Part II. Suffering

*Suffering – Страдание
    Три года спустя.
    2010/Ноябрь
   
    День первый.
       
    Я бездумно бреду по парковке, пиная пустую банку из-под колы.
–– Эфф! Эффи, стой!
    Я останавливаюсь и оборачиваюсь на голос. Ко мне подбегает запыхавшаяся Лесли и хватает за руку.
–– Черт, куда ты так быстро ушла? Все ведь только началось? ––  Она искренне не понимает, почему я сбежала с вписки.
–– Лесс, это плохая идея. Я хочу домой.
–– Да брось! Ты стала скучной, подруга.
–– Хорошо.
    Я разворачиваюсь и ухожу, оставляя Лесли в одиночестве с бутылкой текилы. Она что-то крикнула мне вслед, но я не обратила внимания. Ночью довольно прохладно, а на мне только рубашка и джинсы. Обхватив руками плечи, я прибавила шагу и направилась домой. Нашу с Лесли однокомнатную квартирку трудно назвать отличным домом, но там все же уютнее, чем на вписке с незнакомыми людьми. Я достала из кармана джинсов сигарету и зажигалку.
–– Курение убивает.
    Я вздрагиваю. Голос кажется мне знакомым: эта интонация и мягкий тембр. Но я тут же одергиваю себя.
    Не надо, не начинай.
    Парень подошел ко мне и попытался отнять сигарету, но я проворно отпрыгнула в сторону и показала средний палец.
–– Иди, куда шел!
    Его проницательные голубые глаза внимательно смотрят на меня, как бы упрекая за мою грубость.
–– Ты слишком хорошая для этого.
–– Ты не знаешь меня!  –– огрызаюсь я. –– Не тебе говорить, что мне делать.
     Он ничего не ответил и скрылся за поворотом. О, черт, это было больно. Глаза, голос…Очень больно! Я судорожно вдыхаю осенний воздух, пытаясь успокоиться.
    Боже, Джеймс, как мне не хватает тебя… За что ты так со мной?
    Немного подумав, я бросаю сигарету на асфальт и наступаю на нее ногой. Потом достаю мобильник и набираю номер, который знаю наизусть.
–– Привет, Эфф. Что случилось? –– сонно спрашивает брат. По его тону я понимаю, что он встревожен.
–– Сэм. Мне плохо, –– тихо скулю я в трубку.
–– Мне приехать? Где ты?
–– На третьей авеню, возле H&M.
–– Я сейчас. Эффи?
–– Мм? –– понуро протянула я.
–– Все будет хорошо, –– я чувствую, как Сэм улыбается, заставляя сделать меня то же самое.
–– Знаю, –– вздыхаю я и отключаюсь.
    Машину брата я замечаю сразу. Черная, блестящая, она с утробным рычанием припарковалась возле меня. Я быстро села в салон, и Сэм повез меня к себе.
–– Что у тебя стряслось, мм? Выкладывай, –– он легонько щипает меня за бок и улыбается.
–– Мне не хватает его, –– шепчу я, пряча взгляд.
    Сэм промолчал. Он знает, насколько мне тяжело и понимает, что говорить что-нибудь бессмысленно. Я включаю радио и откидываюсь на спинку сидения. Драматичный голос Эми Ли завораживает меня, и я вслушиваюсь в слова:

"Но я осталась жить в существовании,
 Что ты уже давно оставил в прошлом...
 И в снах своих я вижу чистый образ твой...
 Твой голос вновь меня зовет и манит за собой..."

    Невероятное попадание! Я в бешенстве стукнула по кнопке, чтобы переключить эту песню.
–– Эфф, все хорошо, –– Сэм гладит меня по плечу, но взгляд его прикован к дороге. Ему больно смотреть на меня.
–– Нет, не хорошо, Сэм! Я осталась одна, понимаешь?! У меня нет никого.
–– А я?
–– Ты другой, –– с болью в голосе отвечаю я. –– Ты – родной.
    В квартире у Сэма царил хаус. Я осторожно перепрыгиваю через разбросанные по полу вещи. Скинув с дивана хлам, я забираюсь на него с ногами и приватизирую себе две подушки: одну зажимаю между ног, а другую обнимаю руками.
–– Пить будешь? –– спрашивает Сэм и демонстрирует мне на половину пустую бутылку дорогого коньяка.
–– Ты со мной?
–– Разумеется! –– довольно улыбается брат.
–– Тогда давай.
    Сэм протягивает мне рюмку с темной жидкостью, и я залпом выпиваю ее. Даже не поморщившись, я протягиваю руку за добавкой. Сэм наливает еще.
–– Мама звонила недавно, –– сухо говорит он, делая глоток прямо с горла.
–– Что сказала? –– спрашиваю я, хотя мне это неинтересно.
    С мамой мы разругались сразу после того, как меня выписали из больницы. Она велела собрать мне вещи и проваливать, куда хочется. Я уехала к отцу в Нью-Йорк и прожила у него около двух месяцев. Папа познакомил меня с Романом, его любовником. Неплохой человек, но я злилась на него за то, что он разрушил нашу семью. Потом я поднакопила денег и сняла себе отдельную квартиру. Скарлетт звонит мне раз в два-три месяца и на мои дни рождения, но я не всегда отвечаю. Отношения  у нас напряженные до сих пор.
    А Сэм не общается с матерью уже больше пяти лет. Только созванивается с ней иногда, чтобы узнать, не нуждается ли она в помощи. Раньше регулярно высылал ей деньги на мое содержание, но после того, как я ушла из дома, перестал. Скарлетт все равно спустит их все до копейки на всякую ерунду. Сэм поступил в Сити-колледж в Нью-Йорке, выучился, и теперь он довольно успешный брокер в Big Shares Empire.
–– Говорит, переживает за тебя. Ты не берешь трубку, –– он смотрит на меня исподлобья и как бы с укором.
–– А ты сам как считаешь? Я должна плакать ей в телефон и говорить, что скучаю по ней? –– я приподнимаю бровь. Сэм так никогда не умел.
–– Я считаю, что тебе следует хотя бы просто отвечать на звонки. Мать и так редко дает знать о себе.
–– Нет, Сэм. Она выгнала меня из дома из-за того, что я пару раз пришла нетрезвая! Мне ведь плохо было. То есть, и сейчас плохо, но…
    Я запинаюсь и проглатываю комок в горле. Говорить о смерти Джеймса я по-прежнему не могла. Одно его имя только высасывало из меня желание жить. Сэм присел на краешек дивана и погладил меня по спине. И никаких слов.
–– Если быть до конца честной, я еще и под кайфом домой приходила, –– слабо улыбнулась я, вспоминая, как мать кричала на меня.
–– Только не говори при мне таких вещей. Меня не было рядом, чтобы вытащить тебя, и мне больно думать об этом, –– Сэм кривляется и наливает себе еще выпить. Я протягиваю свою рюмку.
–– До дна, сестренка.
–– До дна.


    День второй.

–– Сделай тише эту чертову музыку! –– взбесилась я, когда Лесли во весь голос принялась подпевать солистам Fall Out Boy.
–– Отвали, Эффи! –– откликнулась Лесли.
–– Я серьезно. У меня зачет по конфликтологии завтра!
–– Это типа твои психологические штучки?
–– Это типа закрой рот и сделай тише музыку!
    Лесли недовольно фыркнула, но перечить мне не стала. Я удовлетворенно кивнула и вновь погрузилась в учебник.
–– Хочу травы и парня, –– буркнула подруга.
–– Угу.
–– И на концерт Fall Out Boy.
–– Мммм.
–– Я беременна от мистера Морриса.
–– Да-да.
–– Ты не слушаешь меня, Эффи! –– воскликнула Лесли и прыгнула на меня, заставляя оторваться от книжки.
–– Что ты творишь, ненормальная! –– рассмеялась я, пихая ее ногой. –– У меня еще семьдесят три страницы конспекта!
–– Да успокойся ты, Эфф. Мне не хватает тебя!
   Лесли, как котенок, ластится ко мне, прижимаясь к моему плечу. Она обхватывает мою шею руками и ласково целует в лоб.
–– Фред сказал, что не хочет серьезных отношений со мной, –– тихо шепчет она.
–– Он еще ребенок, Лесс. Чего ты хочешь от него? –– также шепотом отвечаю я, гладя ее по волосам.
–– Ничего. Хочу, чтобы он просто был рядом.
    Я тоже хочу, чтобы он был рядом, но его нет. И никогда уже не будет. А я хочу умереть, Лесли. Ты обнимаешь меня, а я мечтаю сдохнуть.
–– А ты любила когда-нибудь, Эффи? Чтобы до дрожи в ногах и боли в ребрах? –– неожиданно спрашивает она. –– Чтобы улыбка была настоящей, не фальшивой? Чтобы утро не несло разочарования, и ты не спрашивала себя каждый день, зачем ты просыпаешься? Чтобы очередь в магазине не раздражала, а давала время подумать о нем, человеке, чье сердце бьется в такт с твоим? –– Лесли приподнимается на локтях и заглядывает мне в глаза. –– Я люблю его именно так, Эффи. И он меня тоже, я знаю. Просто мы… он…
    Она запинается и начинает плакать. Я прижимаю ее к себе и тихонечко шепчу слова утешения, а сама дрожу всем телом. Но не плачу. Мое лицо, наверное, ничего не выражает: маска из ледяного спокойствия и безразличия. И глаза пустые. Да, наверное, так я выгляжу сейчас.
–– Вставай, –– приказываю я, когда чувствую, как рубашка начинает прилипать к телу в том месте, куда уткнулась носом моя подруга. –– Мы идем развлекаться!
    На улице дождь, но я безжалостно тащу Лесли за собой через скверы. Она непонимающе озирается по сторонам.
–– Куда ты ведешь меня?
–– Скоро увидишь. Ты сильно рискуешь, но тебе понравится, –– ухмыляюсь я. –– Так, подожди меня секунду.
    Я отпускаю ее руку и захожу в магазин.
–– Здравствуй, Элизабет, –– приветствует меня продавец, мистер Оливьер. –– Тебе как обычно?
–– Да, спасибо, –– киваю я. –– И еще Ritter Sport.
    Расплатившись, я выбегаю на улицу. Лесли ждет меня под козырьком.
–– Что там у тебя? –– Она заглядывает в пакет, но я прячу его за спиной.
–– Потом, родная. Давай руку, пошли.
    И я опять веду ее за собой. Дождь понемногу стихает. У обочины дороги я ловлю такси и запихиваю Лесли внутрь, затем сажусь следом и называю адрес.
–– Что ты задумала, Элизабет Файт?! –– не унимается Лесли.
–– Верь мне, Лесс, все будет хорошо.
    Мы едем уже добрых полчаса. Наконец, такси останавливается возле круглосуточного магазина, я протягиваю водителю двадцатидолларовую купюру.
–– Сдачи не надо.
    Дождь в эту часть Нью-Йорка не добрался: дорога, как обычно, пыльно-черного цвета, а вечернее солнце золотистым блеском отражается от верхушек небоскребов. Вдали я вижу знакомые очертания наземного перехода.
–– Вокзал? Мы пришли развлекаться на вокзал? –– Лесли вырывается и озадаченно смотрит на меня.
–– Ну, не совсем вокзал, а всего лишь платформа. Просто верь мне, хорошо? Если ты не захочешь, то ничего делать не будешь, –– говорю я и уверенно иду в сторону путей.
–– Делать что?
    Я промолчала. В переходе замечаю знакомую группу парней и девушек. Я подхожу к ним и здороваюсь, те кивают мне в ответ.
–– Рад видеть, Эфф, где пропадала? –– улыбается мне Майк, бывший одноклассник.
–– Просто не было времени, –– отмахиваюсь я. –– О, чуть не забыла!
    Я достаю из своего пакета небольшой сверток коричневой бумаги и протягиваю его Майку.
–– Как ты любишь.
–– Спасибо! Я уже соскучился по этой дряни.
    Майк замечает стоящую за моей спиной Лесли и удивленно вскидывает брови.
–– У нас гости?
–– Моя подруга Лесли, –– представляю ее я и тут же добавляю. –– Она не будет этого делать.
–– Окей. Тогда посторожишь мои вещи, малыш? –– обращается Майк к Лесли. –– Смотри, не потеряй ничего.
    Лесли подходит ко мне и тихо шепчет в ухо.
–– Кто они? Что вы собираетесь делать? Что вообще происходит?
–– Смотри, сейчас увидишь, –– подмигиваю я и иду за Майком в компанию.
    Мы доходим до конца перехода и спускаемся с другой стороны на платформу. Майк разворачивает коричневый сверток и достает оттуда три ампулы фена и семь шприцов. У Лесли округляются глаза, но я успокаиваю ее.
–– Все нормально, Лесли, ты лишь зритель сегодня.
–– Надеюсь, в следующий раз она будет актером, –– криво улыбается Майк, наполняя шприц. –– Эфф, ты первая?
–– Как всегда, –– я закатываю рукав рубашки и вытягиваю руку. Майк быстрым движением вводит фен мне в вену и легонько стукает пальцем по ранке.
    Остальные тоже закатали рукава и вытянули руки, Майк всем ввел дозу. Себе он сделал укол последним.
–– Эффи, ты с ума сошла? –– шипит на меня Лесли, но я лишь слабо улыбаюсь.
–– Верь мне, Лесли, просто верь, –– в сотый раз повторяю я. Открываю пакет и достаю оттуда шоколадку. –– Держи, это тебе. За храбрость.
–– Сколько времени? –– спрашивает худая блондинка. Кажется, ее зовут Меган.
–– С минуты на минуту, –– Майк сверяется с наручными часами. Быстрым взглядом он пробегает по лицу каждого и тоном старшего наставника спрашивает, –– Все готовы веселиться?
–– Да!
–– Конечно!
–– Как мне хорошо!
    Нестройный хор голосов развеселил меня, и я засмеялась. Лесли схватила меня за руку и больно сжала.
–– Чтобы еще раз я послушала тебя… –– рычит она, злобно сверкая глазами.
–– Лесс, мы расслабляемся, –– напомнила я. –– Сейчас начнется все веселье!
    Я стягиваю с себя рубашку и отдаю ее Лесли. На мне теперь только джинсы и обтягивающий топ. Внезапно до меня донесся грохот приближающихся вагонов наземного метро.
–– Так, все приготовились! –– крикнул Майк.
–– Что вы собрались делать? –– насторожилась Лесли.
–– Сейчас ты увидишь, что такое настоящий трейнсерфинг, детка! –– смеюсь я.
    Первые вагоны метро с невероятной скоростью проносятся мимо меня, а поток воздуха приятно охлаждает возбужденную голову.
–– На счет три, Эффи! Мы первые! –– кричит изо всех сил Майк, стараясь заглушить скрежет металла.
–– Три!!! –– кричу я и срываюсь с места.
    Позади я слышу вопль ужаса Лесли, но меня она сейчас мало волнует. Майк бежит сзади, и ему тоже хорошо. Я развиваю бешеную скорость, обгоняя ветер. Платформа почти закончилась, и последние вагоны метро мелькают перед глазами. Словно во сне, я отталкиваюсь от земли и прыгаю вперед, хватаясь за железные поручни вагона. С временным промежутком в долю секунды я чувствую, как Майк зацепился за поручни рядом.
–– Черт возьми, как это круто! –– ору я во все горло. И не только потому, что Майк меня плохо слышит. Адреналин в крови зашкаливает, а сердце бьется так быстро, что вот-вот сломает мне ребра и вырвется наружу. Я глотаю воздух, пытаясь обуздать животный страх.
    Свобода в чистом виде. На скорости в сто двадцать километров в час нет никакой ответственности и призраков прошлого. Ни горя, ни радости. Вообще ничего. Только ветер, взволнованный стук сердца и ясность мыслей. Я, наконец, дышу полной грудью, забывая о той боли, что приносит мне каждый день. Я есть, и меня нет. Это просто. Это красиво.


    День третий.

    Когда стало очевидно, что я проваливаю зачет по конфликтологии, мне ничего не оставалось сделать, как молча сдать тест и покинуть аудиторию. Остановившись у входа в Бруклинский колледж, я по привычке достаю сигареты и зажигалку.
     «Ты слишком хорошая для этого».
    Слова незнакомца, будто выжженные, всплывают в памяти и заставляют меня покраснеть. Но я упрямо делаю затяжку. Привкус сигареты раздражает меня все больше с каждым вдохом.
–– Привет, –– вкрадчивый мягкий тенор застает меня врасплох.
–– Привет, –– оборачиваюсь я на голос.
    Голубые глаза пристально смотрят на меня, а кривоватая улыбка до боли напоминает мне Джеймса. Дым застревает в горле, и я громко кашляю. Из глаз брызнули слезы.
–– Я же говорил, что курить плохо, –– продолжает улыбаться парень. В его руках появляется пачка ментоловых L&M.
–– Значит, к тебе это не относится? –– спрашиваю я, кивая на сигареты.
–– Нет.
–– Почему же?
–– А я плохой, –– он игриво склоняет голову набок, наблюдая за моей реакцией. Делает затяжку.
–– Ну и пошел ты, –– фыркаю я и разворачиваюсь.
    Твердой походкой я прохожу мимо группы студентов. Но гордыня сыграла со мной злую шутку: я не замечаю булыжник, отвалившийся от каменной оградки, и, чертыхнувшись, падаю, раздирая ладони в кровь. Издевательский гогот не заставил себя ждать.
–– Рты закрыли! –– рявкнул недовольный тенор. Смех резко стих. –– Ну, чего застыли? Кыш отсюда, детишки!
–– Думаешь, спасибо скажу, герой? –– прошипела я, отряхивая колени. Ладони зверски пекло.
–– Нет, ты же гордая, –– усмехается парень. –– Дай помогу.
    Он взял мои руки в свои и осторожно подул на царапины. Боль тут же утихла, уступив место смущению. Я рассматриваю его лицо: рельеф скул, нос с горбинкой, как у греческой статуи, сосредоточенно сдвинутые брови, белый рубчик над переносицей, взъерошенные пряди темно-русых волос спадают на лоб. Красивый.
–– Не болит? –– заботливо спрашивает парень.
–– Нет, –– тихо отвечаю я.
–– Ты замерзла. Пойдем.
    Он бережно обхватывает мою руку чуть повыше запястья и ведет за собой, не спрашивая разрешения. Я не упираюсь, мне приятно.
–– Как тебя зовут? –– спрашиваю я, едва поспевая за ним.
–– Тебе это важно? –– вопросом на вопрос отвечает он.
    Я задумалась. Мне действительно все равно, как зовут его. Мне просто хорошо думать о том, что его рука сейчас так крепко, но нежно сжимает мою. Мы садимся в такси.
–– Columbus Circle, 10, пожалуйста.
    Адрес мне незнаком, но я, почему-то, доверяю этому парню. За окнами мелькает пейзаж элитного Нью-Йорка.
–– Скажи сразу, мне понравится?
–– Ну, если бы я был девушкой, то, скорее всего, визжал бы сейчас от восторга.
    Я рассмеялась, но ничего не сказала.
–– Остановите здесь, –– он достает из бумажника стодолларовую купюру и протягивает водителю. –– Сдачу оставьте себе.
–– Но тут слишком много, сэр.
    Однако мы уже вышли из машины. Парень повел меня по улице мимо роскошных витрин дорогих магазинов.
–– Почти пришли, –– говорит он, пронзая меня насквозь этими льдисто-голубыми глазами.
    Я в панике упираюсь, не желая идти вперед. Место, в которое он так рвется меня отвести, оказалось самым дорогим рестораном в Нью-Йорке! Per Se я видела только на картинках в журнале у мамы дома.
–– Ты чего? –– он непонимающе хмурит брови.
–– Это же Per Se! Туда не ходят в джинсах! –– протестую я, как маленькая.
–– Да мне плевать, –– он улыбается и уверенно берет меня за руки. –– Идем, тебе понравится.
    Я подчиняюсь, но все еще чувствую себя глупо. Швейцар у входа вежливо улыбается моему спутнику и открывает перед нами двери. Я засмотрелась по сторонам, любуясь потрясающим интерьером.
–– Нравится? –– тихо спрашивает он, наклоняясь ко мне.
–– Шутишь? –– улыбаюсь я. –– Это прекрасно.
–– Столик на двоих, сэр? –– спрашивает метрдотель. Мой внешний вид его мало интересовал. Вот, а я волновалась.
–– Да. Что-нибудь уединенное.
    Мужчина провел нас к столику за занавесом из красного бархата.
–– Заказывай все, что хочешь. Девушкам нужно хорошо питаться, –– подмигивает он мне, а у меня глаза на лоб полезли, когда я увидела цены на одни только напитки.
–– Ты банк ограбил?
–– Что-то вроде.
    Парень достает свои ментоловые сигареты и глубоко затягивается.
–– От чего ты бежишь, Эффи? –– спрашивает он, глядя на меня.
    Меня настораживает, что он знает мое имя, но спрашивать я ничего не стала. Только лишь возражаю:
–– Ты ошибаешься, я не бегу.
–– Совершая необдуманные поступки, ты не защитишь себя от боли.
–– Ты позвал меня сюда, чтобы нотации читать? Может, не стоило так тратиться?
–– Я Диего Фрейзер.
–– Прекрасно. Темы любишь менять?
–– Ты другая, Эффи.
    Я не стала отвечать. К нам подошел официант, и я заказала первое попавшееся на глаза блюдо. Диего хмыкнул, покачал головой, давая понять, что это заказывать мы точно не будем. Он пристально посмотрел на меня, а потом перечислил официанту, по меньшей мере, семь блюд! Некоторые названия я слышала впервые, а другие были мне знакомы: белые трюфеля, бифштекс из мраморного мяса, кофе Kopi Luwak и Black forest cake. Когда официант удалился выполнять заказ, я возмущенно спросила:
–– А чем тебе не угодило то, что заказала я?
–– Не знал, что ты поклонница говяжьих языков, –– рассмеялся Диего.
–– Фу.
–– Вот и я так подумал.
    Диего к еде не притронулся, только пил. А я, разумеется, не смогла осилить и половины того, что он заказал. Расплатившись, мы покинули Per Se.
–– Спасибо, это было чудесно, –– искренне поблагодарила я.
–– Было? Или есть? А если есть, то почему бы не продолжить? –– Диего по-кошачьи сузил глаза.
–– Я не могу.
–– Почему?
–– Это трудно.
–– Эффи, –– он вплотную подходит ко мне. Я ощущаю его дыхание на своем лице. –– Живи дальше, черт возьми.
    Я смотрю ему в глаза, пытаясь понять, почему так доверяю ему. Диего обхватывает мое лицо ладонями и прислоняется лбом ко мне. Теперь я почти касаюсь его губ своими.
–– Он не вернется, Эфф. А ты должна жить дальше. Жить, а не существовать.
–– Как ты узнал? –– хрипло шепчу я.
    Диего отпускает меня и отходит в сторону. Не глядя на меня, бросает:
–– Джеймс мой брат. По матери. Я наблюдал за тобой последние месяцы, и вдруг понял, что больше не хочу оставаться в тени.
–– Зачем тебе вообще понадобилось наблюдать за мной?!
    На секунду я забываю, как дышать. Что происходит сейчас?
–– Не знаю. На самом деле, я бы начал приглядывать за тобой еще раньше, но Билли, отец Джея, рассказал о тебе совсем недавно. Рассказал, что у моего брата была замечательная девушка, которую он очень любил. И которая уехала в Нью-Йорк после его смерти. Мы с Джеймсом никогда не были близки, но он все же мой брат. Знаешь, я чувствую, что должен присматривать за тем, что мой брат любил. Поэтому, я сразу нашел тебя, но не хотел лезть и мешать.
–– Сейчас зачем мешаешь? –– слезы предательски жгут глаза, но я сохраняю ледяное спокойствие.
–– Говорю же, я больше не мог оставаться за пределами твоей жизни.
–– Ты издеваешься надо мной?
    Я разворачиваюсь и пытаюсь уйти, но Диего хватает меня за руку и притягивает к себе.
–– Если бы я хотел причинить тебе вред, я бы уже сделал это, верно? –– спокойно возражает он. Я вижу свое отражение в его глазах.
–– Джеймс не говорил мне ничего.
–– У нас были сложные отношения. Он не хотел быть частью моего мира. Мы общались только по необходимости.
–– Ты знаешь, как он умер? –– я мелко дрожу, но отчаянно удерживаю себя в руках.
–– Да.
–– Если бы кто-нибудь из родных был рядом с ним…
–– Ничего бы не изменилось.
–– Убери руки, Диего.
–– Что? –– не понял он.
–– Я сказала, убери руки.
    Диего отпускает меня, и я ухожу. Он не пытается остановить меня в этот раз. Слезы градом сыплются по щекам, и я тру глаза, размазывая тушь. Набираю номер Сэма.
–– Да? –– брат отвечает сразу, но тут же добавляет. –– Родная, я перезвоню.
    Я не успеваю ничего сказать и с психу топаю ногой. Зачем я живу?


    День четвертый.

–– Он позвонил мне, позвонил! Эффи! Фред позвонил мне! –– во все горло кричит Лесли, размахивая телефоном в руке.
    Я отрываюсь от книги и поднимаю на нее глаза.
–– Я же говорила. А ты, как всегда, меня не слушаешь.
–– Неправда! Просто я не могла ждать, –– уже спокойнее говорит она и присаживается на край моего дивана. –– Что читаешь?
–– "Бремя страстей человеческих".
–– Ааа, –– протянула Лесс. Название ей ни о чем не говорит.
    Как бы сильно я не любила ее, иногда Лесли раздражала меня своей недалёкостью и простотой.
–– Ты какая-то подавленная. Что-нибудь случилось? –– она подозрительно щурит глаза.
–– Нет, все нормально, –– отвечаю я. –– Думаю, нам стоит отметить звонок Фреда. Например, чем-нибудь…
–– Ну уж нет, Файт, я с тобой больше никуда не пойду!
–– Ладно. Тогда я в парк.
    Я захлопываю книгу, встаю и молча иду в прихожую. Лесли, как тень, следует за мной.
–– Обещай, что не будешь делать глупости, –– просит она, кусая чехол телефона.
–– Еще одна, –– сквозь зубы процедила я. Потом добавила громче. –– Обещаю.
    Разумеется, ни  в какой парк я не собираюсь. Мне просто нужно побыть одной. Я уединяюсь в толпе прохожих и иду по главной улице, куда ноги несут. Со дня смерти Джеймса прошло три года, а я до сих пор храню его номер и сообщения. Я нахожу его контакт и нажимаю на вызов.
    Номер заблокирован.
    Тогда я продолжаю пытку и открываю сообщения.
   
    «Ты готова?»
    «Да, через минуту выхожу».
    «Люблю».
    «Люблю».
    «Где ты? Я потерял тебя! Говорил же, держись рядом!»
    «Прости, я затанцевалась. Жду у входа. Принеси мне попить!!! хохохо».
    «Спи крепко, малыш. Завтра заеду»
    «Я не смогу прийти»
    «Почему?»
    «Мать не в настроении. Опять поругалась с Сэмом»
    «Не удивлен»
    «Он сказал, что хочет забрать меня к себе»
    «Ты поедешь?»
    «Нет. Я люблю его, но бросить маму одну не смогу»
    «Умничка моя! Люблю хохо»
   
    Пытка удалась, мне больно. Я грызу ногти, успокаивая нервы. Легкие словно сжались в маленький комочек, отказываясь принимать воздух. Все, что я могу, это попытаться не задохнуться прямо посреди улицы. Телефон вновь завибрировал. Сэм.
–– Что? –– сразу же грублю я.
–– Ты звонила. Эфф, все нормально?
–– Я звонила вчера, Сэм. Сейчас да, все нормально.
    Он замолкает на секунду, не зная, что сказать. Я тоже ничего не говорю.
–– Вчера случилось нечто плохое, –– медленно говорит брат, подбирая слова. –– Я не мог говорить. Допоздна был на работе.
–– Может, тогда позвонишь ей? –– вспылила я.
–– Кому?
–– Работе своей.
–– Эффи, что за ребячество! У меня был аврал.
    Я сбрасываю вызов и отключаю телефон. Никого не видеть и не слышать – то, чего я хочу сейчас больше всего. В кармане я нащупала плеер, нашла любимую композицию и включила ее на всю громкость, терзая уши. Мимо меня шли люди, погруженные в собственные дела и проблемы. Никто не подозревает, что рядом с ними идет человек, который представляет в своей голове идеальное самоубийство. Я пою. Тихо-тихо.

"Маленький грязный секрет,
 Маленькая грязная ложь,
 Давай, молись, расчёсывай волосы,
 Спасай этой ночью свою душу..."

    Кто-то хватает меня за плечо и разворачивает. Диего. Я попыталась отбиться, но он крепко держит меня. Перехватив мои запястья в одну руку, второй он осторожно снимает наушники.
–– Какого черта?!
 –– Эффи, прости меня, –– сходу заявляет он.
–– Я не злилась, –– спокойно отвечаю я. Руки начинают затекать. –– Отпусти меня.
    Спохватившись, он разжимает свою стальную хватку и нежно проводит кончиком пальца по месту, где виднеется красная полоска. Будущий синяк.
–– Ты следил за мной?
–– Пришлось.
–– Что это значит?
–– Эффи, –– мое имя стоном срывается с его губ, и он притягивает меня к себе. –– Прекрати бежать, я не успеваю.
–– А ты попробуй, –– шепотом отвечаю я. –– Зачем тебе я: такая поломанная и колючая? Вокруг столько других.
–– Дай мне шанс.
–– Я же не знаю тебя, Диего.
–– Нет, ты знаешь. В глубине души.
    Я смотрю на него, пытаясь в словах найти подвох. Но в прозрачных, будто льдинки, глазах нет ничего, кроме искренности. Чувство вины и одиночества рвут меня на части, я мотаю головой и коротко отвечаю:
–– Нет.
–– Эфф.
–– Нет. Нет! Нет! Нет! –– упрямлюсь я как маленькая.
–– Я не брошу тебя. Я никуда не денусь, –– говорит он, прижимаясь ко мне носом.
    Я начинаю плакать.
–– Мне страшно.
–– Я с тобой, рядом.
–– Диего, –– зову я, не открывая глаз.
–– Да?
–– Как так вышло? Почему они не оставили тебя в своей семье?
    Он берет мое лицо в ладони и заглядывает в глаза. Кривоватая улыбка расползается по его губам, и я тоже улыбаюсь сквозь слезы.
–– Ты хочешь, чтобы я рассказал тебе о своей жизни прямо здесь, на улице? –– Диего с наигранным возмущением фыркает. –– Не буду говорить, пока ты не согласишься выпить со мной. Скажем, в баре, недалеко отсюда, подают отличные трехцветные коктейли.
–– Нет, –– запротестовала я. –– Не хочу в бар. Может, к тебе?
    Диего внимательно смотрит на меня, а потом согласно кивает. Берет меня за руку и ведет к метро.
    Он живет в пентхаусе на 55-м этаже с видом на Центральный парк. Когда я переступила порог его дома, невероятный вид сразу же бросился в глаза из панорамных окон. Стекла были с витражными вставками, что придавало особенную загадочность и уют.
–– Не обращай внимания на мой беспорядок. Не думал, что у меня будут гости, –– просит Диего, на ходу подбирая разбросанные рубашки.
–– Хорошо устроился, –– я показываю большой палец. –– Я бы продала душу за такой дом.
–– Он твой, Эфф, –– без тени сарказма отвечает Диего. –– Все, что есть у меня, я готов разделить с тобой.
    Я выдержала его долгий прямой взгляд и, ничего не сказав, прошла в гостиную. Самым ярким предметом интерьера здесь был бар из дерева благородной породы, заделанного под старину. Резной витиеватый узор ложился в причудливые образы, а хорошо подобранные детали гармонировали между собой. Над стойкой для бокалов висела черно-белая картина, ярким красным пятном на которой выделялась машина в стиле ретро. Я застыла посреди комнаты, пораженная красотой. Ноги сами не двигались, не желая уходить от прекрасного.
–– Сделать тебе чай? –– осторожно спрашивает Диего, не решаясь приблизиться ко мне ближе, чем на расстояние вытянутой руки.
–– Да, спасибо.
–– У меня есть с ромашкой и бергамотом.
–– С ромашкой. «Бергамот» похож на «бегемота», –– смеюсь я и плюхаюсь на диван. Как пятилетняя девчонка высовываю язык и подбираю под себя ноги. Обнимаю их руками и прячу лицо за коленками.
–– Бегемот, значит? –– улыбается Диего. При свете заходящего солнца его глаза кажутся темными, почти бездонными. –– Сейчас я покажу тебе бегемота!
    Он начинает щекотать меня, а я заливаюсь смехом, пытаясь увернуться от его рук. Диего оказывается слишком близко ко мне, я чувствую его колотящееся сердце под своей ладонью, и нервно сглатываю. Щекотка перерастает в неистовый поцелуй, который с каждой секундой становится все горячее. Я стягиваю с него футболку, а его руки порхают по моей спине, шее, груди. Не отпуская мои губы ни на секунду, Диего приподнимает меня и снимает с меня рубашку. Стон отчаянного желания быть кому-нибудь нужной вырывается наружу, растворяясь в тяжелом прерывистом дыхании. Я зарываюсь руками в его волосы, жадно требуя прикосновений к себе. Диего покрывает поцелуями шею и ключицу, заставляя меня дрожать всем телом.
    Не чувствуя боли в травмированном сердце, я понимаю, что нашла лекарство. Словно умирающая, я впиваюсь в его губы, прижимаюсь к его телу всем существом. Только не оставляй меня, прошу. Будь со мной сегодня, завтра и всегда.


    День пятый.

    Вычерчивая узоры кончиком пальца по моему плечу, Диего полушепотом рассказывает о своей жизни. Его проникновенный тенор убаюкивает меня, и я прикрываю глаза, уткнувшись носом ему в грудь.
     Диего воспитал его отец, состоятельный мужчина, владеющий собственной курьерской компанией Golden Dove. С Кэтрин, матерью Диего, он познакомился в кафе, где та работала официанткой. Будучи привлекательной женщиной, она покорила сердце Ройала Фрейзера. Кэт скрывала, что замужем за другим. Их связь с Ройалом длилась несколько месяцев. Когда Кэти узнала, что беременна, аборт делать было уже поздно. Она думала, что любимый муж никогда не узнает о ее романе на стороне, но две полоски на тесте вынудили Кэти познакомить двух мужчин и признаться в своем грехе. Она любила Билли и не хотела разрушать то, что они успели построить вместе. Билли был в ярости, но быстро простил жену и предложил оставить ребенка в их семье. Однако родной отец настоял на том, чтобы забрать сына к себе. Никто возражать не стал. Когда Диего исполнился год, он переехал к Ройалу.
    Мальчик рос и ни в чем не нуждался, а Кэти приезжала к нему раз в несколько месяцев. Ройал сохранил с ней теплые дружеские отношения, однако, несмотря на внешнее безразличие, после Кэти он не смог больше найти себе женщину. Билли предпочитал ничего не слышать о чужом ему ребенке, и не вмешивался в ту часть жизни Кэти, что была связана с малышом. Через четыре года родился Джеймс. Диего видел брата лишь по праздникам. Ройал был против того, чтобы мальчики общались. Все уговоры и просьбы Кэти он проигнорировал.
     На свой двадцатый день рождения Диего узнал, что мать умерла от лейкемии, которая мучила ее на протяжении семи месяцев. Через два года после нее умер Джеймс, и в это же время скончался Ройал Фрейзер. Диего в наследство получил Golden Dove, пентхаус, место в элитном обществе и миллионы долларов на личном счету.
–– Так что, все довольно заурядно, –– подытожил он, чмокнув меня в лоб.
–– Не говори так, –– возражаю я. –– Это тяжело слышать.
–– Хочешь жалеть меня?
–– Тебе не нужна моя жалость, Диего.
–– Именно.
    Он встает с дивана и поднимает рубашку. Я, склонив голову набок, наблюдаю за его движениями. Длинные пальцы ловко застегивают пуговицы, волосы падают на лоб. Чертовски сексуальный.
–– Сейчас шесть утра. Куда ты уходишь? –– ворчу я, поудобнее укутываясь в одеяло.
–– Но ты ведь уже проголодалась, –– улыбается Диего. Он присаживается на корточки, чтобы его лицо было на одном уровне с моим. –– А, к сожалению, мой холодильник давно привык, что у меня нет времени обедать дома.
–– Какой важный.
–– А ты как думала.
–– Вернись скорее.
    Слова срываются с губ, и я не успеваю поймать их. Чувство, что я предала Джеймса, впивается в душу с новой силой. Я застонала.
–– Девочка моя. Все хорошо, ––Диего утыкается носом в мой лоб, а я пытаюсь отмахнуться от него.
–– Я отвратительная.
–– Прекрасная.
–– Предательница!
–– Слишком долго была одна.
–– Ты не понимаешь!
–– А ты ошибаешься.
    Я зарываюсь в подушку, пряча глаза от Диего, который слишком чутко реагирует на каждую мою эмоцию.
–– Вернешься? –– глухо спрашиваю я.
–– Нет, что ты, я брошу к черту девушку и пентхаус!
–– Как остроумно, –– я пихаю его в бок.
–– Не скучай, я быстро.
    Он берет ключи от машины и уходит, оставляя меня наедине со своими терзаниями. Сон как рукой сняло. Я встаю и начинаю бродить по комнатам в поисках развлечения. Поднимаюсь на второй этаж, нахожу ванную и принимаюсь умываться. Волосы прилипли к щекам, и я с легким раздражением откидываю их назад. На ум приходит, что неплохо было бы позвонить Сэму. Спустившись обратно в гостиную, я подбираю джинсы и вытаскиваю из заднего кармана мобильник.
    Идиотка! Он ведь еще спит.
    Я безнадежно сползаю по стене на пол. В прочем, зная напряженный график брата, звонок в шесть утра вряд ли разбудит его. Я включаю телефон и тихо бешусь, пока экран высвечивает приветственный текст. Через секунду приходит сообщение от Сэма.
   
    « Этот абонент звонил Вам 53 раза, последний звонок 29/11 в 5:41.»
   
    Второе сообщение появляется сразу за первым, и оно от Лесли.
   
    « Этот абонент звонил вам 17 раз, последний звонок был 29/11 в 0:23.»
   
    Эти цифры ничего хорошего мне не сулили. Я поспешно печатаю успокаивающее сообщение для Лесли, обещая все ей рассказать, как только вернусь домой. Затем, набираю номер брата и жду. Сэм отвечает сразу же.
–– Какого черта, Элизабет Файт?!
–– Я люблю тебя, –– тут же выпалила я, чтобы смягчить гнев брата.
–– Я тебя убью!
–– Вставай в очередь, приятель, –– смеюсь.
–– Где ты? –– Сэм чем-то громко хлопнул.
–– У друга.
–– Чудно. И плевать, что я тут с ума схожу.
–– Сэ-э-м, –– нервно тяну я, пытаясь оградить себя от нотаций. –– Мне двадцать один!
–– Очень рад за тебя! Слушай, –– он замялся, подбирая слова. –– Я тогда действительно не мог говорить.
–– У тебя все нормально? –– я прикусила губу. Сэм редко говорит о своей работе.
–– Не очень. Не телефонный разговор.
–– Подъедешь? Тебе тут недалеко.
–– А твой друг против не будет? –– подозрительно спрашивает брат и тут же добавляет. –– Впрочем, мне плевать. Ты же знаешь, да?
–– А работа?
–– Не думай об этом. Говори адрес.
    Спустя двадцать минут я уже сижу на переднем сидении рядом с Сэмом. В салоне его блестящего черного Мустанга уютно и пахнет кофе. Я опустила спинку кресла и расположилась с удобством, подобрав под себя ноги.
–– Что случилось? –– спрашиваю я. Ко мне в руки попадает старый номер журнала Newsweek, и я бездумно начинаю мять страницы в пальцах.
–– Сам до сих пор не понимаю, –– осторожно отвечает брат. –– В общем, рабочую сеть компании, где я работаю, пытались взломать.
–– Весело тебе там, –– присвистнула я. 
–– Угу, шоу морских котиков, –– язвит Сэм, доставая сигареты. –– Эти хакеры, скачивая данные, напоролись на систему защиты. Бум! Сработала сигнализация, набежала куча народу, машины с мигалками, эксперты, репортеры и прочая ерунда. В новостях показывали. В прайм-тайме. Не видела?
–– Нет. Давно телевизор не смотрела. А кто они? Уже известно?
–– Нет. Сработали очень аккуратно.
–– А почему у тебя проблемы? –– я отрываю кусочек странички и катаю из него шарик. Хочется взять сигарету, а совесть курить при брате не позволяет. Я тяжело вздыхаю.
–– Пошла информация, что это был один из моих клиентов. Частник.
–– Из Штатов?
–– Да.
    Я сдавливаю шарик изо всех сил.
–– И что теперь будет?
–– Судебное разбирательство. Собственно, когда ты звонила, я готовил бумаги по этому клиенту для показаний в суде.
    Я испуганно подскакиваю в кресле, едва не ударившись головой об крышу Мустанга.
–– Сэм!
–– Успокойся, все будет нормально.
    Сэм невозмутимо делает последнюю затяжку и выбрасывает сигарету в окно. Ну почему я не могу избавиться от чувства, будто он несчастен? Я набираю побольше воздуха в грудь.
–– Можно мне спросить?
–– Мм?
–– Кое-что личное, –– мямлю я, пряча глаза.
–– Давай же!
–– Ты счастлив?
    Сэм подозрительно щурится. Какой-то из инстинктов подсказывает ему, что нужно ответить честно, я вижу это по его лицу. Однако он врет мне.
–– Ну да, вполне. А что?
–– Ничего. В общем, меня уже ждут,  –– я обуваю кроссовки и выхожу из машины. Захлопнув дверцу, я прислоняюсь к окну и мягко добавляю. –– Слушай, все наладится, да?
–– Разумеется, –– Сэм делает большие глаза.
–– И, Сэм. Позвони Ари. Ну, той девушке из бара Black eight, про которую ты рассказывал мне недавно.
–– Иди уже!
    Я отстраняюсь от Мустанга и нетвердой походкой направляюсь к лифту. У лестницы все-таки останавливаюсь и достаю ментоловые L&M, которые нашла у Диего. Собственные противоречия мешают мне дышать, но при этом я умудряюсь раздавать советы окружающим. Сколько во мне простоты! Я ведь думаю, что все будет хорошо, если буду избегать разговоров о своей боли.
    Едкий дым очищает разум, и я вновь чувствую, что уверена в себе и могу апатично смотреть людям в глаза.
–– Где ты была? –– строго спрашивает Диего, едва я появляюсь на пороге квартиры.
–– Что за тон? –– вопросом на вопрос отвечаю я.
–– Прости. Испугался, что ты не вернешься.
–– Брат приезжал, –– говорю я, стягивая с себя обувь. –– У него проблемы.
–– Серьезные? Может, я смогу помочь? –– он заботливо обхватывает меня за талию и притягивает к себе.
–– Нет, он разберется. Спасибо.
    Я целую Диего в лоб и чувствую, как тепло разливается по телу. Его сильные руки внушают мне чувство защищенности и безопасности.
–– Пошли на кухню, котенок. Буду тебя кормить, –– шепчет мне на ушко Диего и увлекает за собой вглубь пентхауса.
    Он принес две пиццы, греческий салат, латте и пакет заварных пирожных. Диего подхватывает меня на руки и усаживает на кухонную тумбу. Рвет пакет, чтобы достать пирожное. Когда ему это удается, он разламывает тонкое тесто пополам и пачкается в креме. Я смеюсь над его неловкостью.
–– Не смейся! –– Диего поджимает губы в притворной обиде.
–– Теперь тебе придется раздеться, –– я указываю на бежево-коричневое пятно на его рубашке. Пальцем касаюсь сливок, а затем пробую их на вкус. Наверное, я сейчас очень привлекательная.
–– Зря ты так, –– хрипит Диего, выпуская из рук половинки пирожных.
    Я забываю, кто я, когда вновь чувствую это сокровенное желание, которое прятала где-то глубоко в себе так долго. Спихнув все, что мне мешало, на пол, я вцепляюсь в его волосы, прижимая плотнее к себе. Отчужденность и безразличие отступают на второй план, выпуская наружу искренность. Я опять свободна от прошлого.
 

   День шестой.
   
    Я обуваю конверсы, забываю про теплую парку и вылетаю на улицу под проливной дождь. Сердце отбивает бешеный ритм, норовя выпрыгнуть из груди. В голове мелькают обрывки телефонного разговора.
–– Элизабет Файт?
–– Да, я слушаю.
–– Это из Пресвитерианского Госпиталя.
   Рубашка промокла до нитки и неприятно прилипает к телу. Я бегу со всех ног, боясь не успеть. На языке крутятся слова разных молитв, но ни одну я не знаю до конца. Я начинаю просто плакать.
–– Не волнуйтесь. Состояние тяжелое, но стабильное.
–– Нет, нет!!! О, Господи, Нет!
    Потеря – это неизбежность, которая рано или поздно настигает каждого. Она делит жизнь на «до» и «после». Это называется точкой невозврата. Все остальное потом не будет иметь значения, перестанет быть важным. Больше ты не будешь полноценным и многофункциональным.
–– Пожалуйста, сохраняйте спокойствие, Элизабет. Мы делаем все возможное.
    Стандартные сухие фразы дежурного врача врезались в память и заставляют вскрикивать меня каждый раз, как только я теряю контроль над воображением. Я выбегаю на дорогу и краем глаза замечаю машину. До меня доносится протяжный визг шин и злой крик водителя. Он обзывает меня ненормальной, ударяя со всей силы кулаком по рулю.
    Я не обращаю внимания и бегу дальше. Спотыкаюсь о высокий бордюр, падаю и раздираю колени. Боль всего на секунду затмевает рассудок и бросается красной вспышкой в глаза. Я упрямо поднимаюсь и продолжаю бежать, расталкивая людей.
    Ты обещал мне. Обещал, обещал, обещал, обещал…
    Тяжелые капли дождя, касаясь кожи, как будто оставляют кислотные ожоги. Я беспомощно скулю, борясь с овладевающим мной отчаянием, глотаю ртом воздух и совсем не чувствую свое тело.
    «Только не ты! Не ты!» –– проносится в голове. Страх подгоняет меня, дышит в затылок и заставляет бежать еще быстрее. Совсем чуть-чуть, и я оторвусь от земли. Легкие разрываются от внутреннего пожара, а под ребра будто воткнули нож. Время издевательски шепчет: «Такая по-человечески медленная».
    Ты же обещал мне! Обещал беречь меня и заботиться!
    Я врываюсь в стеклянные двери Пресвитерианского Госпиталя и как безумная набрасываюсь на девушку в белом халате, проходящую мимо. Крепко схватив за плечи, я тормошу ее, требуя сказать мне, где он.
–– Успокойтесь. Врач сейчас подойдет…
–– Заткнись и отведи меня к нему!!!
–– Пожалуйста, держите себя…
–– Дура! –– рычу я, пихая девушку в сторону.
     Игнорируя предупреждения охранника, я вламываюсь в лифт и лихорадочно стучу по кнопке девятого этажа с подписью «экстренная помощь». Со скрипом, кабина раздражающе медленно начинает подниматься.
–– Быстрее, быстрее, быстрее… –– шепчу я, кусая кулак.
    Дверцы разъезжаются в стороны, и я вновь бегу по коридору. В нерешительности замираю перед огромной табличкой «Реанимация. Посторонним не входить».
    Я не посторонняя!
    Я хватаюсь за ручки, тяну дверь на себя и тут же врезаюсь в чью-то грудь.
–– Тише, Элизабет. Все хорошо, –– мягко говорит доктор, призывая меня к спокойствию.
–– Мне нужно к нему! Пустите, мне нужно…
    Слезы безудержным потоком льются по щекам, застилая взор. Я почти ничего не вижу.
–– Хорошо. Но ты должна успокоиться.
    Из-за угла выбегает охранник, преследующий меня от самой регистратуры. Девять лестничных пролетов дали о себе знать, и он, пыхтя, опирается на колени.
–– Все в порядке, доктор Сандерс? –– он указывает на меня дубинкой.
–– Да, Гарри, все нормально.
–– Черт бы побрал этих ненормальных девиц, –– ворчит Гарри и, прихрамывая, заходит в кабину лифта.
    Усилием воли я заставляю себя перестать всхлипывать. Больно прикусив губу, я делаю глубокий вдох через нос. Я нужна ему сильной. Нельзя плакать. Врач бережно берет мою руку и медленно ведет по длинному коридору. Слева в окне я вижу операционный стол и дефибриллятор. Сердце камнем падает в пятки, и я закрываю глаза, чтобы ничего не видеть. Доктор Сандерс подбадривает меня словами, гладит мою руку шершавым пальцем.
–– Все будет хорошо.
    Не веря ни единому слову, я жалобно поскуливаю.
    Ты же обещал мне. Как ты посмел обмануть меня и оставить одну? Ты так нужен мне. Прошу, не бросай.
    Толкнув дверь, Сандерс вводит меня в палату. Специально оборудованная кровать с приборами, поддерживающими жизнь, и капельницы занимают почти все пространство. Я с болью смотрю на любимое лицо, испещренное порезами, исколотые руки и тяжело вздымающуюся благодаря прибору грудь. Ноги отказываются идти, и я висну на плече у доктора. Я не сразу узнаю человека, сидящего на стуле в углу комнаты. Лишь после того, как он позвал меня по имени, я понимаю кто это.
–– Папа!   
    Отец резко вскакивает и подбегает ко мне. Со слезами на глазах, заключает меня, мокрую и грязную, в крепкие объятия. Серые разводы остаются на его рубашке, но он, кажется, не замечает этого.
–– Господи, Эффи, девочка моя.
–– Папа, –– я как маленькая, утыкаюсь носом в его грудь.
    Сэм. Сэм. Сэм.
–– Я рядом, родная. Все будет хорошо.
–– Сэм, –– я выпутываюсь из объятий отца и подхожу к кровати. Лицо брата выглядит умиротворенным, и мне кажется, что он спит.
    Я смотрю на панель, где высвечивается тонкая кривая пульса.
–– Сэм! –– снова зову я. –– Сэм!
–– Эффи… –– шепчет отец, закрывая лицо ладонями.
–– Сэм!
–– Он не слышит тебя.
–– Сэм!
–– Эффи, прекрати…
–– Сэм! Сэм! Сэм!
    Кровь стучит в висках, слезы жгут глаза, а дыхание сбивается от невыносимой боли. Я падаю на колени рядом с братом, осторожно беру его ладонь в свои руки и подношу к губам. Мне не хочется ни есть, ни спать, ни жить. Я только что умерла на белом плиточном полу в Пресвитерианском Госпитале Нью-Йорка.


    День седьмой.
    
    Люди ходят вокруг меня, что-то говорят, просят, требуют, уходят, и вновь возвращаются. Приносят какую-то еду, воду, говорят, чтобы ушла. Пытаются поднять, ругаются. Я все так же, как и несколько часов назад, сижу рядом с кроватью брата и бесстрастно разглядываю царапину на его руке. Слезы давно высохли, и рубашка тоже. У меня жар, я чувствую это, но упрямо отказываюсь от таблеток, которые мне пытаются впихнуть. Меня швыряет из реальности в сон, и я не всегда понимаю, что происходит на самом деле, а что только в моем воспаленном мозгу.
    Ночью прилетела мама. Объединенные общим горем, они с папой несколько раз обнялись, а потом вместе принялись уговаривать меня подняться с пола и пойти на другой этаж, где заботливый медперсонал выделил нашей семье трехместную палату на пару дней. Все за счет компании, в которой работал Сэм. Мама настаивает на том, чтобы я привела себя в порядок, приняла таблетки и легла спать. Я бормочу что-то несвязное в ответ и прошу ее оставить меня в покое.
    Из разговора родителей я немного разобралась в том, что произошло.
    Поскольку работа брата связана с постоянными передвижениями, то его, несмотря на наличие собственной машины, возит шофер на частном автомобиле компании. Вчера вечером Сэм, как раз, возвращался домой не на своем Мустанге. Он звонил мне около пяти, но я не подняла трубку: Диего был рядом, и я не хотела говорить при нем. Вернувшись на квартиру к Лесли, я забыла перезвонить. А в девять вечера частная машина Сэма взорвалась на Бруклинском мосту. Брат чудом выжил, но находится в коме. Водитель погиб еще до приезда скорой.
    Врачи сделали Сэму операцию, но все же были не уверены, что это поможет. Их приговор раз за разом, как на заевшей пластинке, прокручивался в голове.
    «Дадим ему две недели. Если Сэм не выкарабкается, то ждать чуда бесполезно. При его травмах готовиться нужно к худшему».
    Я нервно корябаю заусеницу на большом пальце. В пустой палате слышно лишь ритмичный писк кардиомонитора и часы, стрелки которых слишком громко отсчитывают время.
–– Я принесла тебе чай, –– мама неуверенно мнется в дверях палаты. Я никак не реагирую на ее слова. Тогда она присаживается рядом со мной и протягивает кружку.
–– Я ничего не хочу. Уйди.
–– У тебя руки совсем сухие. Так нельзя, Эфф, –– Скарлетт сжимает мою ладонь, заставляя посмотреть на нее.
–– Мама, я не хочу чай.
–– Тебе нужно отдохнуть.
–– Да. А ты мешаешь мне!
    Скарлетт замолкает, опуская глаза. Я понимаю, что не должна вести себя так по-хамски, но ничего не могу с собой поделать. Один лишь вид матери вызывает во мне самые противоречивые чувства.
    Почему обязательно должно что-нибудь случиться, прежде чем люди наберутся храбрости сделать самые элементарные вещи? Разве это сложно – позвонить и сказать, что скучаешь? Или тут же отвалятся пальцы, если напишешь короткое сообщение? Вот, например, мама. Ей ничего не стоило вернуть папу обратно в семью, но из-за своего упрямства она потеряла мужа и превратилась в сварливую женщину, которая выглядит старше своих лет.
     Но вот появился повод: родной сын впал в кому. Теперь можно и ласковые слова сказать, и даже обнять человека, который сменил из-за нее ориентацию. И все под предлогом «утешить». Смотреть противно.
–– Если я выпью чай, ты уйдешь? –– спрашиваю я, не поворачивая головы.
–– Если ты захочешь, –– тихо отвечает мама.
–– Да, хочу.
    Я беру теплую кружку в руки и делаю маленький глоток. Оказывается, я испытываю сильную жажду! Осушив кружку в считанные секунды, я благодарно киваю маме и вновь упираюсь спиной в металл кровати. Скарлетт смотрит в одну точку, а ее губы шевелятся, словно она читает что-то на стене.
–– Мам, –– зову я. Она не отвечает. Тогда я зову громче. –– Мама!
–– Мм? –– тянет она в ответ, поворачиваясь ко мне лицом. В глаза бросаются темные круги и впалые щеки. Сердце болезненно сжимается.
–– Я не хочу, чтобы ты уходила, –– говорю я, поджимая колени. –– И ты, наверное, права. Мне стоит привести себя в порядок и лечь спать.
–– О, детка, я…
–– Только пока меня не будет, посиди с Сэмом, ладно?
    Мама медленно кивает и улыбается мне одной из тех странных улыбок, которыми обычно одаривают больных на их смертном одре.
    Я встаю со второй попытки, чувствуя, как занемевшие конечности начинают ныть от боли. Прихрамывая, выхожу из палаты и добираюсь до лифта. Стены давят на меня, и я несколько раз моргаю, чтобы прогнать неприятное ощущение. Поразмыслив, я прихожу к выводу, что сначала воспользуюсь душем, а потом спущусь к отцу в столовую. Есть мне совсем не хотелось, но, износившись эмоционально, я просто не могу заставить себя вернуться обратно в палату, где в самом воздухе витает запах отчаяния.
    Горячие струи кажутся мне недостаточно обжигающими, чтобы согреться. Я стою под кипятком и дрожу всем телом, зуб на зуб не попадает. Трясущимися руками смываю с себя грязь, выдавливаю на ладошку клубничный шампунь и тщательно мою голову. Облегчение приходит неожиданно, и я отчётливо понимаю, что хочу спать сильнее, чем жить.
    В столовой людей почти нет. Отца я замечаю сразу, но он сидит не один. С ним за столиком я вижу девушку. Она примерно моя ровесница и очень хорошенькая.
–– Привет, –– я привлекаю к себе внимание. Девушка тут же вскакивает и с криками начинает обнимать меня.
–– Эффи, родная! Сто лет не виделись!
–– Майлс? Это ты? Ничего себе!
–– Эфф, –– Майли заглядывает мне в глаза. –– Понимаю, глупый вопрос, но как ты?
    Я качаю головой, прикусывая губу. Подруга обнимает меня еще крепче, а затем усаживает рядом с собой за столик и предлагает свой маффин с черникой. Я отщипываю маленький кусочек и крошу его в пальцах.
–– Как ты здесь оказалась? Ну, я имею в виду в Нью-Йорке. Как ты вообще нашла меня? Как ты узнала?
    Столько вопросов накопилось в голове! Я безумно рада видеть Майли рядом. Она была единственным человеком, по которому я скучала, когда уехала из Миннеаполиса.
–– Наверное, я вас оставлю, –– деликатно предложил папа и встал из-за стола. –– Пойду к Скарлетт.
–– Принеси ей чай, пап, –– говорю я вдогонку. Отец кивает и быстрым шагом выходит из столовой.
    Я снова возвращаюсь мыслями к Майли. Она невероятно сильно изменилась с последней нашей встречи. Похудела и отрастила волосы, которые теперь пышной светлой копной спускались на грудь.
–– Я решила последовать твоему примеру и начать новую жизнь, –– рассказывает подруга.–– Закончила Кулинарный институт в Вермонте, а потом подалась в Большое яблоко.
    Я улыбаюсь, услышав шутливое прозвище Нью-Йорка.
–– Помнишь, я как-то говорила тебе про свою бабулю Гертруду? –– я киваю. –– Она давно звала меня к себе в гости, поэтому с жильем у меня не возникло никаких проблем. Мне было неловко просто так жить у нее, поэтому я отправилась искать работу. Сначала это было кафе Chalk Outline.  Все бы ничего, если бы не жирный бармен, который домогался до меня, –– Майли тихо смеется.
–– Ты врезала ему?  –– спрашиваю я. С ней мне легко.
–– Еще бы!
–– Серьезно?
–– Нет.
    Мы опять смеемся. Майли продолжает рассказывать.
–– И тут начинается самое интересное, Эффи! Я всегда говорила, что родилась под счастливой звездой. Однажды утром, когда я выгуливала старого пса бабули…
–– Дай угадаю… появился Он?
–– Именно,Эфф! Это просто сказка. Его зовут Диего и у него своя собственная почтовая компания! Golden Dove, может, слышала?
    Я вздрагиваю, словно мне влепили пощечину. Внутри все обрывается, а с лица предательски сползает улыбка. Я неумело вру:
–– Нет, никогда.
–– В общем, Диего славный, –– уверяет меня Майлс. –– Правда, редкостный подонок. Мы переспали, и он предложил мне работу в его компании. Знаешь, как в отстойных порно-фильмах: типа сексуальная секретарша и милашка босс.
    Дальше я уже слушала вполуха. Водоворот чувств захватывает меня, и я тихо выругалась.
–– Что не так? –– внимательная Майли перестает рассказывать.
–– Ничего. Просто я помню тебя совсем другой.
–– Я же говорю, решила изменить себя полностью!
–– Лучше бы осталась прежней, –– шепчу я себе под нос.
–– Что? –– не поняла она.
–– Говорю, что дальше было?
–– О, ну дальше ничего особенного. Я всячески пыталась заполучить Диего себе, но мы лишь изредка спали вместе. Потом я встретила своего нынешнего парня, Адама, и благополучно избавилась от этой дурацкой зависимости.
–– Привязанности, –– поправляю я. –– Это называется привязанностью.
–– Неважно. Но знаешь, в чем вся фишка? –– Майлс подпирает подбородок ладошкой и заглядывает мне в глаза. –– Мы с Диего продолжаем спать, когда нам скучно! И при этом никаких чувств. Просто хороший секс.
    Я ни одной мышцей на лице не выдаю своих истинных чувств. Где-то внутри я ощущаю невыносимый жар. По венам теперь вместо крови течет раскаленная лава.
–– Я думаю, это низко, –– презрительно говорю я.
–– То есть? –– не понимает Майли.
–– Ты изменяешь. Измена – это низко!
–– От кого я это слышу, Эффи? –– она примирительно улыбается, откидываясь на спинку стула.
–– Я никому не изменяла, –– я говорю чистую правду.
–– Нет, но ты отбила парня у лучшей подруги.
    Зеленые глаза Майли словно заглядывают ко мне в душу и вынимают оттуда все переживания и страхи.
–– Джеймс не любил Рэйчел.
–– Ну, разумеется. Ведь Эффи не совершает ошибок, так?
–– Расскажи еще про своего босса, –– меняю тему я. И Майли ведется.
–– Честно признаться, я не особо вникала в то, чем живет Диего. Знаю только, что сейчас его компания на грани разорения, и он сильно переживает. Все время такой нервный. А на этой неделе его словно подменили!
–– То есть?
–– Я за долгое время впервые увидела его улыбающимся, –– Майли в задумчивости кусает губы. –– Это странно, потому что за пару дней до этой перемены, я слышала, как он ругался по телефону. Все из-за дурацких акций! Он угрожал сотруднику Big Shares Empire, что расправится с ним, если тот не скажет, когда брокер выставит на продажу ценную бумагу. Да, знаю, это незаконно, но... Диего бывает таким импульсивным, что совершает опрометчивые поступки. Знаешь, человек-эмоция.
    Я молчу, не зная, что ответить на это. В сердце закрадывается подозрение, но я пока не до конца разобралась, что оно значит.
–– Ясно, –– я заговариваю первая. –– А как ты нашла меня? И как узнала про Сэма?
–– Твой отец сказал. Моя бабушка постоянная посетительница парикмахерской мистера Файта. Гертруда как-то сказала, что ей хочется поэкспериментировать с моими волосами. Она отвела меня в свой любимый салон, и с тех пор дядя Фред делает нам скидки на все услуги.
–– Почему ты раньше не пришла ко мне? –– я непонимающе смотрю на Майли, пытаясь скрывать обиду.
–– Не знаю. Я хотела, но постоянные дела наваливались кучей! Я не могла вырвать и секунды…
–– Понятно, –– я резко обрываю ее.
    Эта встреча уже перестает быть приятной для меня. На наигранную уверенность Майли в себе жалко смотреть. Я кривляюсь от отвращения.
–– Майлс, слушай. Я ночь не спала и…
–– Да, я понимаю, –– она поспешно встает из-за стола и раскрывает руки для прощальных объятий. Я не спешу подходить к ней.
–– Была рада повидаться с тобой, –– нагло вру я и, не обняв, выхожу из столовой.
    Я почти бегом возвращаюсь в палату и сразу падаю на кровать. Меня всю трясет от непонятных чувств, а голова начинает болеть еще сильней. Психую, ударяю кулаком в подушку, а затем зарываюсь в ней. Все это для того, чтобы покричать. Громко-громко! Самые отборные ругательства срываются с губ, ни разу не повторяя друг друга. Я кричу изо всех сил, пытаясь избавиться от боли и осознания того, что меня предали! Силы оставляют меня, и постепенно я успокаиваюсь. Спустя несколько минут приступ ярости заканчивается, и я отбрасываю мокрую от слез подушку в сторону.
    Не совсем еще успокоившись, я снимаю мамин сотовый с зарядки и наизусть набираю номер Диего. Он отвечает после пятого гудка.
–– Да, слушаю?
–– Это Эффи.
–– Эфф! Черт возьми, где ты? Что с тобой? У тебя все в порядке? Твой мобильник не доступен целый день! Я с ума тут схожу! –– Диего заваливает меня упреками. –– Я хочу приехать!
–– Я не хочу, Диего, –– холодно отвечаю я.
–– Что случилось? Что не так? –– я слышу, что он искренне не понимает, что происходит и волнуется.
–– Сэм попал в больницу.
    На том конце провода что-то звякнуло, и Диего шепотом чертыхнулся.
–– Эфф, где ты? В какой больнице?
–– Я не хочу видеть тебя. Я просто позвонила, чтобы сказать, что я… что мы… –– я запинаюсь.
    На самом деле я звоню, потому что мне до смерти хочется, чтобы он был сейчас рядом. Чтобы обнял и сказал, что все наладится, что он не бросит меня. Но вслух я говорю другое.
–– Чтобы ты не приближался ко мне, Диего! Я не хочу видеть тебя.
    Я отключаюсь. Разумеется, я тут же понимаю, что моя ревность абсолютно необоснованная. Но в данный момент, когда я не спала почти сутки, когда мой брат находится на грани жизни и смерти, а врачи не знают, смогут ли спасти его, мой разум отказывался воспринимать какую-либо информацию адекватно.
    Я роняю голову на подушку и тут же засыпаю. Сегодня мне снятся кошмары.