Кенгуру

    Что может быть плохого в телевизионных передачах про животных? Ничего? Так-таки ничего? Так-таки ошибаетесь, и чтобы это утверждение не было голословным, приведу пример морального падения Игоря Игоревича Мандельштама, который, в отличие от однофамильца стихами не баловался, и к Нобелевскому лауреату относился весьма скептично.
    Все началось в тот момент, когда Игорь Игоревич увидел по телевизору кенгуру. Зверь смотрел в объектив, почесывался, и было в его глазах удовлетворение, наглость и чувство собственного достоинства, о котором Мандельштам уже успел забыть. Называлось это животное – сумчатое, что  сразу расположило к себе Игоря.
     - Небось, у него в сумке миллион долларов, поэтому и может себе позволить жить в Австралии, вдалеке от выхлопных газов и химических продуктов, - подумал он.
    Животное на экране ухмыльнулось и Мандельштам понял, что в сумке у него не один миллион, а два, а может быть целых два миллиона пятьдесят тысяч и не долларов, а фунтов стерлингов.   
    Игорь Игоревич работал в охране супермаркета, в котором было много вкусной еды и маленькая зарплата. Начальство изредка приезжало на дорогой машине, нюхало воздух и корило Игоря Игоревича для того, чтобы он не расслаблялся.
    По вечерам охранник Игорь позволял себе апельсин, украденный с прилавка (не без этого) и запивал его пивом «Балтика», отчего в желудке Мандельштама происходила революция, иногда заканчивающаяся залпом «Авроры», чего Игорь стыдился.
    Просмотренная передача про кенгуру навело его на мысли, который любой охранник может отнести к внештатной ситуации, тяжелой ситуации, и хоть вы меня убейте – я сам не понимаю, что это такое и почему ситуацию нужно нести, если она тяжелая. Для таких случаев нанимают кран.
    После употребления апельсина и до принятия «Балтики» Игорь Игоревич сложил ручки на груди, сдвинул ноги и крупными прыжками направился в отдел, где продавалась водка.
     - Я кенгуру, - на всякий случай сообщил он кассирше, которая широко открыла рот.
     - Не кричи, - предупредил он кассиршу, заталкивая в сумку (а как же) бутылки.
     - Ты? – внезапно улыбнулась кассирша. - А я ехидна.
     - Знаю, - бросил на ходу Мандельштам и увидел, как преобразился торговый зал.
    За прилавками со свежей рыбой стояли утконосы, за стойкой с фруктами выделывали черт знает что лемуры, попугай торговал пиццей, а над всеми властвовал обедающий мясопродуктами вомбат в пиджаке, помахивая толстой лапой, на которую был надет перстень с головой Игоря Игоревича.
    Ну? – вопросили все вместе, а кассирша послала Игорю воздушный поцелуй и записку, которую он сразу прочел – «Очень медленно и тихо по лицу ползет слониха! С обожанием. Катя».
     - Будешь каяться? – прохрипел, давясь сарделькой, вомбат.
     - Не буду! – отчаянно крикнул Мандельштам и проснулся. От морального падения его отделяла зыбкая грань.
    Я об этой грани забыл, и дальнейшее моральное падение Игоря Игоревича предоставляю вам.
    Мне тяжело.