На морозе

  Цифры на электронном табло нагоняли тоску -  42 градуса ниже нуля. Это вам не Рио-де-Жанейро. Это гораздо хуже.

- Ну и славно, - сказал я, - не впервой волку зиму зимовать, у нас в Сибири и не такое бывает.

Мишка ничего не сказал. Он без устали отбивал ритм, бил ладонями по крышке стола, по коленям, по груди, широко взмахивал руками, чтобы  согреться и все время улыбался. Но сейчас смешного было мало.


Два часа мы зябли в аудитории, потом староста объявил, что  из-за проблем с отоплением занятия отменили. Не то чтобы я очень обрадовался: отменили две пары лекций и семинар, но все равно приятно. 
Свободные и почти счастливые мы вышли из учебного корпуса на ледяной ветер. Улица продувалась как аэродинамическая труба.  Застывший, скованный морозом мир большого города был враждебен нам.


Я поднял воротник и закрыл лицо перчаткой.
- Береги нос в большой мороз, - крикнул Мишка.
- Дубак! – подтвердил я, - куда мы?
- Ко мне ближе.
- Ну, пошли.
До Мишкиного дома две автобусные остановки и дворами минут десять, я и вовсе живу на другом конце города.
По началу мы не почувствовали всей свирепости мороза. Мишка так просто был в восторге. Оживленный и радостный он испытывал состояние лихости и веселья.


Мишке казалось, есть нечто забавное в сорока двух градусах ниже нуля.
- У Павлика на балконе водка замерзла, - разглагольствовал он, пожимаясь от холода, - теперь ее придется не пить, а облизывать.
-  Представляю, как Павлик лижет водку.
- А при какой температуре она застывает?
- Кажется, около  минус двадцати пяти.
- Не следует ставить на балкон водку в такой мороз, - задумчиво произнес Мишка и надолго замолчал. Он был похож на полярного исследователя, шагающего к Северному полюсу.


Мы отмахали две остановки. Ветер постепенно стих. Хмурые тучи отходили на юг, косо нависая над крышами домов. Бледное небо стояло над нами высокое и ясное. В застывшем воздухе морозного дня пар нашего частого дыхания облачками вырывался изо рта. Общественного транспорта на горизонте не наблюдалось. Редкие прохожие прятали покрасневшие от мороза носы, в меховые воротники.


Раза два забегали в магазины погреться. Купили бутылку водки и кой-какую закуску. Мишка ворчал:
-  На дворе мороз, а в кармане денежки тают.
Пройдя метров сто мы решили ускориться и перейти на бег, перехватило дыхание, пришлось остановиться и отдышаться. Морозный воздух не давал возможности глубоко дышать. Это очень утомляло.
- Дышит ветерок прохладой,- прохрипел я.
- Я понял, - оживился Мишка.
- Что ты понял?
- Нельзя хватать воздух ртом. Плохо, что мы запыхались. Нужно носом дышать.

Пришлось идти медленней и дышать носом, но мороз все равно подгонял, впиваясь острыми иголками в щеки и тяжело дышащие носы.
Впрочем, цель была уже близка. Нам оставалось пройти рядом с мостом, переброшенным через железную дорогу и, минуя дворы выйти к Мишкиному дому. У моста нас остановили.


- Район оцеплен, - сказал молоденький лейтенант в темном милицейском полушубке. Глядя на его багровый нос, мутные глаза и шапку, покрытую инеем, мы почувствовали, что он замерз до последней степени. За спиной лейтенанта горели костры, суетились люди, было много военных. Бронетранспортер с ревом сорвался с места и встал, два крана с высоко вздернутыми стрелами что-то поднимали. Больше ничего нельзя было разглядеть, мешали клубы пара от работающих двигателей.


- Ночью от мороза лопнули рельсы, - сказал кто-то из стоявших рядом людей, - товарняк навернулся, опору моста снес. В общем, там лапша из металлолома.
- Как бы не долбанули, - прохрипел старик, с морщинистым лицом, исполненным житейской мудрости и здравого смысла.
- Чем долбанули? – поинтересовался Мишка.
- Чем, чем…  Им  пути расчистить надо быстро, поезда пустить по Транссибу, заложат взрывчатку и ба-бах…
- Мороз  железо рвет, и на лету птицу бьет, - хихикнул Мишка.
Старик презрительно посмотрел на нас, махнул рукой  и  скоренько, мелкой рысью, рванул  в сторону ближайшей пятиэтажки. Как говорится, в зимний холод всякий молод.

Я толкнул Мишку в плечо.
- Пойдем отсюда.
- Придется в обход.
- В обход так в обход. Замерзнем тут на хрен!
Крюк получался не малый. Нам пришлось обогнуть нескончаемый, как макаронина  дом, к нему был пристроен другой не менее длинный. Казалось нет им ни конца ни края. Когда свернули за угол  стало ясно -  мы не рассчитали силы.


- Замерзаю, -  еле слышно прошептал Мишка.
- Держись, - говорю, - прорвемся. Хотелось выглядеть бодрым и уверенным, вот только силенок осталось немного. Замерзли ноги, особенно колени, волочусь из последних сил, скорее по инерции, мороз как удав, сжимает в холодных объятьях, еще не много и мы задохнемся в его студеных кольцах.


Ледяной ветер острой бритвой режет лицо. От холода у меня начинает ныть сердце, мороз плотной стеной преграждает нам путь, в душе нарастает страх, и я думаю, что скоро умру. Ощетинившийся ледяными иголками воздух стесняет дыхание, холодная бездна цепкими пальцами хватает меня за ноги.  Где то далеко маячит дверь магазина.
 

Последние метры самые тяжелые. Напрягая остатки сил, собрав последние остатки воли, нетвердыми шагами бредем к ней. И вот заветная дверь открыта. Еще шаг и мы в тепле. Несколько минут приходим в себя.  Оцепенело таращим глаза на витрины. Потихоньку согреваемся. Женщина за прилавком - яркая блондинка с пышным ртом и строгими глазами, смотрит сочувственно.
Принимаемся растирать носы и щеки.

Вроде бы ничего не отморозили. Постепенно отходят кончики пальцев рук и ног. Я нахожусь в каком-то непонятном состоянии,  испытываю смешанное чувство беспокойства и азарта. Мишку тоже распирает гордость. Он уже совершенно очухался, закутал лицо в шарф, натянул перчатки и бодро заявил:
- К выходу в космос готов.
Я сунул руку в карман, достал мелочь.
- Подожди, куплю пачку сигарет.


Едва я протянул руку через прилавок, как за  спиной раздался оглушительный раскат грома, ... звон разбитого витринного  стекла и визг магазинной сигнализации. Продавец в ужасе отпрянула назад. Я инстинктивно разжал пальцы,
отсчитанные монеты посыпались на прилавок. Брызги стекла разлетелись по магазину. Шторы взметнула волна морозного воздуха.  Мишка стоял столбом, весь  обсыпанный мелкими осколками, боялся пошевелиться.


Истошный женский крик вывел нас из оцепенения. Что могла подумать эта бедная женщина? Война, теракт, конец света…  Мы с Мишкой стали успокаивать ее, мол, ничего страшного, ЧП на железной дороге, все будет нормально. Прежде всего, надо подумать, как утеплить окна.
- Как вас зовут? – женщина вздрагивала, толи от страха, толи от холода.
- В-в-вера меня зовут, - заикаясь с трудом, выговорила она.
- Где ваша шуба и шапка?
- Т-т-там, в подсобке.


Мишка шмыгнул за прилавок, вынес одежду.  Накинув пальто, Вера немного успокоилась  и стала выбрасывать из подсобки пустые картонные коробки, лист поролона, скотч и какие то тряпки. Мы с Мишкой принялись лихорадочно закрывать картоном окна, склеивая их скотчем и  кое-где уплотняя щели поролоном и тряпками, Вера нам активно помогала. 

Втроем мы кое-как справились с этой работой.  Вроде бы справились.  В магазине холодно, но, в общем терпимо. Скрипят под ногами осколки битого стекла. Вера все еще в напряжении, лихорадочно пытается набрать телефонный номер.
- Хоть бы трубы не перемерзли, - бормочет она, еще не понимая, что самое страшное уже позади.


Мы собираемся уходить, у самых дверей Вера, с бледной улыбкой на лице, сует нам бутылку водки и две пачки сигарет. Отказываться глупо.  Открываем двери и выходим на улицу. Беспощадный мороз снова принимает нас в свои объятия.


Через пять минут мы вошли в подъезд Мишкиного дома, спустя еще пять минут  на плите кипел чайник, мы пили водку и громко смеялись. Жизнь была прекрасна…