Морские рассказы. 3. Вася Алексеев

           После “Академика Павлова» меня послали радиооператором на т/х «Вася Алексеев».
«Вася Алексеев» - это лесовоз усиленного ледового класса дедвейтом 6500 тонн, построенный на Ленинградском судостроительном заводе им. А.А.Жданова, типа «Вытегралес». Судно развивало скорость до 15 узлов. Лесовоз осуществлял рейсы на порты Западной Европы, т.е. каждый месяц возвращался на Балтику. На фотографии приведено судно этой серии.

          На «Васе» мы возили баланс или другие пиломатериалы из портов Балтики или Арктики на Европу, а назад привозили зерно, которое выгружалось на элеваторах Ленинграда, Калининграда или Риги.
         Таким образом, «Вася Алексеев» стал моим «домом» почти на полтора года. Начальником радиостанции на нем был Примаков Иван Александрович бессменный секретарь парторганизации, находящийся в дружеских отношениях с капитаном и первым помощником. Но, как радист, он имел существенный недостаток – качество работы его на ключе, мягко говоря,  было не на должной высоте, а проще - работал, как «курица лапой». Поэтому вся исходящая корреспонденция сразу легла на мои плечи. С работой я справлялся, и она мне нравилась. Так продолжалось почти два года, в течение которых я никак не мог попасть в отпуск во время вступительных экзаменов в высшую мореходку. В это время вся троица – капитан, первый помощник и начальник радиостанции уходили в отпуск, а мне отпуск, обычно предоставляли в другое, не совпадающее с вступительными экзаменами, время.

        Списаться с судна в нужное время мне удалось только на второй год, после захода в Барселону.
        Находясь в увольнении, в городе, мы с группой решили попробовать испанского вина, зашли в какой-то бар, где после выпитой бутылочки познакомились с местными ребятами. После совместного распития еще одной бутылочки произошло интернациональное братание двух наций, и испанцы захотели побывать у нас на судне т.к. еще никогда не бывали на советском теплоходе. На двух такси мы прибыли в порт, к пароходу и поднялись по трапу на борт. Сначала я показал испанцам ходовой мостик и радиорубку, потом все вместе спустились в столовую команды, где и продолжилось общение. Учитывая тот факт, что на судне появились новые лица, среди которых была и молодая девушка, наша группа обрастала новыми участниками, которые желали укрепить интернациональные дружеские отношения уже в каютах на нижней палубе. Я же, считая свою миссию исполненной, поднялся к себе в каюту и завалился спать.

       Утром разразился скандал. Оказалось, что поздно вечером на судно прибыла портовая охрана в поисках иностранцев, каким-то образом проникших на советское судно, обнаружила  наличие таковых и  вывела их на берег, за пределы порта.

       Вероятно, когда мы ехали на двух машинах в порт, охрана приняла всех пассажиров такси за веселую компанию с одного парохода и не поинтересовались документами каждого пассажира.

       По всем понятиям того времени, я отколол «серьезную козу». Мало того, что допустил распитие алкогольных напитков группой, но самое страшное, допустил без идеологического контроля общение с иностранными гражданами и пригласил их без ведома первого помощника на судно.

       После серьезного разговора с первым помощником было принято решение: с приходом в Ленинград, списать меня с судна, что совпадало с моими желаниями, и больше шума не поднимать, чтоб руководства пароходства не возникало вопросов к несению вахтенной службы и общей политико-воспитательной работы на судна.

        Так в 1972 году я оказался на берегу во время вступительных экзаменов и стал заочником радиотехнического факультета ЛВИМУ.

        Плавая на «Васе», мне довелось столкнуться с редким природным явлением, которое называется Сулой. Это когда океанская зыбь встречается с сильным морским течением. В таких районах возникают места небольшой площади, где появляются громадные стоячие волны, как будто вода закипает. Может это явление и не редкость, но за все время плавания я встретился с ним только один раз, именно на «Васе Алексееве».

        Мы вышли в балласте  (без груза) из Белфаста, и огибая Шотландию, Северным проливом направлялись в Северное море. Следует сказать, что моя каюта находилась на палубе ходового мостика, т.е. на самой высокой палубе надстройки. В тот вечер погода стояла отличная, небо было без облаков, стояла отличная видимость. Мы испытывали только килевую качку т.к. шли одним курсом с мертвой зыбью.
 
       Перед ночной вахтой, я решил немного отдохнуть. Придя в каюту, присел на диван, оказавшись спиной к ходу судна, и начал снимать брюки. Когда брюки оказались уже ниже колен, вдруг последовал страшный удар, как будто мы со всего хода врезались в огромную скалу. От удара меня перенесло по воздуху через всю каюту к противоположной переборке, где столкнувшись с препятствием, я «стек» на палубу.
 
       Быстро подхватив штаны и цепляясь за все возможные выступы, я выскочил на ходовой мостик и увидел такую дикость на море, которую никогда больше не доводилось увидеть. Море вокруг кипело. Нос нашего судна неожиданно взлетал, чуть ли не вертикально вверх, чтоб через секунду провалиться в бездну. Стоял неимоверный грохот, все вокруг срывалось со своих мест и с грохотом разбивалось. Картина жуткая: ясная ночь, кипящее под нами море и невдалеке, может в миле от нас, плавно качающиеся на зыби топовые огоньки на мачтах рыболовецких судов. Так нас трясло минут двадцать, пока течение не вынесло пароход на относительно спокойную воду.

       Наутро выяснилось, что вся имеющаяся на судне посуда, за исключением металлической, оказалась вдребезги разбита. Поэтому до следующего захода в порт экипаж испытывал некоторые неудобства, связанные с приемом пищи.