Деревня

     Фото Ф.Васильева (1868 г.)               

   
 Для подборки материала о Есенинской купнице - поэтов, рождённых революционной эпохи, которые  писали о деревни, о быте, фольклоре, мне пришлось ближе познакомиться с первым источником, подлинным  материалом о возникновении деревни.

      В истории русской культуры есть имена, которые принадлежат одновременно литературе и науке: Владимир Даль, Николай Карамзин и Николай Костомаров. В этом ряду стоит и имя Сергея Васильевича Максимова.  К его творчеству в разной степени обращаются этнографы, фольклористы, историки, литературоведы. И в своём повествовании о Севере, северной жизни очень подробно описал Север и народ,  который обетовал те места, трудно доступные, трудно проходимые.

       Я  с удовольствием  обратилась к сокровищнице С. Максимова, чтобы понять и ещё больше узнать истоки, крестьянскую жизнь, село, где народ
обосновался, и жил, и живёт в гармонии с природой, в каких бы тяжёлых условиях он не жил. И узнать, о самых простых понятиях, начиная с названия - деревня. Не даром она зародилась в лесу.

        1.

    Северные леса непочатые, дремучие, некогда подавляли человеческий дух и силу, были побеждены  землевладельцем. Он принадлежал к новому пришлому народу славянского племени и русского имени и принёс с собою три нехитрых орудия, грубого дела, но испытанных в быту.  С ними, с тремя кусками железа, кое-как отточенного и кое-как укреплённого на деревяшках в виде косы, топора и сохи затеял он борьбу с могучими силами суровой природы.  Борьба оказалась тяжёлой и в большинстве случаев непосильной.  И затянулась она на века.

      Водные пути: озёра и реки, которые издревле облегчали труд движения и переселений  вывели земледельцев из дальних прикарпатских стран; они  же привели их и сюда, на очень отдалённый Север.
   Прибрежья рек и озёр именно представлялись такими местами, которые наиболее обеспечивали быт лесным жителям и борьбу с их лесами.
  Благоприятные  для земледельца была лиственная порода.  Ежегодно спадающие с деревьев листья  - это перегной благодатный для хлебных растений.  Сосна - господствующее дерево северных глухих лесов.
 Земледельцы в первую очередь боролись с елью, её сжигали, сосна же шла на производство смолы-
   В начале весны дерево наполняется соком. С сосны сдирали
 кору до корня (сверху). Засоченные деревья  земледельцы оставляли  на корню 2, 3 и 4 года, т.е. чем дольше, тем прибыльнее, потому что каждый год ствол заливался новой серой, которая спускается из-под коры вниз по осочке, и тут засыхала. В таком готовом состоянии деревья отрубались от ветвей и  корней и перевозили  на место, называемое майданом.  Здесь просмолившиеся чурки раскалывают, расщепляют на поленья, называемые смольём, которые  и складываются в костры. Здесь шёл сложный процесс   вытапливания смолы; из бересты – дёгтя.

       Земледельцы, отвоевав, освоив полосу лесного массива,  всё дальше и дальше удалялись в глухие леса.
  Новгородцы первыми  шли на просторы  под  защитою укреплений по речным подолам и угорам – «садились на сыром корени»,  «где лес от века не пахан».

       П.

      Приходили люди  на новое место, поднимали целину, ставили починок  – одинокое жильё, «на нови, без пашен» - как объясняют древние акты. Починок назывался  селением (селом),  когда срубался соседний лес, подсушивался и выжигался, заводились новые мелкие хозяйства; и с ними новые зимние  жилища  с печкой для отопления, потому  истопки, истьбы, т.е. избы.  В последствии селение из дерева и среди дерев, прозваны были за то  деревнями, займищами, селищами, запашками.   Они были именно теми отдельными хозяйствами,  выродившимися из сёл,  когда сельские поля удлинялись, а полосы хозяев удалялись от дворов.
       Когда селища и займища превратились в деревни, объявились на русской земле в глубокой русской древности и погосты.
   Это были излюбленные, избранные места с одиноким жильём (починок), куда в языческие времена окрестный народ собирался для общего дела;  суд или торга, а в христианские и для молитвы, так как на погостах выстроены были храмы, и указано было место для погребения усопших.
       селения сохраняли свой характер временного сходбища (для  гостьбы, погостить),  оживлённого лишь божьим храмом и при нём жильём духовенства и церковников.
      Погост немедленно переименовался в село,  лишь  только счастливый, уда чный выбор места оправдывался на деле, и затем, привлекая новых поселенцев, и обстраивался домами промышленных и торговых людей.

     Киевские князья ищут простора своей деятельности в дремучих лесах северо-востока. За князьями двигается народ, несёт с собой киевский эпос, создаёт себе новый Киев- Владимир, строит в нём киевские церкви, киевские Золотые ворота, украшает новые места дорогими именами киевских урочищ, как, например, Печорский монастырь, река Лыбедь.

    В течение времени с переименованиями постепенно исчезали из народной памяти и разнообразные прозвища  пахаря (изорник, смерд, ролейный закуп, наймит) и получилось новое крещённое имя, господствующее на всём пространстве русской земли, - крестьянина (хрестьянина, христианина)
     Из осёдлых   жилищ в починках, и займищах, в сёлах и деревнях выходили крестьяне с огнём,  железом на такую же истребительную войну с лесом, какие вели некогда целые народы, с корнем стиравшие с лица земли своих противников, заграждавших путь и занявших попутные места.

    Обгорелое и зачернелое место, получило название  пожога, пала, паленицы. Спустя некоторое время в летнее время  пожоги  вновь посещали  крестьянские семьи в полном сборе для разборки завалов из недогоревших стволов.
   Из огнища получилась пашня, известное на севере под именем нивы, на которой  в беспорядке торчат обгорелые пни и голые коренья срубленных деревьев.  Между ними запахивалось зерно бороною из самых грубых веток 
 (из   перерубленных пополам еловых лапок с обсечёнными длинными сучьями).  Практическое значение от такой бороны была  большая – (гибкая борона, перемешивая семена с золой, не задерживается пнями и кореньями, легко спрыгивает на своих длинных пауковых ногах и при падении ещё больше разрыхляет землю).
   Эта работа – одна из труднейших и к тому же подвигалась очень медленно: пни подопревают долго. Когда хлеб убран, новое поле получало  название НИВИЩА. 
  Закрома  хозяев за долгий, тяжёлый труд  радовали богатым урожаем.
   Тяжелый труд объединил крестьян в артели.


        Ш.

       Когда Киев и Новгород считали свою историю рядом столетий, Москвы ещё не было, на месте Москвы жила чудь, но впоследствии поселилось здесь
 русское племя, которое окрепло среди жесточайших невзгод и стало потом центром всего русского мира.
        В это время Москва собрала около себя области новгородскую, псковскую, тверскую, рязанскую, пермскую, киевскую.
        В Москве, оторванной от южной Руси, возникает и крепнет московская жизнь. С ХУ столетия, когда все другие славянские народности оживают, когда у поляков, хорватов, хорутан, сербов (лазарица) и в южной Руси начинает зарождаться народная литература, в Москве открывается период окончательного упадка русской словесности. К половине ХУ1 века всё  было кончено.  В двадцать каких-нибудь лет, от 1592 до 1611, невидимо выросло жестокое крепостное право. Не вчера началось так делаться, говорит неподкупная народная память, началось это с началом каменной Москвы с Грозным царём Иваном Васильевичем.  Грамотность, просвещение, словесность, искусства, добрые международные отношения, возникшие некогда в Киеве в ХП веке, в Москве погибли.
       Русская Правда, улетев на небеса, сменилась в Москве Шемякиным судом и московской волокитой. Мужи, княжеские думцы, перейдя в поместцыков с (1499), писались – холопами, а своё старинное имя мужей отдали всему народу, получившему  имя мужиков.


          !У

          Вот, узнали на первых порах, откуда пришла к нам деревня, продолжим дальнейшее знакомство с её жизнью…..
         А жизнь была не из простых, а значит,  и жизнь крестьян оставалась во всех временах тяжёлой, тягловой

          По свидетельству Начальной летописи, русская земля издавна имела свой наряд (власть, государственное  устройство, устройство управления), жила по своим обычаям  и по закону своих отцов. Ни мужиков, ни крестьян тогда ещё не было, а были  люди – имя, которое живёт ещё в южной Руси (люде - народ) был народ, владеющий землёй и  состоявший из мужей и пахарей (ратай, оратай).  Почтенный всеобщим уважением, ратай имел возможность мирно заниматься трудом, братски протягивая руку; князю и княжему мужу, и вместе с ними устраивать  и защищать  землю.

        Лучшие мужи – «лепшие мужи» - держали землю, решали дела обшей народной думы. Черты старого земского человека народ собрал в своём Илье Муромце, выразив в нём сознание всей полноты своей духовной и физической мощи.
      Во главе земского дела стояли совещательные собрания народа, сельские и племенные, миры, веча и сеймы. Старейшинами-вождями племён были князья, вскормленники Русской земли, обязанные блюсти её покой.

        Расселившись по земле и воде, весь народ с примыкавшими к нему инородцами, составляли одну землю, жившую одним и  тем же земским устроением, но сообразно с местными особенностями. Силой, которая тянула друг к другу отдельных членов общей русской семьи, было братство, сказавшееся особенно в Новгороде, в народоправном  характере братчин, в южнорусском обычае побратимства, и в последствии в братствах юго-западной Руси. Братство, община, дело мирское, громадское, составляли основу жизни; скоп (сходка, сбор, собрание жителей) был делом государственным с целью защиты земли. Братски сходились русский и славянин, свой родной и иноземец.               
 
            У    
           Продолжим  рассуждение о деревни, о крестьянах -   к чему привело изменение под натиском ВРЕМЁН,  уже в ХХ веке

     Уход старой деревни в небытие, вернее в историю, начался не вчера, не в 30-е и не 20-ые годы, а много раньше.
     На У1 съезде писателей России Фёдор Абрамов напомнил о 1000-летней истории «старой деревни», ушедшей в небытие. И в своей речи  подытожил -  это, значит, рушатся вековые устои, исчезает та многовековая почва, на которой всколосилась вся наша национальная культура:
её этика и эстетика, её фольклор и литература, её чудо-язык, ибо, перефразируя  известные слова Ф.Достоевского, можно сказать: все мы вышли из деревни – наши истоки, наши корни. Деревня – материнское лоно, где зарождается  и складывается наш национальный характер».

       Образованная дворянская Россия, отдалённая от народной жизни и культуры петровскими реформами, открыла для себя мир крестьянской жизни слишком поздно, пользуясь мерками и масштабами истории, можно сказать, что вчера.

        В 1871 г. Иван Аксаков,  видя первые признаки разрушения деревни, обратился  к своим единомышленникам: « Надо спешить собрать и уберечь от неизбежной гибели последние памятники, последние звуки народного эпоса и того непосредственного народного поэтического творчества, которое, видимо, отживает».
          Через 50 лет после этих  заметок С.Есенин, размышлял в «Ключах Марии» о глубинной тайне художественного народного гения, как бы подвёл окончательный итог культурно-историческому пути старой деревни:
   «Единственным расточительным и неряшливым, но всё же хранителем этой тайны была полуразбитая отхожим промыслом и заводами деревня. Мы не будем скрывать, что этот мир крестьянской жизни, который мы посещаем разумом сердца через образы, наши глаза застали, увы, вместе с расцветом на одре смерти».

       Распад старой деревни, начавшейся вскоре после отмены крепостного права и особенно усилившейся в начале  ХХ века, глубоко волновал и  Есенина, и его спутников. Может быть, они восторженно приняли  обе революции 1905 и 1917 годов,  поскольку надеялись и верили, что лишь в революционных преобразованиях заключено живое будущее столь близкой их сердцам крестьянской жизни.

       
            У!

     Революционные преобразования свершились. Землю в собственность крестьяне не получили.  На что Пётр Аркадьевич Столыпин анализируя  дальнейшую политику Государства Российского,  писал:
     «Нельзя укрепить больное тело, питая его вырезанными из него самого кусками мяса;  надо дать толчок организму, создать прилив питательных соков к больному месту, и тогда организм осилит болезнь;
 в этом должно, несомненно, участвовать всё государство, все части государства должны прийти на помощь той его части, которая в настоящее время является слабейшей.
В этом  смысл государственности, в этом оправдание государства как одного социального целого.
Нельзя  любить чужое наравне со своим  и нельзя обхаживать, улучшать землю, находящуюся во временном пользовании, наравне со своею землёю.
 Искусственное в этом отношении оскопление нашего крестьянина, уничтожение в нём врождённого чувства собственности, по мне, худшее из рабств.  Вы считаете злом то, что я считаю для России благом. Мне кажется, что отсутствие «собственности на землю у крестьян создаёт всё наше неустройство».


          Теперь можно понять, осознать слово «распад», не только для есенинских единомышленников, но и людям, живущих в   ХХ!  веке.
  Деревня – это  девственный оазис, росток исцеления духовного, физического состояния всего живого.
     Конечно, всё течёт, всё меняется, бесспорно. Название «деревня» в полном значении теперь не будет. Будет возможно, как фермерское хозяйство, если фермеру разрешат иметь угодье на посев пшеницы, ржи, злаковых растений; иметь землю  под сельскохозяйственные работы.
И это ведь не мало!

       Если, если, а пока-
      
          Поэту « Есенинской купницы»


      В 1917 году С.Есенин написал о единомышленниках:
«О Русь, взмахни крылами,
 Поставь иную крепь!
С иными именами
Встаёт иная степь»

 Это были:
Николай Клюев, Пимен Карпов, Павел Радимов,
Пётр Орешин, Александр Ширяевцев, Сергей Клычков, Алексей Ганин, Сергей Есенин, Василий Наседкин, Иван Приблудный, Павел Васильев  –  народная интеллигенция в первом поколении, рождённая революционной эпохой.


                «Наша волюшка – божий гостинец,
                Человечеству светлый маяк…»
                Н.Клюев

1.
Милые сердцу луга и заречья,
Там, где живёт деревенька моя.
Только увижу, теряю дар речи
От красоты, что нам дарит земля.

Помню покосы, высокие травы
И заливные луга у реки.
Кони – на травах на пастбищах славных,
Козы там  щиплют листочки ракит.

Нет деревенской картины мне краше,
Нет живописней простой красоты,
Чистого воздуха – он, что мне слаще
На сеновале, где крепкие сны

  2

Где теперь деревня?
Где же дом родной?
- Нет моей деревни,
Поросла быльём.
Вымерли деревья,
Пусто всё кругом.

Город – не деревня,
Нет и пашен в нём.
На земле-то древней
Жизнь шла чередом –

Сеяли, пахали,
Хлеб да урожай.
Всякое бывало,
Здесь не возражай!

3.

Да, с крестьянской долей
Жил простой народ.
За свободу, волю
Шёл поэт на бой!

В бой за справедливость-
Обнищал народ.
Жизнь так вечно длилась-
Выступил вперёд!

В революцию поверил,
Принял всей душой
И любовь без суеверий
К Родине с мечтой

4

И поверили поэты
В свой, крестьянский  труд,
Урожаю следом
И в « стальную Русь».

И зажили всем колхозом,
Всей деревней в путь.
В светлый путь, да с паровозом,
Чтобы не свернуть.

5

Но, недолго, меньше века
Длилась эта суть.
Перестройка человеку
Не даёт уснуть.

Все коттеджные светлицы
Деревеньку в жуть,
Так отправили томиться
В свой последний путь.

6

Зря, природу не обманешь,
С ней бы за одно!
Жить да жить, и час настанет
«прорубить окно»-

В живность, в девственный оазис –
Натуральное житьё.
И исчезнут  все проказы –
Современное нытьё.

Жить да пожевать бы,
Словно в сказке жить.
Современность оживить бы -
В здраве всем нам быть!

7
Так крестьянские поэты
Воспевали грусть,
Уходящих деревенек,
Чтобы нам вернуть –
Красоту, величье пашен
И крестьянский труд.

Но, теперь-то современный-
С рокотом машин.
В колоброде, не к примеру,   
 Словно нет причин,
Вьётся  редкий да печальный
 Сизый дым печей.

Все народные приметы
Исчезают без труда.
Современные ответы –
Жизни жёсткая рука.

8
 
Я иду по стерне,
Плачу и рыдаю.
Нет дороги, скверно,
Но, другой не знаю.

Исколола ноги,
Поле было раньше.
В рост и без тревоги
Рожь убрали рано.

Поле, луг и пашни –
Ими любовались
Травы, где ромашки,
Где мы собирали.

И брожу уныло
Без тебя,  мой милый,
Ничего не мило-
Нет тебя и пашни.


Литература:

1 С.В.Максимов (1831)
  «Избранное»
2. А.И.Свирский, С.В.Максимов
«История нищенства на Руси»-
3. «О Русь, взмахни крылами…»
сост. Станислав Куняев
4. И.Г.Прыжов (1827 – 1885)
«История кабаков в России»

       (Сб-к "Роза на асфальте")