное училище, дипломная работа его называлась «Концерт на фронте».

      Учителем рисования стал работать в школе № 1 у замечательного директора Анны Ефимовны Безобразовой, у которой когда-то учился в младших классах.

      Однажды на новогодней вечеринке познакомился с Ольгой. А та выросла в благополучной, обеспеченной семье, готовилась на иняз. Немало ребят из мужской школы добивались её внимания. Могла выбирать – и вдруг вышла замуж за бедного калеку, за художника. Гром с ясного неба! Да только многие годы Ольга прожила так, как иные могут только мечтать. К тому же стала домовитой, заботливой хозяйкой, привыкла к странному богемному миру, перепадам денег.
      
      Дом Глушковых всегда был открыт для художников, музыкантов, артистов. А на многих картинах и гравюрах Спартака часто мелькают её лицо, силуэт.
Про «Россияночку» Ольга узнала не сразу – Спартак не любил показывать незаконченные вещи. Приглашал на сеансы её учениц, соседок по дому. С первого взгляда на гравюру Ольга поняла – Спартак победил. Надолго.

      А следы «Россияночки» и сейчас живут в семье Глушковых. Она – символ, обобщение, преклонение перед русской женщиной. Среди позировавших художнику была, например, Ольга Матвеева, единственная тогда женщина-вертолётчик, ей разрешили по приказу министра одной среди мужчин окончить авиационную академию. Потом она долго служила на Севере. А Ольга быстро нашла среди множества полотен эту гравюру: из раскрытой кабины вертолёта – девушка в шлеме и комбинезоне. У неё знакомая густая чёлка, тёмные сияющие глаза, улыбка, правда, чуть намеченная, строгая. Сейчас Оля поднимется в небо.

      Ещё две «Россияночки» украшают квартиру Татьяны Васильевой, теперь – химика. Там она – десятиклассница, тоже со знакомым озорным взглядом. Через много лет на сорокалетие Татьяны Спартак подарил ей другой портрет – тут она взрослая женщина, мать, инженер.

      Она и сейчас часто бывает у Ольги Сергеевны, помогает ей, поддерживает в трудностях.

      А его до самого смертного часа мучили фантомные боли в ампутированной ноге, и сердце слишком много пережило, потому и короткой оказалась жизнь.

      Когда я в первый раз увидела квартиру Глушковых, меня поразили стены, сплошь в картинах. Я-то уже знала его графиком. Их и тогда, и теперь немного среди художников. Спартак в Ярославле был первым. Уж очень трудоёмкое это дело, одним талантом здесь не отделаешься, красота добывается и мозгами. Но на жизненном перекрёстке, в Доме творчества, судьба свела его со знаменитым Владимиром Фаворским и другими графиками. Они-то и рассмотрели в Спартаке своего собрата. И множество его гравюр вошло в историю русской графики: «Иней», «Метелица», «Опять весна на белом свете» - более двухсот его произведений.
    
      «Россияночка» навсегда заняла своё особое место. Ни одна выставка Спартака не обошлась без неё – а их при жизни художника было более ста. Её видели за границей, её приобрели Министерство культуры, Художественный фонд РСФСР, Третьяковка, Ярославский музей…

      А мимо неё на других полотнах проходит юность Спартака, его однополчане, сама незабываемая память. Меня поражает особенно одна гравюра. Солдаты идут по разбитой осенней дороге. Наверное, после тяжёлого изнурительного боя. Радость, что остались живы, не в силах победить смертельную усталость. Крепче держится пожилой солдат – может, это и не единственная его война. Он поддерживает своего юного товарища, солдатика с тонкой мальчишеской шеей, с изумлёнными глазами, в которых война перечеркнула весь мир. Солдаты идут и идут по его гравюрам, где мужская дружба, надёжная опора, встреча однополчан в разное время, хранят для неё самые человеческие чувства. И, как удар в сердце, одна из последних картин – праздник Победы. Скромно накрыт стол на троих, солдат стоит спиной к нам у окна. Ждёт, когда придут последние товарищи, а может уже и не придут вовсе.

      Но есть ещё одна несменяемая тема – сам Ярославль. Наверное, нет среди ярославских художников мастера, который столько сил и времени отдал его набережным, площадям, переулкам. Звонница церкви Рождества Христова, площадь Подбельского, беседка у Волги, дом бывшего общества врачей, Волковский театр.
Как же он болел за их судьбу, как любил всё, что объединяется понятием "город".

      С трудом ходил, но сделал для себя особую трость, ручка которой раскладывалась, небольшой стульчик, на который он присаживался где-нибудь в переулке при непрерывном своём движении. Он умел не поддаваться грузу прошлых лет и увлекать за собой других. И по-прежнему смеётся «Россияночка», хранит свою тайну загадочной женщины в «Инее», и ждёт накрытого стола другой старый солдат, тоже без ноги.

      Он не только сберегал в гравюрах черты нашего древнего города. Он боролся за его сохранность, его гербы, воплощённые в старые дома, зелёные уголки, интерьеры прекрасных зданий. Давний его друг, журналист Алексей Ковалёв, как-то в разговоре сказал о нём:
      - Спартак был человеком общественным. Его всегда вело доброе сердце, которое ещё со времён Дон Кихота ценилось выше доброго разума.

      И рассказал, как Спартак пытался отвоевать для детской художественной школы особняк купцов Вахрамеевых с его великолепными интерьерами. Побывав во всех инстанциях, везде получил отказ и записался на приём к первому секретарю обкома КПСС Фёдору Лощенкову. Друзья тщательно продумали весь предстоящий разговор. Его никто не просил ходатайствовать за детей, просто ему казалось, что стоит власть имущим сказать, что дети должны жить в красивом доме, – и все поймут и помогут.

      При всех боевых наградах Заслуженный художник России Спартак Александрович Глушков пришёл на приём и обрадовался, что секретарь встретил его у двери. Но и весь разговор состоялся тут же, у двери. Секретарю даже в голову не пришло предложить одноногому инвалиду стул и уделить пять минут времени. Просьба была отвергнута без всякого объяснения. Никогда Спартак не был так расстроен и обижен высокомерностью начальника. Через два месяца Спартак попросил друга сходить в особняк, куда уже переехал военкомат, и посмотреть, не ломают ли военные всё подряд. Алексей пожалел товарища, сказал, что в доме всё в порядке. Правду сказать не было сил.

      А Спартак любил свой город и его обитателей. В год его смерти, разбирая архив художника, я нашла ещё одно тому доказательство. Самым любимым местом Спартака была церковь Богоявления на площади того же названия. Он рисовал её в разных ракурсах, при разной погоде, подбирая на гравюрных досках различные краски, отчего она то светлела и радовалась, то предупреждала и тревожилась. В последней его папке лежали девятнадцать(!) оттисков гравюры, на которых небо менялось столько же раз – от зелёного до тёмно-серого. А в мастерской осталась доска с незаконченной резьбой – церковь в наконец-то найденном самом красивом повороте. Не успел доделать…

      Есть у Спартака целая серия гравюр «Времена года»: весна, девочка и мальчик с её портфелем на набережной, молодая пара встречает там же летний рассвет, семья с малышами, пожилые мужчина и женщина проходят привычным маршрутом. Вся жизнь его поколения перед нами.

      И последняя гравюра – «Золотое кольцо России». Прошло более десятка лет, а она как будто вчера сделана. Старушка идёт мимо какой-то стены, бедно одетая, очевидно, одинока. В руке сумка с бутылкой молока и батоном. На сумке фирменный рисунок «Золотое кольцо России». Тысячи таких же россиянок бредут сейчас по «Золотому кольцу». Куда?

      Всю жизнь Спартак Глушков был членом секции по охране памятников истории и культуры, спасал архитектурные шедевры от сноса и забвения. И само его творчество стало яркой частью общего развития ярославской художественной культуры.

      Фото из семейного архива  Глушковых

http://www.youtube.com/watch?v=XEwmbTcvvF4 (На выставке С.А. Глушкова)