Все псы попадают в рай...

Истории о собаках, с которыми я выросла и прожила жизнь. Не все принадлежали мне, но всех я любила.
Я просто хочу сберечь их память.

История первая.
Однажды в детстве моё утро началось с непонятной тёплой возни под ухом. Так я обрела Джека – верного друга на все времена. Вырастив меня и сестрёнку, он, бедняга, сдался старости. Но в то летнее утро он был полным радости несмышлёным ребёнком. Я сразу его узнала: вертлявый и ласковый соседский щенок, лопоухий, коричнево-чёрный, но со светлыми лапками. Один из трёх бутузов, которые родились недавно у соседской дворняжки. Когда вся окрестная детвора бегала смотреть на малышей, он показался мне слишком ленивым и спокойным, однако я ошиблась.
Вместе мы валялись в огромных сугробах и таились в снежных пещерках, вырытых в огороде, спали в зале на ковре и даже вместе обедали на крыльце дома. Мой Джек оказался отменным авантюристом.
Я хотела научить его командам «сидеть», «рядом», но мой Джекки не желал поддаваться. Пожалуй, я просто не могла вести себя с ним строго. Ведь когда такое чудо с разбегу делает «бултых» тебе в ноги, трудно сохранять серьёзность!
Помню, наш Джекки любил бегать за мной по двору. Конечно, он мигом обгонял меня. А потом оборачивался и смотрел своими хитрющими глазёнками, но по-джентельменски ждал, когда я нагоню его.
Даже теперь, через много лет, я могу сказать: «Джекки, я люблю тебя».

 
История вторая.
Рэку подобрали около музыкальной школы, но вой её по вечерам был просто жутчайшим. Наша смелая дама хотела в поля, в овраги – на охоту. Там водились зайцы, которых она по молодости с удовольствием, но безуспешно гоняла. Встречались Рэке и ежи, но их она боялась: мало того, что они громко фыркали, так ещё и мордочку кололи!
Когда мы выпускали Рэку со двора, она убегала не сразу. Сперва подскакивала в воздухе и будто пыталась запрыгнуть на руки, взметала пыль хвостом, хватала за пятки. Сколько же в ней было энергии! Кстати, пятки были её любимым развлечением. Этим она отличились в первый же день в нашем доме, когда гоняла людей по коридору, в котором её опрометчиво заперли.
Рэка была цвета тёплого песка. Она нас любила, но не позволяла сюсюканий по отношению к себе. Мне было так приятно гладить её по голове, чесать за ушком, но она сносила это несколько секунд и тут же уворачивалась. А потом виляла хвостом и снова убегала куда-то. Раньше я думала, что это только кошки такие независимые. Но наша Рэка здорово справилась с ролью величавой принцессы.
Наверное, она была беспородной, но какое это может иметь значение. Я очень долго пыталась сохранить в памяти голос нашей любимицы.  Жаль, но у меня этого не получилось.
 
История третья.
Рекси – моя добрая и нежная собачка. Она самая маленькая по размеру из всех четвероногих друзей, что у меня были. Её с лёгкостью можно носить на руках, и она это очень любит. Рэкси так нравится перевернуться на спинку при виде меня (правда, я немного журю её за это, ведь её шёрстка оказывается в пыли!) и выпросить почесать ей животик. А потом Рекси ставит лапки мне на колени и просится на руки. Что ж, я не могу ей отказать!
Иногда мы купаем её, она это не очень любит, но понимает, что нужно.
Она уже взрослая – ей семь лет, но она так любит поиграть. Мы с ней часто играем в догонялки – носимся по двору (а Рекси – иногда и по грядкам!), как ураган, пока бабушка не пригрозит из окна кулаком. Летом она живёт на улице в своём домике. Мы постоянно набиваем ей новые матрасики сушёной травой, а иногда она вытаскивает всё это из  своего жилища на двор и укладывается там на солнышке, постелив мягкое под брюшко. Она вообще не любит заходить в дом, только в грозу иногда просится к нам. Да и зачем запирать её в стенах, если у нас частный дом, и нашей Рекси – раздолье. Ведь зимой мы никогда не дадим ей замёрзнуть.
Ещё наша Рекси – настоящий гурман. Если мы не успеем собрать спелую  клубнику, это бесцеремонно сделает наша девчонка.  Вот так весело живём.
 
История четвёртая.
Когда я впервые увидела Цезаря, я испугалась тому, насколько он грозен. Второе его имя было «Квин» - по-моему, в честь знаменитой группы. А кто-то называл его просто «Собака». Он попал в мои руки уже взрослым, состоявшимся кобелем со своим непростым, надо сказать, характером. Его хозяева не могли взять его с собой, когда уезжали, и мне пришлось с ним подружиться.
У Цезаря были благородные корни немецкой овчарки. Но он был крупнее представителей этой породы. Его большую умную голову я долго не решалась погладить, ведь сперва он воспринимал меня как чужака.  Помню тот момент, когда я впервые пошла его кормить (надо сказать, съедал он за раз целую кастрюлю специально для него приготовленной пищи). Я боялась, что Цезарь меня укусит. Обошлось. Но грозный лай стоял на всю округу.
Постепенно он привык ко мне, и меня это очень обрадовало. Его шёрстка не оказалась мягкой, но для меня было радостно гладить этого сильного, недоверчивого пса. Единственное, что я не решалась ему позволить – это вскочить на задние лапы и положить передние мне на плечи.
Вечерами я выходила на веранду и заводила с ним беседу обо всём на свете. Цезарь слушал и иногда поскуливал в такт. Сейчас его уже нет со мной.
 
История пятая.
Светлую девочку-пуделя решили назвать Манюней. Это имя ей очень подходило: она была миниатюрная, нежно-кудрявая, с ребяческими повадками. Этот детский дух сохранился в ней на всю жизнь, что всегда заставляло меня улыбаться.
Манюня очень любила танцевать. Иногда – под музыку, иногда просто под хлопанье в ладоши. Она ловко подскакивала на задние лапки и начинала прыгать, вертеться, а потом, устав, бежала получать новую порцию ласки или что-нибудь заслуженно-вкусненькое.
Манюня боялась наглого петуха, который клевал её в деревне, куда мы ездили летом. А вот машин она совсем не пугалась – свободно прыгала на заднее сиденье и отправлялась в дорогу. Она была настолько умна, что, наверное, пристегнулась бы, если б могла!
Однажды мы вместе с ней спасали стрижа, упавшего с неба в особо мучительный жаркий день. Манюня лаяла на что-то чёрное, маленькое на земле и звала нас. Наша собачка была доброй и не тронула стрижа. А потом она нетерпеливо тявкала и скакала по кустам картошки, словно помогая запускать птицу в небо.  Прощалась со своим подопечным!
Наша черноглазая девочка была настоящей драгоценностью. Она прожила с нами много лет и наполняла каждый наш день солнечным светом.
 
История шестая.
Спустя много лет мне грустно вспоминать собаку по имени Милая. Наверное, оттого, что она единственная из всех моих питомцев укусила меня. Да и среди соседей Милая считалась несносным чертёнком, наперекор своему имени. Она была маленькая, чернявая и со склочным характером, который достался ей в наследство от непростой жизни.
Как-то зимой она прибилась к нашему двору – просила кормёжки и тепла. Мы не отказали ей – предоставили тёплый сарай, но подивились тому, насколько эта собака хмура. Видимо, лишь крайняя нужда заставила её прийти к людям. 
Я выходила к ней играть, думая, что игры и угощение расположат её к людям, сделают добрее. Но Милая играть не хотела. Обычно она занималась тем, что лежала на растаявшей полянке в месте выхода теплотрассы и грелась на солнце. Или просто носилась по двору, облаивая всех прохожих и опасно рыча. Родители начали сожалеть о том, что приютили её.
Я не боялась собак и не боюсь их сейчас. Когда-то давно я прочла, что собаки чувствуют страх и не укусят, если ты проявляешь равнодушие к их гневу. Поэтому я спокойно ходила мимо рычащей Милой и верила, что она меня не тронет.
Наверное, собачонка чего-то испугалась или не узнала меня. Позже она тяпнула ещё нескольких человек – она так и не доверилась людям. В ней было какое-то противоречие насчёт двуногих братьев.
 
История седьмая.
Жила-была у меня собака, которой однажды пришлось почувствовать себя… лосем. Ширли моя позабавилась на славу.
По призванию я биолог-натуралист и весной иногда пропадаю на учётах птиц. Как-то раз я отправилась поглядеть на водоплавающих. Конечно, Ширли восхищается утками, лает на них и готова оттяпать им хвосты, но это была просто прогулка, и я не боялась, что моя собаченция спугнёт «добычу». Шли мы по городскому парку, большому, с кучей нерасчищенных дорожек, и заблудились. Тогда-то и пришлось пробираться по пояс в снегу, приговаривая, как мантру: «Мы – лоси!» Ведь лоси научены ходить по снегу.
Ширли прыгала вокруг, то и дело проваливаясь лапами, и вдоволь изваляла меня в снегу. Похоже, ей это нравилось. Её рыжая шёрстка так мило блестела от подтаявших снежинок.
Очень умной была наша Ширли. Не выносила, когда люди рядом ссорятся. Начинала лаять и прыгать на тех, кто ранит её справедливый собачий слух. Да вот только ум не оберег её от чьей-то гадости в виде отравленной пищи. Когда-то мы выходили кошку, проглотившую отравленную мышь, но вот Ширли нашу спасти не удалось. А с ветклиниками в нашем маленьком городе тогда было туговато.
Так больно, когда любимцы умирают не своей смертью.
 
История восьмая.
Дика мы всегда считали дитём цивилизации. Наш мальчишка свободно разгуливал даже по тем магазинам, где висела табличка «С собаками вход воспрещён» - ведь его там знали. Он никогда не лез носом на полки с продуктами и не пытался утащить котлеты. Ещё Дикуша знал своё место на тротуаре и на зебре в качестве пешехода – удивительный был пёс! Внимательно следил за людским потоком и только тогда ставил лапу на проезжую часть, когда загорался красный.
Наверное, он не считал себя домашним псом. Свободно мог пропасть в гульбе на несколько суток, а потом вернуться, радостно молотя хвостом по бокам.
А жизнь у него была вкусная – любой обзавидуется! Соседи его обожали за весёлый нрав и способность прогнать тоску одним только взглядом. Поэтому в уличной плошке у него постоянно свежели и «Педигри», и куриные ножки.   
Он любил нюхать цветы, но отворачивался от веток сирени. Терпеть не мог женский (да и мужской) парфюм – эти запахи, похоже, были для него чересчур резки.
Наш Дик был добродушным псом и настоящим другом. Иногда мы смотрели на него, и казалось, что вот сейчас он откроет пасть и даст какой-нибудь совет. Какая-то в нём была удивительная непринуждённость и житейская хватка – если можно так сказать о собаке. Он деловито трусил по улицам города, помахивая хвостом знакомым, и так и прожил свою жизнь – в неторопливом беге.