Храм любви. Гл. 5. Надежда

ГЛАВА 5. НАДЕЖДА

                Любому повороту в жизни предшествует
                случай, роковой он или счастливый, покажет
                только ринг — время, решающее судьбу.

— Ну вот, я вам полностью и раскрылась, — сказала она
Арабесу. — Рассказала о себе все как на духу. Это, наверно,
для девушки и женщины неприлично. Открытая женщина, как
прочитанная книга, может стать для мужчины неинтересной.
Насколько я наслышана, мужчинам всегда нужен поиск и раз-
гадка. Я вас лишила этого удовольствия.
— Нет, это смотря для какого мужчины. Я отношусь к тем
мужчинам, которые такой ерундой не занимаются. Поиск и раз-
гадка дам — это спортивный интерес для повес, для деловых
мужчин — только бессмысленная трата времени. Для меня же-
ланная женщина — или пристань для отдыха, или друг-попут-
чик.
190
— Тогда вам рядом нужен человек, которого вы хорошо бы
знали и на которого могли бы положиться.
Как бы предполагая, что любое осуждение может стать пре-
градой к полному доверию, она прямо спросила его:
— Вы меня не осуждаете за это прошлое?
Он подумал-подумал и, чтобы не отвечать на ее прямой во-
прос, пригласил на танец. Однако она настояла на ответе.
— Я не судья и не хочу быть сам судимым. Любопытно толь-
ко то, что было признанием в любви во сне господину Убожко.
Ты считаешь, оно было искренним? — спросил он в ответ ей.
— Не знаю, было ли оно сквозь сон в действительности
и можно ли относиться серьезно к грезам. Он любил ломать, а я
не люблю даже прогибаться. О какой любви можно было гово-
рить?
— Ну ладно, прошлое меня не интересует. Я воспринимаю
человека таким, каким вижу и чувствую в данный момент,
и в данный момент могу любить или ненавидеть. Любить или
ненавидеть за прошлое долго нельзя, а за настоящее, если оно
этого заслуживает, любить можно всегда. Вот коммерцию с кук-
лами надо будет оставить, иначе изуродованные куклы оживут
в снах и уже проклянут тебя, как ты сотворила со своим началь-
ником.
Она обрадовалась такому ответу, и как будто тяжесть упала
с ее плеч.
— Я не жестокий начальник и с куклами своими даже тан-
цую по настроению и в снах. Танец для меня как спасительная
молитва, — ответила она ему.
Вообще она любила танцевать, и в затянувшейся беседе тан-
цевальная разрядка показалась спасением для обоих. Увлекаясь
ритмами в танцевальной стихии, она находила упоение своей
душе, давала физическую нагрузку телу и выход своей энергии.
Он, напротив, только поддерживал ее танцевальный азарт,
но когда она прижималась к нему, с сексуальным азартом у него
инстинктивно возникало взаимное мужское желание и возбуж-
дение.
191
К четырем часам ночи они выдохлись и, взяв такси, поехали
домой. Тут и выяснилось, что она снимала квартиру в его рай-
оне. По дороге она прижалась к нему и, поблагодарив за вечер,
поцеловала в щечку.
Он, накачанный и вином, и сексуальным напряжением,
не выдержал и, обняв ее, жадно поцеловал в губы. Она не была
против этого поцелуя и поддалась его страстному проявлению.
Ее красивые ноги легли ему на коленки.
Выпитые две бутылки вина подогревали эту безудержную
страсть. Он целовал ее глаза, шею, но позволить себе большего
не решился. Проводив ее до дома, он вернулся к себе на квар-
тиру. Жены дома не было — она все лето с детьми жила на даче.
Через день рано утром она снова позвонила. Они договори-
лись о встрече, и она попросила его прихватить с собой фотоап-
парат. Встретились они в сквере недалеко от его дома. Она была
в коротеньком розовом платьице в крупный горошек и с бантом
сзади. По талии свисал блестящий поясок с сердечком, проткну-
тым стрелой ниже пупка. Платье и особенно этот поясок прида-
вали ей сексапильную обворожительность. Коса, сложенная
вдвое, была привязана широким бантом на затылке.
— Ну как, похожа я на куколку? — спросила она, мило улыб-
нувшись ему.
— Мухоморчик Барби, девяносто — шестьдесят — девяносто,
хотя рост ниже модельного, но если убрать все эти банты вместе
с улыбкой любезности как маской благополучия с ущемленной
души и накинуть платок, ты станешь точной копией знаменитой
картины «Девушка с платком» не помню какого, но известного
художника.
— Интересно, но я такой картины не видела. Во мне все
видят куколку, и мне это нравится. Мужчинам умные бабы
быстро надоедают. Куколка — это безобидный образ пустоты,
хотя мечтаю, чтобы в первую очередь увлекались моей душой.
Только это невозможно, она непонятна даже мне. По гороско-
пу я тигр, и не стойте слишком близко, я лишь с виду вроде
киска.
192
Эти слова он принял как предупреждение. Заметив это, она
добавила:
— Сказано не для вас. Вы же на меня обратили внимание, и,
похоже, внешность была здесь ни при чем. Сейчас я хочу пора-
зить вас и своей красотой, потому и оделась так, присмотритесь.
Одна бы я в таком виде не пошла никуда, от мужчин отбоя
не было бы. Особенно копченые мне прохода не дают, чувству-
ют родную кровь. Со мной обязательно должен быть мужчина,
чтоб своим присутствием отстреливал ухажеров. Я даже по элек-
тричкам сейчас скромно одеваться решила. Когда в последний
раз я была в таком наряде, парни драку из-за меня устроили.
— Нет, я обратил внимание на твою внешность. Это должен
был сделать любой мужчина. Только красота — это когда чело-
век светится изнутри и душой, и своей непосредственностью.
Сердце мое екнуло лишь тогда, когда услышал твою песню. Сло-
ва этой песенки мне дорогу в Москву из Чечни напомнили, хотя
слова я уже после частично изменил.
— Я тогда впервые напела черновой набросок этой песни
и запомнила ее слова навсегда. Вам самому они тогда не очень-
то понравились, и вы, смяв листок, бросили, а я подобрала.
— Я хорошо помню все. Тогда меня поразил и тот Храм, ко-
торый вы вылепили под мостом, и твой рисунок Храма, который,
кстати, висит у меня на стене в офисе, как картина, напоминаю-
щая о твоей светлой, хотя, как ты сейчас считаешь, нереальной
и детской, мечте.
Тогда, в боевых условиях, я все увиденное воспринял
с обостренным чувством восхищения. Через твое детское серд-
це прошла выстраданная в национальной вражде богатая мысль
протеста вражде, олицетворенная в Храме любви. Она запала
мне в душу, можно сказать, стала смыслом финала моей жизни.
— Каждый мужчина, говорят, должен посадить дерево, вы-
растить сына и построить дом. Вот и вы решили построить, толь-
ко покруче, наверно, размахнулись? Все это правильно, дом —
это сугубо личная цель, которая следа заметного ни на земле, ни
в памяти людей не оставляет, а Храм — это вечность.
193
— Каждый человек приходит в этот мир, чтобы сделать его
прекрасней, особенно таким чудакам, как я. Необходимость
ощущения своей значимости, как крыльев за спиной, говорит
о породе. Это отличает благородных от простых грешников.
Каждый день, продвигаясь к своей цели, мне необходимо ощу-
щать результат своей жизни.
— Неужто только в такой форме существования ваше сча-
стье бытия?
Он ответил не сразу:
— Вот была у наших народов цель — коммунизм, и мы радо-
вались все, идя к ней. Теперь ее нет, и мы разлагаемся. Каждый
человек, не говоря о государстве, должен иметь какую-то цель.
Пусть будет она ошибочной, но полезной — и он станет цельным
человеком, как и государство.
— Человек всегда должен чувствовать, что он живет не зря,
как Иван из сказки «Конек-горбунок» поймал жар птицу и воз-
несся в почете. Тогда в конце пути будет доволен результатом
своей жизни, — подбросила для разговора мысль она. — Надо
уметь жить так, чтобы не только ты сам, но и окружающие сказа-
ли, что прожил не зря. Что-то такое, припоминаю, Пешка Корча-
гин говорил: «Чтобы не жег огонь за подленькое прошлое…» —
и так далее.
— Да, он это говорил в романе «Как закалялась сталь» и был
прав. Прожигание жизни по кабакам и казино еще никому
не принесло настоящего счастья, и это не может стать целью че-
ловеческой жизни. Оттого, что люди так живут на земле, ни мир,
ни человек краше не становятся, а наполняются пустотой и зло-
бой.
— А вы мудрец, — усмехнулась она. — С вами интересно,
но скучно, со своими сверстниками на такие темы у меня разго-
воров не бывает. Им бы лишь оттянуться повеселей и трахнуться
без последствий, не задумываясь особо, с кем и как. Все про-
шло, и тебя уже забыли. Их всегда тянет на свежатину.
Как волки ощетиниваются на приближенье свежего мяса, так
и они — при виде новой красотки. В кровь выбрасывается адре-
194
налин, и срочно надо ликвидировать напругу. Все остальное им
малоинтересно, зато всегда весело, а после — грустно.
Она вновь усмехнулась и замолчала, и некоторое время они
шли молча. Он тоже о чем-то задумался. Ей стало молчанье в тя-
гость, и она продолжила:
— Я не вижу нового в вашем смысле жизни. Храм любви,
о котором вы говорите, как о своем смысле, уже где-то строят,
и даже построен кем-то соборный Храм всех религий. Сюжет
об этом даже по телевизору показывали. Ну, построится такой
Храм, и смысл жизни закончится?
— Нет конечно, не закончится, — возразил он. — Само по се-
бе созидание его уже дает величие жизни. Даже когда ваша по-
ловинка души встречает свою половинку в другом человеке, то
можно считать, что они тоже создадут святой Храм их совмест-
ной жизни и общения.
Любовь духовного слияния — это уже поэзия созидания, ко-
торая возносит храмовый свод их жизни до вместилища празд-
ника красоты. Эта красота является условием созидания новой
человеческой души и сотворения жизни.
Мне даже сон снился, что я каким-то духам в плен сдался,
и они меня заставили договор подписать, построить в искушение
некий Храм любви, как добра. Теперь вроде бы иду по их воле
и свернуть не могу. Духи эти, как ангелы, являются в виде некой
девочки из Чечни, похожей на тебя. Иногда они мне нашептыва-
ют, что эта жизнь стоит на китах благородной жертвенности веч-
ных ценностей, но, как опустошенное вместилище добра, требует
божьей защиты силой добра. Храм любви — это заявка к вечно-
сти и силе этого добра, чтобы в мире тянулись к любви и боялись
войны. «Любое созидание красоты, — говорили они, — уже не су-
губо личное достояние, а веление мирной жизни, и ради этого
мне да этому миру велено жить». Дух той девочки с неведомой
свечой, как будто заклинание, существует надо мной. Он словно
вселился в меня и, преследуя, идет за мной. Удивительно, но те-
перь эта девочка находится рядом со мной. Может, в тебе живет
вселенская магия, как у некого посланника небес?
195
— Это вы обо мне говорите?
— Да, о тебе, леди. Теперь непонятно мне: то ли я тебя на-
шел, то ли ты нашла меня, то ли Богом послана для меня, и куда
позовешь, если со мной дальше не пойдешь? Такая, как ты — это
некий фантом, который может поглощать и дарить энергию для
любого дела, — так отвлеченно и загадочно, в каком лице и ро-
де, говорил он.
Она молча слушала его, будто проглотила непережеванный
кусок торта, и возражать ей не хотелось. Ей казалось, что в этом
они мыслят одинаково.
— Конечно, красота соприкосновения жаждущих друг друга
душ, — продолжал он, — это всегда выше соприкосновения тел
и материальных интересов. Однако только взаимный альтруизм
во всем или его разновеликая гармония единства создают вели-
чие счастья и красоту общего Храма сердец.
Он готов был рассказывать об этом с радостью, будто воин
после победы, счастливо скинувший с головы свой рыцарский
шлем. Так давно об этом особо ни с кем не распространялся.
Встреча с ней его как будто окрылила, и он с радостью стал об-
щаться с нею на эту больную для него тему. Поразмышлять
на эту тему для него было как молодому аисту помахать в своем
гнезде крыльями. Однако он замолчал в раздумьях, и, когда она
его попросила не молчать, он продолжил:
— Наша жизнь построена на рае потребления, требующего
погони за деньгами. Этот культ в упряжке жизни, как телега,
у нас почему-то впереди кобылы, а не сзади. Если же перед каж-
дым положить крест и хлеб, что человек выберет в первую оче-
редь: душу или плоть?
Тут уж замолчала она, будто он поднял ее на воздух и забыл
опустить, тогда он продолжил:
— Первоочередное право на выбор счастья и любви имеют
те, кто имеет больше денег. Хотя для выбора между хлебом
и крестом его всегда диктуют условия жизни. А представля-
ешь, — продолжал он, — вдруг стало бы так, что любовь в виде
благих дел, превратившись в рейтинг личности, станет тем са-
196
мым условием, которое создавало бы права в разрешаемой
форме на пользование деньгами, на путевки, на выезд за грани-
цу и так далее, и прочее. Управлять таким рейтингом, как ни
крути, должна религия добра, и тогда добро, а не деньги станет
править миром. Зло в виде войн станет бессмысленным.
Он этими словами будто рубил ее сомнения на куски, бросая
в пасть ее душевного дракона детской мечты. Она не знала, что
добавить или опровергнуть, лишь произнесла:
— Импровизированные у вас мысли, но пусть от них
не свернется небо, и не превратятся они в кипящий котел безу-
мия. Вы, как великий святой, похоже, фанатично мечтаете
о неком мировом союзе.
Я тоже порой культурой святой детской мечты бред вершу,
но чувствую: все проходит. Вот в этом у нас что-то общее есть.
Хорошо бы еще чтобы деньги, как в раю, сыпались манной
с небес: бери по праву любви и добра и ни в чем себе не отка-
зывай. В такой реальности ваш бы Храм с целебной силой наив-
ности весь люд исцелял. Конечно, все это крайняя фантастика,
но жизнь в грезах в каком-нибудь отдельном монастыре мог-
ла бы стать прекрасно-поучительной. Все стали бы стремиться
не к деньгам, а к любви, в ваш Храм добра, как к спасению
от действительности хотя бы на время, чтобы пожить немного
в мечте. Только право на ту или иную свободу любви и право
пожить в мечте, как милость божью, видно нужно будет доказать
небесам и постоянно заслуживать перед богом любви, чтоб это
не стало купленной экскурсией в никуда.
— Может быть, и так, — после некоторого раздумья промол-
вил он. — Только для этого Храм, как человек, должен обладать
как минимум чудодейственной божьей волей или какой-то си-
лой. Я ныне думаю, как, где и в чем найти чудодейственную для
Храма силу спасения. Чтобы в него шел народ, даже каждый его
послушник должен обладать неким святым правом и чудом спа-
сения. Они бы по святым, добрым созидательным делам прихо-
жан дарили бы и исцеление, и продление жизни. Таким образом
уводили бы от опустошающего душу равенства всех перед Бо-
197
гом, сотворив божье право благодати как форму проявления его
любви по делам каждого.
— Вы так увлеченно говорите о какой-то сказочной вере
и Храме, где качество жизни будет дариться за святые дела. Это
может стать сюжетом для моей прозы. Я вся во внимании к вам.
Однако если вы говорите, что право можно считать формой об-
щественной или божественной любви, то это становится инте-
ресным, но доступно понятным только вашему пониманию. Я
об этом тоже думала, и если мы думаем одинаково, то мы с ва-
ми живем в одном мире.
Он от этого оживился, будто обрадовался тому, что, наконец,
он в своих мыслях не один, и рядом с ним человек с одной
с ним группой крови. Этого он ей не сказал, а лишь попытался
продолжить разъяснять мысли брызг своего душевного возбуж-
дения:
— В этом наша беда и сила. Ныне все любят, как хотят
и сколько хотят, а мораль все еще считает, что любить надо
один раз и на всю жизнь. Все остальное — грех. Порой эту
моноидеальную любовь я не понимаю, потому что если счи-
тать: любовь — это бог, а мы любим не один раз, то в этом
случае все живем в грехе и это считаем нормой. Похоже, нам
нужна новая мораль, иначе свобода любви будет вне закона
и безнравственной падчерицей бесправных отношений разгу-
ла.
Она смотрела на его задумчивое лицо и думала, почему он
не может отвлечься от своих раздумий и равнодушен к ее кра-
соте, не пытаясь взять ее даже хотя бы за талию. Покрутившись
перед ним так, чтобы подол ее платья оголил ее ноги выше ко-
ленок, промолвила:
— Это все очень сложно и туманно. Отсюда я могу сделать
вывод, что в нашем обезличенном обществе, где не учитывают
значимость личности, есть типы вроде вас, которых даже значи-
мость рядом находящейся красоты не волнует. Пока такие дино-
завры, как вы, будут существовать, сколько бы мы, дамы,
не предоставляли эксклюзивных условий для выбора и внима-
198
ния к себе, жизнь Храмом любви не станет. Может, вы со своими
мыслями посланец из Атлантиды фантазий?
Он взял ее за руку и, остановив ее вращение, прижал к себе.
Она вырвалась и отошла на расстояние. Он посмотрел на нее
с восхищением, но попросил не перебивать и продолжал:
— Выходит, ты тоже из этой Атлантиды, и это дает тебе силу
красоты в балетной растяжке обыденной невозможности. На мо-
ем теле есть тату звезды бога Сварога, и это то, что дает мне то-
же необычные силы. Может быть, и склонность к обоснованию
своих дел дает эта звезда. Я, видно, иду по свету этой звезды.
Бог Сварог помогает мне, а красота без этого света меня мало
возбуждает, — он расстегнул рубашку и показал татуировку
на спине. — Так что я не говорю ничего туманного. Твой танец —
тоже своеобразная магия. На частном уровне, в отношениях
между людьми любой ритуал должен являть божественное влия-
ние.
С древних времен недаром у нас говорят: Бог покарает, —
только культивировать кару нужно не силой, а божественной
значимостью красоты личности. Душевная красота личности
должна зависеть от того, сколько каждый из нас положит на ал-
тарь душевного спасения. Божий суд должен поднимать или ли-
шать этой значимости как силы, чтобы это благодать могла быть
и карой, как сжигающий солнца свет, для тех, кому не подарен
душевный иммунитет против большой божьей благодати. Эту
святую иммунную значимость можно прививать верой за добро
и святость заслуг.
Другой вопрос: можно ли это как-то связать с правом? И это
то, что я не могу решить, да и вряд ли можно решить частным
образом.
— Сейчас эта красота определяется деньгами, властью или
силой социального влияния. В одном из народов севера самой
красивой невестой является та, у которой больше оленей, а пер-
вый олень ей преподносится с ее рождением.
— Вот и думай, — заметил он. — Потому я считаю, что по-
строение Храма любви на Земле должно служить задачам вос-
199
питания в сознании человеческой красоты и красоты отноше-
ний. Это должно стать религией общества и культурой любви.
А если любовь — это высшее проявление природы, то она
и средство соединения с ней, со своей внутренней природой,
с обществом, с избранником. Все в одном флаконе на тот или
иной промежуток жизни.
— Однако думай не думай, вижу: кругом темный лес и сто
рублей — не деньги. Вам с вашей колокольни, наверно, виднее.
— Согласен, однако культуре любви людей тоже надо учить,
и иначе, как верой, этого не сделать. Тогда свободу любви не бу-
дут воспринимать как клиническую патологию, а она станет ос-
новным жизненным стимулом. Преклонение деньгам и вещизму
уже не станет причиной принуждения любви и смыслом жизни.
— О-хо-хо! Ну, вы и замудрили, не верю, что так может
быть, — внимательно выслушав его, ответила она. — Похоже, вы
путешественник во времени и явились из будущего. Можете
не остаться в этой эпохе и, превратившись в призрак, исчезнете,
как и появились. Я с большим трудом улавливаю реальность ва-
ших мыслей и полагаю, что это может оказаться только филосо-
фией свободной любви, о своей религии веры как ни к чему
не обязывающей схоластики рассуждений. Я хоть тоже такая,
но проще, и вроде, более земная дама.
— Ну и что неземного я говорю, если у тебя даже песни
про это есть? Ведь любая сексуальная страсть должна вести
к образованию душевной семьи с взаимной верностью, пусть
даже ограниченной периодом чувств. Думаю, для такой веры
необходимость Храма будет иметь смысл, хоть сказанное
и небесспорно.
— Ну и где механизм таких взаимоотношений? Где время,
в котором красота отношений жила бы вечно? Это ваши фанта-
зии.
— Вот я и думаю, сможешь ли ты помогать мне в этом деле.
Храм должен программировать отношения любви с душевной
гармонией с её поиском, и надеть на любовь тот самый пояс
200
верности и надежды душевного поиска о котором ты возножно
поешь. Напой что-нибудь?
— Ну, про закон верности прослушаете у меня на касете или
в книге прочитаете, а вот о поиске напою.
Настроившись стала напевать:
Ох, хо, хо ха, ха,
Ох, хо, хо ха, ха
Ты не боль моя.
Я не боль твоя.
Почему же мы здесь сейчас с тобой?
Видно этот мир стал для нас судьбой.
Вот танцуем в такт, мы со всей гурьбой,
Стала эта музыка нам одной душой.
Убиваем боль одиночества,
Выражаем значимость телотворчества.
Будто этим кричим здесь «АУ!», как в лесу
А «АУ!» здесь в кругу, как туман на полу.
И куда пойдем, с кем, чего найдем?
Может, просто выпьем, сидя за столом?
Ох, хо, хо ха, ха.
Ох, хо, хо ха, ха
Ты не боль моя,
Я не боль твоя.
Но налей вина,
Выпью я до дна.
Мне расскажешь ты, в чем же боль твоя?
Может боль моя
В ней найдет себя.
Гжель души моей,
Станет и твоей,
И поднимет нас над грешной судьбой,
Что не будет нам никому чужой.
Ну, а нет, опять,
буду я искать,
Красотою вновь всем «Ау» кричать.
201
Есть большая святость у «Ау» в душе,
Что кричит и пляшет в женской красоте.
Ох, хо, хо ха, ха.
Ох, хо, хо ха, ха
Уйди боль беда,
Приди спас душа,
Я ищу тебя
Всё ищу пока.
— Непонятно, как в этих мучениях помогут ваша религия
и Храм? — спросила она, закончив напевать.
— Мне вспоминаются школьные вечера, когда мы разрезали
открытки и раздавали их половинки: одну — женской части
участников, другую — мужской. Каждый старался найти к полу-
ченной части соответствующую ей половинку, она давала право
на танец. Однако совпадение разреза — это еще не совпадение
рисунков и тем более не может определять совпадение душ. Вот
если бы каждый мог нарисовать свою душу, тогда поиск соответ-
ствующих рисунков мог что-то дать, если бы это делал искус-
ственный интеллект. Такие открытки душ можно было бы и в ин-
тернете размещать, а то все только свои физиономии размешают.
Вот в танце и общении души каждого отражаются больше, в них
каждый старается выразить себя, а в парном танце — и отноше-
ние к партнеру.
— По-вашему, выходит, Храм должен стать местом и формой
подобного ритуального общения? — выразила вновь вопрос она
и опять, не дожидаясь ответа, продолжила: — Если в Храме нач-
нут сканировать, воспитывать и проецировать на обозрение
каждую душу для облегчения общения, его начнут обходить. Ду-
ша — самое интимное место. Некоторым дамам легче разрешить
забраться под подол, чем пощупать и открыть душу. С душой
нужно не только переспать, но и съесть пуд соли.
Он покачал головой, будто с сожалением.
— Все вроде так и не так, но альтернативы нет, и если не со-
действовать этому, то поиск и стихия любви могут превратиться
в прикарманенную мамоной бессмысленность. Безошибочность
202
воссоединения не гарантируется в любом случае, но совершен-
ную роль свахи Ханумы из известного романа нельзя отрицать
и в наше время.
— Может быть, личный поиск и ошибки прекрасны сами
по себе?
— Все возможно, и мои мысли — не такая уж новость. Кажет-
ся, в Индии в храмах раньше существовало что-то наподобие
свободной, но подконтрольной религие любви, хотя забыто. Это,
конечно, возродить ныне невозможно, и, кроме Бога, никто
не знает, что и как может пойти. Я делаю что-то, и все это интуи-
тивно. Как можно что-то определять в религиозно-духовный об-
ряд, я не знаю. Что делать, чтобы исключать случайные связи,
тоже не знаю. Вот то, что не знаю, то и делать разумным не счи-
таю. Вот то, что можно сделать без проблем, буду делать,
а остальное — как Бог положит.
— Для некоторых донжуанов, выражающих себя в любви,
поиск новой избранницы — суть жизни. Каждый новый объект —
это их новая радость общения. Только свежий объект любви суб-
лимирует их кровь. Они не могут создавать себе никаких других
целей, кроме любовного упоения в новых чувствах. Похоже, для
таких личностей ваш Храм будет в радость или как?
— Да, помогать в этом — это не может быть зазорным. Одна-
ко должны быть покаяние и божья кара с поиском спасительных
решений — и тогда будет все нормально. Напой мне лучше что-
нибудь. Что-то грустно на душе.
— Я могу вам спеть коротенькую песенку про такого Донжу-
ана.
Она напела, и песенка ему показалась очень легкой, мело-
дичной и даже с долей страдания по такому мужчине.
Закончив петь, она высказала свое мнение до конца.
— Если Храм будет содействовать этому разгулу, то это будет
не Храм? В моем даже детском представлении Храм виделся
только как Храм «Нео-крови души» с единым Богом планеты без
войн. Я даже эту мысль старалась выразить в одной своей сказ-
ке. Хотя есть у меня песня, она называется «Белая ночь», в ней я
203
говорю о выборе женщины любви на ночь, чтобы стать матерью,
с мужчиной, которого она любит, а он ее нет. В такой ситуации
даже ваш Храм выхода не найдет.
Она стала настраиваться на пение, потом подошла к нему и,
подхватив его, стала кружить в вальсе, напевая:
— О, Бог прислушайся ко мне, —
Кричу как будто бы во сне.
И боль души моей больной
Просила будто бы с мольбой:
— Ну, примири меня с судьбой,
Благослови меня, родной.
Дай, дай мне святую ночь,
Как белый танец, белую ночь.
С кем бы хотела я зачать дочь,
Дай мне желанного жреца
И обвенчай белым браком меня,
С любви из сердца, как отца,
Для будущей моей любви,
Моего смысла, моей судьбы.
Дай, дай, дай мне любви, прошу,
Как белый танец, белую ночь в судьбу.
Я музой белой прожить хочу,
С судьбой белой всю жизнь свою,
Так как сама, да и сама была
Белой судьбой, белой любви дитя.
Мать родила для счастья меня,
Лишь для себя, лишь для себя.
Белую ночь, белую ночь, как на духу,
Дай мне, Бог, чтобы зачать судьбу,
С кем я хочу, даже если ему
Снится другая всегда поутру.
Лишь от того, кого люблю,
Я любовь и к дитю сохраню,
Как от бога любви своего,
И не знает пусть он ничего.
204
Я для себя рожу — и все.
Любовь белой ночи, только моя,
Для счастья женщины судьба.
Белая ночь, белая ночь любви.
Дай, дай, дай мне женской судьбы.
Как белый вальс, желанна мне белая ночь,
И предрассудки, и предрассудки прочь.
Белой кости дитя, прости,
Будешь зачата ты лишь от любви.
Любви одной, желанной лишь мной,
Женской любви большой.
Союз любви на одну ночь
Пошли мне, Бог, как святую ночь.
Освяти, Боже, заклинаю,
Ведь я отлично понимаю,
Что отца Богом допускаю
И этим все себе прощаю.
В желанном браке лишь на ночь,
И муки прочь, и муки прочь.
Белые, белые, белые ночи,
Где выбирают лишь женские очи,
И без греха, и без греха,
По зову сердца с небес жреца,
Чтоб не теряла жизнь смысл никогда.
Белый брак любви моей светлой,
Как танец белый в белую ночь.
Дерзкой порыв души уж зрелой,
И предрассудки, сомнения прочь.
— А я не знаю, сможет ли в нужном понимании мой Храм
решать эти проблемы, но контроль возможен, — освободившись
от ее танцевального азарта после ее исполнения песни, промол-
вил он и продолжил: — Только и ты пойми, что он и религия
нужны для укрощения, а не пропаганды стихии разгула. В лич-
ностных отношениях зарыта собака истины общего мира,
и только в них можно найти единое поклонение разуму счастья.
205
— Ну да, ну да, для стеснительных дам, которые хотят,
но стесняются, эта религия любви, завладев сознанием челове-
ческого счастья, видимо, должна давать радость на земле,
а не в небесном раю.
— Все ясно: ты меня или не хочешь понимать, либо специ-
ально мне морочишь голову. Если не хочешь понимать, что су-
ществующие религиозные концессии только спекулируют раем
на небесах, то нам нужно действительно то, что заполнит этот
вакуум.
— И в этом слабость ваших затей. Не стремитесь укротить
разгул безнравственности? Это очень трудно, и скорее, все с ва-
шей затеей может получиться наоборот. Любой сексуальный
разгул — частично следствие неправильного воспитания
и негармоничного сочетания полов в обществе. В Китае больше
мужчин, чем дам, и свои проблемы, где они готовы терпеть и ти-
ранию жен. Мы сейчас воспитываем и мальчиков, и девочек
вместе, а физиология разная, и подход требуется разный, чтобы
не обесценивалась красота женской слабости. Тогда каждый бу-
дет искать в слабости не жертву своих интересов, а спасение
своей души, создавая гармонию красоты отношений, и соревно-
ваться в этом друг перед другом. Вот это могло бы стать основой
вашей светской религии.
— Вот именно, — подхватил снова он ее мысль. — То, что ты
не во всем со мною согласна, обещает нам продуктивное содру-
жество.
— Я сказала то, что я хотела и о чем думала. Часто больное
понимание свободы, которое не может вписаться в существую-
щую мораль, становится выражением бесконтрольного разгула
природы человека. Я не знаю, как вы это хотите укрощать банк-
ротство устоявшейся морали и зачем вам такая ноша.
— Ты не права: суть Храма, в моем понимании, — оптимизи-
ровать эти отношения и воспитывать величие чувств, чтобы от-
ношения между людьми были божественными, и каждое сексу-
альное общение мужчины и женщины было обоюдно желанной
выстраданной радостью. Эти отношения надо создавать, как
206
и создавать человека к ним. Я уже об этом, кажется, говорил, да
и ты сама говорила, что создать хорошее произведение сложно,
а тем более сложно создать нужного человека эпохе, любви,
с величием и торжеством чувств, а не денег.
Ей вдруг стало даже от чего-то грустно, но она, вспомнив
свое общение в своем предыдущем романе, поняла, что собесед-
ник ныне у ней совсем другой и она как будто стала оппонентом
сама себе. Поняв это, ей даже стало интересно посмотреть на се-
бя со стороны или на перспективу своего «Я», продолжала в сво-
ем духе:
— Мне даже не верится, что далекий от иллюзий человек,
спасший меня от насилия и нищеты в Чечне, ныне стал зани-
маться некой эпохой любви, и будто бы к этому его подвела я.
Неужто тем Храмом под мостом можно было сотворить такое
с человеком войны? Неужто в нем живет некая магическая сила,
которая родилась от моих детских фантазий как возмущение
эпохой насилия, которая создает духовные трупы? Об одном,
от которого несло мертвечиной, я вам рассказывала, но сугробы
его убеждений меня сделали более практичной.
— Только бы так же не несло мертвечиной от твоего творче-
ства. Ведь если произведение велико настолько, насколько ве-
лики в нем мысли, то и человек велик настолько, насколько ве-
лики его и мысли, и поступки.
— Это величие сейчас никого не заинтересует. Деньги заме-
нили душу мира.
Он задумался и, спросив разрешения, в поддержку сказан-
ного ею стал читать:
Продажная задница, а не мозги
Правят этим миром, ты меня, Бог, прости.
Судный день человечества, словно крест на плечах,
Этим страхом ты правишь и с мольбой на устах?
Что же ты, Бог, молчишь, в чем твоя узда?
Или тоже думаешь, что власть — всегда нужда?
Разум элиту мира устал к себе призывать,
Мир этот очень продажный, может и рай продать…
207
— Этот стих я прочел не полностью, но он нагляден. Боги со-
здали людей, но не всем дали ума, и некоторые ради своего
благополучия готовы и истины грязью замазать.
— Это фантастика недостижимого помысла, но не для сред-
них умов. Вам нужно мыслить так понятно, чтобы за вами пошли
все, и в этом я действительно могу вам помочь.
— Буду надеяться, если ты не будешь мне обламывать кры-
лья — поступки и мысли.
— Последнего мне всегда не хватало для творчества. Хоро-
шие мысли — воистину самый дорогой продукт жизни, но если
их не понимают, то автора могут забросать камнями и зарыть
как заразу. Не умрет под пеплом глупости мысль, значит, ее еще
смогут найти, очистить и оценить, но только археологи. Вас
устраивает такая неясная перспектива?
Он молчал, задумавшись, и как будто не слышал ее, и она
вновь нарушила тягостное молчание:
— Что задумались, хотите я напишу про вас книгу со всеми
вашими переживаниями и необычными мыслями, которые буду
записывать?
— Только голова мне, похоже, дана больше сомневаться
во всем, и не хотелось бы, как попугай Попка, повторять извест-
ные истины.
— Меня больше будут интересовать ваши утопические мыс-
ли. Они говорят о наличии высшего сознания, хотя бытие дикту-
ет только развитие других извилин, отвечающих за выживание
в этом мире. Если вы не хотите, чтобы ваши мысли были ископа-
емыми динозавриками, то я вам лучший друг.
Он обнял ее и поцеловал в щечку.
— Ты мое вдохновение, хотя женщины больше мешают за-
ниматься делом и отрывают от него, так как требуют к себе вни-
мания и времени. Даже для рождения любой новой мысли,
а тем более дела, нужно тоже время. Освящение великой иде-
ей — такой же мучительный процесс, как и рождение звезд. Они
создают новое притяжение. Я пытаюсь мыслить истиной, идя
к ней или от нее. Она суть моих поступков. Даже если ты попы-
208
таешься посмеяться и усомниться в них, истина всегда останется
истиной и не умрет даже тогда, когда из нее вырастает другая
звезда истины.
— Нет, я считаю, что Храм любви — неплохая идея. Не каж-
дая звезда горит на небосводе вечно, которой нужно поклонять-
ся, но, может, не все так мрачно, как вы думаете.
Он, задумавшись, ответил:
— Эти мысли — всего лишь болванка моего проекта. Условия
и возможности не всегда нас ведут по улице роз к Храму, а чаще
хлещут нас ими по этой дороге и заставляют поступать не так,
как мы думаем, и делать не то, что мы хотим. Вот насколько на-
ши дела будут соответствовать желаниям, настолько и счастлив
будет каждый из нас. Трагедия человеческого счастья — это ко-
гда его неубитые мысли не соответствуют его образу жизни, то-
гда они приносит боль. Получается одиночество в толпе, и оно
может перерасти из боли в бунт. Храм должен от этого спасать,
и это истина первой правды.
— Мне пока судить и спорить об этом сложно, жизненный
опыт не тот, но, думается, мы с вами не только одной группы
крови, но одного поля ягоды, хотя вы еще и сами не осмысли-
ли все до конца. Я уже вижу не трагедию в затее, а больше
счастливую надежду с великой силой ее надежности и хочу
быть с вами.
Он посмотрел на нее, не понимая, в каком смысле надежно-
сти и на что конкретно она вдруг захотела положиться как дама.
— Это «хочу» — в сексуальном плане али как?
— Естественно, женщина, гонимая страстью к красоте, все
пытается примерить на себя полностью, во всех отношениях.
Он засмеялся.
— Если переспать с истиной, то это абсурд.
— Нет, не абсурд. В наших беседах я, уподобившись ангелу,
готова теперь заигрывать и спорить с дьяволами красоты и ска-
зочными истинами морали. Это заманчиво, как и рискованно —
все равно, что переспать с Богом и Дьяволом одновременно. То
и другое — не рутина, а эксклюзив сказочного удовольствия. Бо-
209
жественная истина — свет жизни, дьявольская — мрак, но рав-
носильная ей, не менее величественна. Получить то и другое
в одном флаконе заманчиво и фантастично, особенно для жен-
щины. Я люблю и поддерживаю риск, если он не ставит под
угрозу другую судьбу.
Тут вдруг замолчала в раздумье и после паузы спросила:
— У вас есть дети, вы не рискуете их благополучием?
— У меня есть дети и семья, поэтому останемся друзьями
и не будем заходить далеко. Рисковать их счастьем сейчас уже
нежелательно. За чудачество мыслью, словом сейчас не пресле-
дуют, и в этом плане страха нет, я спокоен. Мои мысли — это
не риск, это своеобразное хобби-развлечение, в котором можно
выразить красоту мысли, фантазию, себя. Об этом я ни с кем ни-
когда серьезно не говорил и даже пытался скрывать. Ты первая,
с которой я позволил себе такие вольности, и надеюсь, ты
не вытопчешь это поле моей души. Рисковать семьей — это уже
более серьезно.
Она засмеялась.
— Выходит, вы пустили меня под юбку своей души?
— Нет, гораздо дальше, куда даже жена доступа не имеет, —
отшучивался он.
Так полушутя он и она продолжали свою беседу. Ей в такой
манере общения нравилось больше всего порисоваться собой,
и она крутилась по аллее сквера, то нагибаясь у клумбы цветов,
то вальсировала так, что юбочка поднималась, оголяя ее краси-
вые ножки. Это был ее излюбленный прием игры в очарование,
чтобы отвлечь мужчину от его мыслей и приковать внимание
к себе.
Проделывая эти женские хитрости, она в том же духе про-
должала рассуждать, как бы испытывая своего спутника
на прочность пристрастий. Ей было интересно, что же у него
возьмет верх: тяга к женской красоте или к душевной беседе?
— Конечно, проще всегда беседовать и жить тем людям,
у кого мысли и дела не расходятся с бытом, а интересов выше
семейного очага не бывает. Вы вышли за границы бытовых за-
210
бот. Такая жизнь требует от человека больших мысленных забот
и деловой энергии. Вам в одиночку будет трудно пробить потол-
ки устоявшихся взглядов, а еще сложней будет выстроить свою
колокольню на Олимпе среди человеческих богов, так как таких,
как вы, там не ждут.
Она подошла к нему и, взяв его руку, положила себе на та-
лию.
— Как вам, для дела в друзья такая куколка с общей груп-
пой крови разве не сможет подойти? Я думаю, что могу стать
вам не только союзником. Вдвоем всегда легче не только идти,
но и жить. Повезет — найдем еще попутчиков. Одни делают
в этом мире хорошо одно, другие — другое, а вместе все —
сила.
— Это было бы очень неплохо, Надюшка, — обняв ее, отве-
тил он. — Об этом можно только мечтать, но я не хочу стать ско-
тиной для своей семьи. Об этом я уже, кажется, говорил. Мне ду-
мается, что люди от скотины отличаются пониманием красоты,
долга, верности. Взяв женскую красоту в союзники, можно сме-
ло идти к успеху. Женская красота всегда была сильнее самых
красивых идей. Ради нее мужчины строили замки, оставляли ка-
рьеры и объявляли войны.
— Тогда вперед и с песней, как говорят солдаты. Я с флагом
красоты буду запевалой, вы только командуйте.
— Так-то оно так, но женская красота может стать и причи-
ной раздора в союзе мужчин. Недаром женщин на корабли
не брали, а Степка Разин даже утопил красавицу. Только красота
чувств и истин, а не красота инстинктов страсти могут объеди-
нить и вести людей за собой.
Для нее понимание красоты, страсти и любви были неразде-
лимы.
«Что ему ответить? — подумала она. — И как убедить
и не поссориться?»
Тут ее осенила мысль, что причиной ссор между мужчинами
всегда было несоответствие женского и мужского присутствия
в их жизни. Перетягивание властью мужчин каната власти
211
в свою сторону всегда зависело от обилия к ним женского вни-
мания. Уже, исходя из этого, ответила:
— Хоть женское очарование и не всегда объединяет мужчин
и женщин, но за ней могут идти даже к самой бессмысленной
цели и очень умные мужчины. Разве вам не нужен такой флаг
и такие попутчики?
— Если кому-то еще вдруг понравится такая идея, могут дей-
ствительно быть и попутчики, но не на всех попутчиков можно
положиться. Попутчики бывают идейные, бывают случайные, ко-
торые в силу своего характера всегда идут за лидером, так как
по-другому жить не могут, или которым не хватает красивого
и рискованного дела. Однако настоящая преданность — у тех,
которые повязаны к делу образом жизни как самой приемлемой
для них формой существования, и даже родовые узы бывают
слабее. Когда ни те, ни другие попутчики отдельно друг от друга
существовать не могут — это самая большая гарантия. Те же, что
слепо идут за красотой и деньгами, — самые ненадежные попут-
чики. Каких бы попутчиков ты выбрала и какие мужчины тебе
нравятся?
— Если говорить откровенно, заманивают и занимают раз-
ные типы, — ответила она. — Нравятся больше те, за которыми я
готова идти сама, похожие на вас, с выстраданной осмысленно-
стью жизни, а не те, что живут лишь потому, что им дана жизнь.
Я тоже не охотница за удовольствиями. Прожить жизнь в заботе
о своей плоти — это не мой уровень жизни. Только я уверена,
что без честных простых людей не может быть великих сверше-
ний. Нам нужны будут именно такие люди.
— Ты уже приняла мою идею и говоришь о Храме, как об об-
щем деле. Деловая у тебя хватка, и мыслишь по-деловому. Я
чувствую: на тебя можно будет положиться. Мир поистине пре-
красен от того, что в нем живут и те, и другие. Если последние
создают гармонию первым, то энергия их мыслей будет дер-
жаться и двигаться делами последних.
— У каждого в этом мире свой крест, но нужен все-таки пра-
вильный отбор, и тогда мы свернем горы, — поправила его она.
212
Он, как бы соглашаясь, кивал головой. Дальше уже стал
опять рассуждать, то ли шутя, то ли всерьез, то ли просто фан-
тазируя. Она его, казалось, и не слушала и думала о своем,
но делала вид полного внимания. Усевшись на спинку садовой
скамейки, сняла туфли и, вытянув свои ножки, двигала ими
по очереди из стороны в сторону.
Она любовалась ими и опять думала: почему он до сих пор
рассуждает и не замечает таких красивых ног? Другие мужчины
при виде таких ног уже теряли голову и, потеряв дар речи, долго
не думая, проявляли мужскую решительность.
Она упивалась своим ощущениям весны, которая стучалась
в ее жизнь. Кругом цвели цветы, на клумбах — тюльпаны. Каза-
лось, природа тоже начинала радоваться новой жизни. Она про-
сила сфотографировать ее то там, то тут, то так, то эдак. У Арабе-
са, однако, несмотря на это, прорвалась бурная фантазия, и ему
хотелось высказаться о том, о чем последнее время он ни с кем
не мог разговаривать.
Его слушали и, казалось, понимали, от этого ему хотелось го-
ворить и говорить. Он упивался счастьем общения и счастьем
того, что, наконец, нашел человека, который слушает его бред
без насмешек и находит в нем что-то восхитительное.
— Мы построим и Храм, и было бы хорошо, если бы со-
здали религию любви хоть в действительности, хоть в твоей
сказке. Разве это не прекрасная и возвышенная цель? Люди
сейчас живут в Храме зла. Воюют, убивают, врут — и все ради
наживы и власти, где любовь — лишь рабыня достатка,
а не цель жизни.
— Вы меня вдохновили, — отвечала она, — но нам уже будет
нужен не один Храм любви, а много. Такие храмы люди должны
посещать, как вы и мечтали, для работы над совершенствовани-
ем своего тела и духа, приводя к гармонии свою сущность. Эта
красота человека должна стать высшим продуктом человеческой
цивилизации. Только такая красота может давать право на лю-
бовь. Это, конечно, не обычно и может быть высокопарно,
но иначе и не должно быть.
213
В этом месте своей воодушевленной речи она похлопала
снятыми с ног туфлями, попросила помассировать затекшие но-
ги. Он начал выполнять ее просьбу. Она с улыбкой блаженства
продолжала:
— Разве под эту красоту нельзя нам дать кредит, чтобы наши
мечты свершились?
— Очень-очень интересная мысль, можешь в таком же духе
продолжать мечтать дальше.
— А вы мне массировать ноги и душу. Я сначала сомнева-
лась в затее, а теперь вроде как вдохновляюсь. Это значит, я хо-
чу уже большего внимания, не говоря уже о наслаждениях, ина-
че под одними вашими речами засохну.
Он посмотрел на ее кокетливое выражение лица и с усмеш-
кой, продолжив массаж, спросил:
— Ну уж если ты согласна даже на такое, то в Храме можно
сделать и такие услуги, чтобы он стал вместилищем таких, как
ты, талантов красоты и их богов. Он будет исповедоваться ду-
ховно, и одновременно с духовным массажем, как и ты сейчас,
получать телесный, для полного очищения и благословления
на любовь.
— Это было бы неплохо, — радостно восклицала она. —
В истории была некая Мария Лаво, которая устраивала в храмах
оргии жертвоприношений для исполнения каждому своих жела-
ний.
— Я мало о ней что знаю, но таланты, как вместилища кра-
соты, должны боготворить красоту жизни и покровительницу
талантов. Страсть таланта и любви всегда поднимется до свя-
тых высот, ибо без страсти нет ни настоящего искусства, ни
любви, ни счастья жизни. Бесполое платоническое чувство все-
гда мертво.
Она похлопала ему за это высказывание.
— Это очень фантастично и высокопарно сказано, но на-
сколько верно и возможно, не буду судить. Так высоко подни-
маться не надо — крылья обгорят. Я так никакого проявления
страсти от вас пока не вижу, одни рассуждения и только. А то,
214
что настоящие религии прокляли страсть и потому не могут стать
основой мирового религиозного сознанья, мне ясно давно и без
вас. Они созданы не для мира любви, а для успокоения мира
вражды, чтобы человек, боясь, все-таки грешил, а церквям было
что прощать. Это уже аксиома, а ваши убеждения требуют дока-
зательств.
И не надо много говорить о жизнеутверждающей силе стра-
сти и совсем не проявлять ее. Я вам всячески намекаю, а вы
не реагируете. Другие мужчины так много не говорят, но в такие
моменты не теряются. Поклонитесь же, наконец, моим ножкам.
Она, сидя на скамейке, разогнула их по направлению к нему
и стала медленно стягивать к талии подол и так не длинной юб-
ки. Только тут Арабес обратил внимание, что подол на мгнове-
нье оголил и то самое место, откуда они растут.
— У меня красивое нижнее белье. Видели? — засмеявшись,
сказала она и, взмахнув подолом, снова накрыла им ноги. — Что
вам мешает взять меня на руки и осыпать меня поцелуями? Это
будет самым прекрасным проявлением страсти. Или вы ждете,
чтобы это сделала я?
Арабес мгновенье находился в растерянности и не сразу вы-
шел из своего оцепенения. Оставив массаж, произнес.
— Первый поцелуй — это всегда приоритетное право жен-
щины, — наконец объявил он. — Это как ее согласие на близость
и даже требование или разрешение на свободу действий муж-
чине. К сожалению, женщины в своем большинстве считают, что
на него должен решиться мужчина.
Он улыбнулся и замолчал. Она мгновенно соскочила со ска-
мейки и подошла к нему. Потом, обняв его, повисла у него
на шее и поцеловала. Он, подхватив ее на руки, зашел в окружа-
ющий кустарник. Она в восторге еще сильней обхватила его
шею руками, и когда их укрыла листва, он взаимно покрыл ее
лицо и тело поцелуями.
Нацеловавшись и насладившись ими, она через некоторое
время успокоила его пыл. Высвободившись из его рук, верну-
лась к той самой скамейке, на которой сидела, и стала наде-
215
вать туфли. Он подошел следом и помог ей справиться с ни-
ми.
— Ну и что будем делать дальше? — спросил он ее. — Я же-
нат, люблю детей. Тебя это не смущает?
— Не знаю. Я, наверно, разлучница, но мне кажется, что вам
не хватает женской ласки. Жена ваша, похоже, давно забыла,
что это надо делать каждый час, но, скорее всего, вам не хватает
друга и любовницы в одном лице. Вы вроде как священник
страсти, но хоть и проповедуете ее, чувствую, живете в браке
святым ангелом, ожидающим любви.
— Я однолюб и по природе моногамен, если влюблюсь, де-
литься своим не смогу.
— Чувствует мое сердце, вам придется выбирать: или жить
для себя, или жить для детей. Может быть, вам интересней будет
вообще святая жизнь во имя Господа, если не лукавите и не меч-
таете о том и другом?
— Я не лукавлю, но что сказать, что делать с собой, сейчас
уже точно не знаю. Подался бы в священники, но у меня другая
религия, и в сексуальном посту жить не смогу. Вообще сексуаль-
ный пост считаю физическим издевательством, лучше уж быть
сексуальным донором.
Половое соотношение в обществе не в пользу женщин,
и мужчинам нужно вообще аскетическую жизнь запретить, это
и социально, и физически противопоказано.
— Ну, вот и договорились, — облегченно произнесла она. —
Раз рая на земле на основе моногамного брака все равно не по-
строить, значит, вам придется бросать свою семью и заводить
еще одну, так как полигамных отношений вы не признаете.
— Вы тоже однолюбка, кажется мне.
— Это бесспорно, только уж слишком велики у меня требова-
ния к избраннику, и, похоже, в жизни я вряд ли смогу найти такого
идеала, которой бы мне душевно подошел, как те открытки, кото-
рые вы разрезали в школе. Вот если бы на каком-нибудь сайте
в интернете была бы возможность из разных мужчин собрать себе
подходящего, то мне, наверно, понадобилась бы сотня мужчин,
216
чтобы из них сделать того, который меня бы устраивал. Мужчины,
как туфли на ноге, давить не должны, а то потом — как чемодан
без ручки: и бросить будет жалко, и нести с собой неудобно. Это,
конечно, шутка. В жизни все как в песне: нас выбирают, мы выби-
раем. Мы привыкаем к несовпаденьям, эти ошибки преследует те-
нью. Даже чтобы ошибиться, надо сделать шаг к сближенью. Жал-
ко, что ошибки не всегда можно распознать заранее. Иногда сама
не знаешь, любишь или нет.
— Да, формулу любви для безошибочного выбора спутника
жизни пока никто еще не создал, — заметил он. — Хотя, навер-
но, это возможно, и я, как граф Калиостро, о ней тоже думал.
— Интересно, все-таки, наверно, к чему-то пришли. По-мое-
му, в разные возрастные периоды жизни нужна своя формула
любви для ощущения счастья. В молодости хорошо в туфлях
на высоких каблуках, в старости — в башмаках «прощай, моло-
дость». На званый ужин нужна красавица, в домашнем быту —
хозяйка, в постели — проститутка. И как все это совместить в од-
ном лице?
— Не поверишь, — подхватил он ее мысль, — но я думаю,
в любом случае нужен индивидуальный подход, по душевной
картинке — карте личности за весь период ее воспитания. Это
как по кривому срезу открытки в школьные годы для получения
права на танец. Только эта духовная кривизна развития состав-
ляет формулу любви и духовного соответствия влюбленных. Для
каждого человека она будет своя, если каждому прививать
не общий идеал красоты, а его индивидуальное соответствие.
Тогда не форма, а содержание, как в книге, определит любовь.
«Так-то оно так, — думала она, — и действительно, каждому
необходим не только свой идеал красоты, но и свой Бог, кото-
рый будет его звать к тому или другому, под созвездием которо-
го он родился. Именно этот Бог по формуле любви определяет
чувства и идеалы красоты каждого. Формула любви потому
у каждого может быть тоже своя».
Однако своих мыслей из-за неуверенности в них высказала
не сразу, а после высказывания:
217
— То, о чем говорите, уже очень интересно, но в жизни, од-
нако, все не так просто.
Он покачал головой, не совсем понимая поначалу ее умоза-
ключение. Она будто бы уловила это его состояние и, стараясь
исправиться, продолжила:
— Я считаю, формула любви должна определять и невер-
ность в любви и за это сокращать продолжительность жизни.
Я бы, если была Богом, то точно за измену сокращал жизнь.
— Может быть, где-то это было бы и правильно, но невоз-
можно, да и в формуле такого не учтешь. Мир тоже этим не спа-
сешь, он только застынет в изумлении, раскрыв рот. Однако бе-
лую скатерть страха, как похоронный саван, она могла бы
с изумлением постелить сознанию.
Мне хоть так хочется, но понимаю, что мужики все равно бу-
дут изменять, если женщин будет больше, а по их раскаянью да-
мы будут просить Бога продлевать им жизнь, сея в себе смуту
отчаянья. В противном случае кроме дула пистолета сунуть в рот
уже ничего не смогут. В этом и горечь, и сладость бытия.
— Все смутно, но на практике это могло бы кого-то и вразу-
мить, а мужчины стали бы ценить женщин больше. Хотя, думаю,
всем этим должны заниматься религиозные психологи любви,
так как душа и любовь — это божественная епархия. Такая рели-
гия должна заниматься соотношением характеров и душ, воспи-
тывая способности к дару душевного тепла. Я бы ее назвал ре-
лигией воли «Ви».
Она засмеялась:
— Почему «Ви», религия «Виагры», выходит? Лучше уж на-
звать религией страсти «Си» или «Выси», иначе — веры и стра-
сти, как возможности и желания. В жизни нужно, чтобы она да-
рила необходимое время жизни для любви и умножала страсть
достойным с сохранением силы их красоты.
— Очень крутые у тебя желания, и боюсь, для этого ведьме
любви будут нужны и кельи уединения, как Мекки святого бо-
жьего утешения, и их, как туалеты, придется ставить по улицам
городов. Вход придется разрешить по божьим билетам, как
218
в неких городах Европы. Понятие семьи в современном значе-
нии уже точно тогда изживет себя. Все это ни с христианской, ни
с буддийской, да и ни с мусульманской верой и идеологией со-
гласовать будет нельзя. Они ориентированы на борьбу с плотью,
хотя она создана тоже Богом.
Природа, однако, не дура, и бороться с ней бесполезно, да
и это всегда отнимает много энергии, необходимой для созида-
тельной деятельности. Только мне думается, все это нужно по-
строить наоборот, ведь самое малое проявление любви — это
все равно как улыбка жизни, и вера должна управлять этой ду-
шевной радостью. Что может спасти мир, пусть думают Боги. Я
хочу остановиться на малом.
Она увлеченно воскликнула:
— И это правильно. Вот если бы сотворение любви было
подчинено не мужскому, а женскому велению, выбору и началу
в неком интимном Храме любви, то ошибок в любви было бы
меньше, и уже за сотворение самих ошибок отвечали бы жен-
щины, а не винили мужчин, называя их козлами.
Судя по выражению лица Арабеса, ей показалось, что оно
от последнего утверждения стало счастливым, будто она высыпа-
ла перед ним кучу денег, а не бросила скромное утверждение
на ладошку сознания. Ощущение удовольствия от этого восприя-
тия призвало ее распространять аромат своих соображений и да-
лее. Он же смотрел на нее и считал, что она бравирует своими
мыслями, как ребенок — новыми детскими штанами. Все ее раз-
мышления под одеялом его затеи хоть и возбуждали воображе-
ние, но не очень. Она, не замечая этого, суетливо продолжала:
— Только женская воля, ее страсть и душевные желания, как
свет солнца, озаряют мужчин и детей. Это в большей степени
определяет счастье человеческого рода, если содержание детей
гарантировано мужской половиной. Тогда и деньги как знамена-
тель любой формулы не должны быть заманухой любви. Осно-
вой же любви мужчин, в первую очередь, является красота ду-
шевного женского достоинства, а условием покорения — прекло-
нение без принуждения, а это формулой любви не определяется
219
— Возможно-возможно, — в задумчивости молвил он, отго-
няя свои мысли. — Только нужно, чтобы ошибки в любви уже
не были ошибками человека, а определялись как божественное
искушение, а жажда жертвенности в любви гарантировала ей
время проявления. Тогда бы, наверно, можно было мечтать
и о некой женской вере.
— Ваш или, уже будем говорить, наш будущий Храм в таком
качестве, если не их множество, почему не мог бы стать испове-
дальной верой такой любви или вместилищем ее прав? Религия
этих отношений может идти параллельно традиционной. Ведь
это может открыть возможность любви социальной необходимо-
сти — так я поняла или не так?
— И тем, и другим, наверно, — ответил он на ее вопрос и,
помолчав, продолжил. — Чтобы каждому человеку было легче
бороться за свое счастье, людям необходимо духовное объеди-
нение. Но объединиться нужно так, чтобы счастье каждого стало
счастьем и социального окружения, и наоборот. Она, как грибни-
ца каждого гриба, должна быть не повреждена. Это возможно
только на основе веры, когда божественная святость всех стано-
вится святой значимой святостью каждого.
— Это хорошо сказано, но как сделать, непонятно, — увидев
вдали купола церкви, она, перекрестившись, спросила: — Как,
ища счастья себе, можно создавать его всем остальным? Думае-
те, в таком обществе все побегут помогать друг другу? И не ста-
нут ли от этого все более несчастными? Найти счастье себе
от счастья другого, чтобы хорошо было и тебе, — это что же нуж-
но сотворить? Если не налогом на отступление традиций в люб-
ви и морали на всех…
— Естественно, не налог, хотя я не спорю: какая-то святая
пошлина быть должна. Если религия любви сможет дать каж-
дому свою мораль по святой значимости человека, то все воз-
можно. Ведь мораль петуха не может стать моралью лебедя,
и это не значит, что мы должны убивать петухов за их невер-
ность, иначе можем лишить себя удовольствия кушать яични-
цу.
220
— Все такие любвеобильные, как я, наверно, сразу станут
жрицами этой религии, — с усмешкой заметила она, — чтобы ре-
шать сердечные проблемы от возбужденной взаимности до их
укрощения правом свобод с освящением на новую любовь или
держать пост в искупление грехов. Воздвигая в храмах такие
порядки, можно ли полностью изменить существующие отноше-
ния, которые изменят ли этот агрессивный мир?
— Это довольно сложно, но при определенных капиталах,
наверно, может стать реальностью. В жизни и не такие проекты
осуществлялись, но для сотворения счастливого общества денег
в этом мире нет, и у меня тоже. Хотя мне это и не нужно. Я готов
довольствоваться малым.
— Правильно, каждый приличный человек в первую очередь
должен сделать счастливым себя, а если не может, то счастли-
вым пытаться сделать весь мир не надо. Вот признается вам
женщина в любви, а вы не сможете ей ответить взаимностью.
Бросить семью вам не позволит совесть. Боль оставленных де-
тей будет грызть вам сердце. О каком счастье здесь можно гово-
рить? Никакой Храм с самой святой верой не найдет здесь вы-
ход, чтобы счастливы были все.
— Я согласен. Любовь, перешагнувшая через счастье хотя бы
одного любимого человека, превращается в трагедию. И как
найти всех устраивающий выход, не знаю. Как говорил, этим
пусть занимаются боги, что у власти и на небе.
— В этом случае вам нужно только верить своему Богу
и некой кармической религии, которая должна внушать, что тот
или иной рок — это последствие какого-то греха. Также на него
можно валить вину, как на результат несоответствия совпадений,
данных каждому астрологическим знаком. Тогда, как говорят,
твоя хата будет с краю, и в этой борьбе с моралью ты будешь
вроде как ни при чем.
— Да, в этом случае, я только полапаю существующую мо-
раль и религию, как святую девку.
— Такому человеку, как вы, который пытается изнасиловать
святую мораль, лучше полапать свое счастье в надежде на то,
221
что это даст удовольствие и желанному вам человеку. Думать,
принесет ли это такую же радость окружающим — это тупик.
Осуждение или радость окружающих не должны влиять на ваше
счастье, которое, возможно, будет зависеть от моего. Только вза-
имность должна гарантировать счастье. Это может быть и эгои-
стично, но любовь все-таки эгоистична. Неужто вы думаете, что
эгоистичные люди и любовь действительно должны исчезнуть
и скоро останутся только такие, как вы? Какое чудо должно
управлять миром, чтобы в нем исчезли эгоистичные люди, для
которых ощущение своего счастья возможно, только когда
несчастен будет сосед и близкий?
— Да, я верю в это, так как действительно не вижу личного
своего счастья без счастья близких, любящих меня лиц. Разве
можно, видя подлость, смерть и слезы вокруг, чувствовать себя
счастливым? Это равносильно пиру во время чумы. Возможно,
поэтому я думаю о счастливом устройстве этого мира. Каждый
человек невольно выполняет приказ своего сознания. Видно, та-
кой приказ мне спущен с небес, и свободным от своего созна-
ния я быть не могу.
— Нет, вы никогда не станете счастливым, даже если испыта-
ете сильную страсть любви, которой отдадите всего себя. В этом
вы трагичны по натуре из-за высокой душевной ответственности
за свои поступки и сложной философской души. В нашей жизни
надо быть проще, ведь любовь и счастье нужно чувствовать ко-
жей, а не головой.
Он слабо слушал ее и молчал, как бы думал о чем-то своем.
В чем она была права, в чем неправа — его не очень занимало.
Она, видя его отрешенность, продолжала:
— Интересно, а на какие поступки вы можете быть способны
ради любви, если любовь чувствуете головой, а не кожей? Я бы,
как говорила, с интересом написала об этом целую книгу. Таких
людей, как вы, с необычным внутренним миром мало. Вы столь-
ко думали над Храмом любви и его религией, может, и конкрет-
но в этом плане что-то уже сделали? Это мне стало еще больше
интересно.
222
— Да, я могу тебе показать свои наброски проекта и даже
некоторое их воплощение. У меня есть дебаркадер, в котором я
пытаюсь устроить музей любви и что-то вроде кафе любви.
— Мне это уже совсем интересно. Я, конечно, не Зоя Космо-
демьянская и не Жанна д’Арк, и тем более не Асоль из сказки
«Алые паруса», но как не глупое создание с удовольствием по-
смотрю на ваши произведения, и может этому делу не хватает
только меня?
— Я в последнее мгновение подумал, что ты уже сомнева-
ешься в реальности затеи, тогда зачем тебе это? Таким краси-
вым девушкам не до великих целей, они и без них могут хоро-
шо прожить жизнь.
— Ну как зачем? Говорила же, что готова стать вашим компа-
ньоном. Хоть я из тех красивых дам, которые мир без своего
счастья счастливым его делать не хотят, но сегодня вы сделали
мне пересадку мозга, и я хочу пожить с ним. Очень любопытно:
сколько с ним проживу?
Посмотрев в небо, она усмехнулась и, махнув руками, доба-
вила:
— Ранее, в детстве, мне тоже так казалось. Жизнь заставила
думать иначе. Сейчас считаю, что, в первую очередь, счастливой
нужно стать самой. Жить, чтобы выжить в этом мире, не попав
на гильотину беспредела — это первое, а ради спасенья челове-
чества — это уже не мой образ. Но вы сегодня для меня стали
готовой и необычно интересной книгой, которую я, может быть,
со временем напишу.
— Да, моя жизнь, наверно, будет интересна людям, но не все
мои мысли могут быть приемлемы современному пониманию,
и книга может не увидеть свет. Мне уже один человек об этом
говорил, но твоя жизнь, возможно, не менее интересна, чем моя.
И мечта о Храме — это тоже твоя затея, но, если ею наступить
на современное понимание морали, она не сможет увидеть свет.
— Была, была у меня, конечно, наивная детская мечта,
но давно растоптана насилием окружающих, которые преследо-
вали меня по жизни. С годами в душе выросло королевство изо
223
льда. Песня даже есть у меня «Королевство изо льда». Пока
не считаю, что она недостойна общественного внимания.
Сейчас я думаю, что идея Храма в том понимании, в котором
вы мне изложили, — это только идея вашего параллельного осо-
знания мира. Ей можно предрекать смутную перспективу, кото-
рая может и жить, и стать той, которую могут зарубить.
Сказав это, она подумала: «А зачем я же убиваю то, чем жи-
вет человек?» Это не было ее правилом, и тут она решила ис-
правиться.
— Шанс все-таки есть, и будем надеяться. Мной, кроме пе-
сен, написана была серьезная сказка против зла и насилия
на этой земле, но она сожжена. Я говорила вам уже о трагичной
истории с ней. Это была моя проба пера в прозе. И написана
она из специфических соображений как протест насилию. Я еще
буду думать над ней и, может быть, восстановлю. Над моей го-
ловой как дамоклов меч висело условие с вознаграждением,
чтобы я ее изменила. Ныне это уже не имеет смысла.
Он подумал, что, наверно, она говорит о той истории, кото-
рую ему рассказала вчера, и уточнил. Она подтвердила кивком
и продолжала:
— После я еще написала нестандартную любовную историю-
роман, но и с этим романом тоже не знаю, что делать. Он кажет-
ся проблематичным для печати и распространения из-за откро-
венных сцен. Кроме того, в нем я конфликтую, как и вы, с рели-
гией.
— Ну, это совсем не должно быть проблемой, если не нару-
шается закон.
— Он совсем свежий, и я вроде нарушаю закон приличия,
называется «Леди грез». Я написала его быстро по рассказу од-
ного врача из глазного отделения больницы, где случайно ока-
залась. В ней есть места, где рассказывается о детском времени
героини и описывается то, что цензура считает пропагандой
порнографии. Ныне думаю, как все это обойти и доказать, что
это не так. Если у нас на Руси в баню мелкие дети всегда вместе
ходили и порнографией это не считалось, то сейчас цивилиза-
224
ция этого боится. Вот описывать убийства, издевательства и ве-
сти кровавые расчленяющие народы войны — это можно призы-
вом к насилию не считать. Не все я в этом мире стала понимать,
и какой логикой это нужно обнять?
— Если дашь посмотреть, может, что-то и подскажу.
— Я буду благодарна, но мне сейчас больше хочется сде-
лать фильм со своими песнями и диалогами о любви, ну, что-
нибудь простенькое, вроде фрагментов из разных фильмов, где
о ней рассуждают. Это могло бы идти на фоне диспута: «Что та-
кое любовь?» Дешево и сердито, коммерческий успех, деньги
могли бы быть. Любовь — это вечная тема, а не острая полити-
ка. Поэтому я с удовольствием слушаю ваши рассуждения
о любви и жду, когда вы, наконец, устроите обещанную экскур-
сию в ваш Храм.
— Нет, что ты, Храмом любви мой дебаркадер может быть
только в перспективе, если будет приносить прибыль. Этот про-
ект хоть и связан с любовью, но политику, боюсь, все же может
не обойти.
— Даже если так, то это еще круче, чем я думаю. Если мож-
но, давайте все посмотрим сегодня, я готова даже сейчас.
Она встала со скамейки и, обняв его за талию, призвала
к решительным действиям. Видя, что он не очень торопится, она
сделала ему предложение:
— Хотите пойти послушать кассету с песнями в моем испол-
нении? Она у меня в сумочке, сейчас покажу.
Отпустив его талию, достала кассету.
— Между прочим, на ней есть и ваша песня «Храм люб-
ви», которую я первый раз напела вам еще в той дороге
из Чечни. Запись, правда, сделана не в студии, но музыка
на самом современном музыкальном инструменте, кажется,
«корхе».
— Хорошо-хорошо, — смеясь, отвечал он ей, — я послушаю.
Вот придем — и там, на дебаркадере, послушаю, приглашаю.
Только я хотел бы посмотреть и твою проблемную прозу, кото-
рую ты называешь «Леди грез».
225
Она не стала возражать, но, покопавшись в сумочке, отдала
ему дискету. На дискете сохранялся и начитанный ею роман под
названием «Леди грез».
226

                * * *