На главной улице рояль

В толпе, впереди, вся другая, волоокая, с профилем. Непомерно темны, расширены от звуков глаза. Она вся — наверх: ее цветок к его солнцу, к его чужому солнцу чужой музыки. Молода и прекрасна дева Корана. Забыты девочка, висящая справа, младенец, висящий слева, он, напирающий сзади, плешивый и низкий, с вывихом бедра. Она одна, впервые одна, нежно вырезана, отрезана от мягкой, липкой, тягучей, как сырая арабская лепешка, дремоты невинности.

Но уже мутно, толсто, тяжко, как ослепший циклоп, крутит он коричневой головой. Уже тянет, тащит, давит растревоженным жиром на прямой, гибкий, сочный росток ее предательства, ее новой, только что случившийся отдельности. Еще не понимая, с трудом, она поворачивается к нему, смотрит, и, не в силах, отводит, опускает, закрывает веки. Тонкой прохладной судорогой легли между ними нежные чужие звуки. На главной улице рояль. Шопен. Весна. Европа.