Патриот. Инет хроники геронтофила. Ч. 9
Баба Шура не оставалась в сторонке сейчас. Она же женщина и гордилась своими героем, хотя им его и не считала. Но ей не хотелось, чтобы трахаль был никто и она сама себе поверила, что он кто-то. А он просто проявлял видимость бурной деятельности и выглядел воином в глазах старухи, обделённой мужчинами. Будучи когда-то рождённой в сталинских лагерях, она ненавидела всякие сборища, напоминающие революционные перевороты. Она, став учительницей истории, поклялась отомстить и за свою обиду она всю жизнь вымещала за это на советских детях и их родителях тем, что гнобила детей и делала всё для того, чтобы оставить их тупыми и необразованными. В то время, когда родители этих детей вкалывали в условия едва не в лучших, чем в лагерях. В колхозах за трудодни без права переселения в город, в городе на заводах в три смены. Без нормальных жилищных условий. У бабы Шуры в среде учителей были единомышленники. Такие взрастили поколение неучей и этим вырыли себе могилу. Эти, в этом поколении и пропили страну. Она была уверена, что хорошо поработала, и почему то обижалась, когда её окликали не учительница, а вредительница. Баба Шура не ожидала, что старательно взращивая сорняки, были тянувшиеся к знаниям. Она не ожидала, что видимые середнячки и есть оппозиция покруче её. Этого она и боялась.
Поэтому она внимательно наблюдала за действиями своего любовника и подскакивала тут как тут всегда, когда видела, что может развиться чья-то здравая мысль и идея и на корню глушила всё. А Костик, чтобы и дальше оставаться в списке друзей старухи, у которой можно столоваться за её счёт и получать комплименты за те качества, которых у него и не было, всегда тоже был наготове с говнотроллингом, чтобы не дай бог обнаружилось, что он посредственное быдло, не понимающее причин и следствий происходящего что у себя в стране, и, тем более, в мире.
Настоящая надежда на популярность у него возникла, когда Синицына, начав писать "Руки прочь от Константина..." неожиданно для самой себя в защиту Костика посвятила огромную публикацию, с пылу с жару, состряпанную тут же вперемешку с пирожками у себя на кухне. Это как был первый и единственный оргазм у дамы далеко за сорок и она, конечно же, теперь молилась на того, кто её довёл до этого. Синицына обожала женские романы с сюжетами о средневековых рыцарях и устав от пьянок мужа и соскучившись по крепкому члену, рисовала Костика рыцарем, а себя его дамой сердца. Костик, чтобы не терять хоть какую-то поддержку, прикусил язык и не пугал влюблённую своими фантазиями. Синицына клепала какие-то говностихи посвящённые Костику и давала ему читать. Костик плевался от бессвязности и нескладности и наивной патетики, но виду опять не подал. Его тошнило от приторной лести Синицыной, но он боялся ей об этом прямо сказать, потому что сердцещипательное возмущение этой матроны было трогательно омерзительное и такое же мерзкое и липкое как его дрожащие ладошки, запускаемые под юбку бабы Шуры.
Свидетельство о публикации №214020402059