Двуликий мир Глава 2

Непослушная егоза, Линда, заскочив в дом и покидав какие-то вещички в рюкзак, все-таки убежала к своим подружкам.
Она махнула на прощание рукой, и через мгновение Глебу показалось словно само время на длинных ногах, обтянутых джинсами, стремительно мелькнуло на повороте.
Кажется еще только вчера ее, годовалую малышку, крестили они в Александро-Невской Лавре в Петербурге, а сегодня Линде уже четырнадцать. Так ведь и Лео целых девять. Говорят, что чужие дети растут быстро. Но считал ли он их чужими?..
И дело было даже не в том, что они с рождения называли его "дядей", а в том необъяснимом ощущении, которое накатывало на него иногда помимо воли. То, что эти дети были не его, ему казалось следствием какого-то чудовищного недоразумения, ошибки и насмешки судьбы.
Но отдавая себе отчет, что это какой-то сбой программы на уровне подкорки, пугаясь такого состояния, решительно гнал навязчивый бред.
Было ли это смятение случайным, или имело под собой реальную основу, причину? Было ли это отголоском давней несбывшейся мечты, до сих пор живущей в его сердце?
Как он мог промахнуться, проявить слабость, повестись на сладко-лживую гримасу судьбы. Как он мог выбрать не любимую женщину, а всего лишь призрачное отражение ее, красивую пустую оболочку?
В результате одинок, болен, и на всей Земле нет его продолжения. А дети Даны – НЕ его дети!

Глебу было десять лет, когда однажды он столкнулся у лифта с женщиной, которая пыталась втиснуть в кабинку широченную коляску. Любопытный нос помимо его воли влез в люльку. Увиденное ошеломило настолько, что вспоминалось потом всю жизнь. Два совершенно одинаковых младенца синхронно сосредоточенно чмокали одинаковыми розовыми пустышками.
О близнецах до сих пор он знал только из сказки «Королевство кривых зеркал».
- Помоги мне лучше, - обнаружив у себя под рукой голову соседского мальчика, улыбнулась Татьяна Витальевна, - и поздороваться забыл.
- Ааа…, Вы? – он и впрямь не узнал сильно вдруг похудевшую соседку по лестничной площадке, - здрасссь-те, - сказал смущенно, проталкивая глубже в лифт коляску и усиленно втискиваясь следом.
- Здравствуй!
- А как их зовут? – у него не укладывалось в голове, как и когда могло случиться такое чудо. Ведь еще вчера ничего не было, а сегодня вот они! Целых два!
- Это Дана и Дина, - Татьяна Витальевна как смогла, потеснилась.
- Обе девчонки? – еще больше удивился Глеб, - надо было хоть одного мальчика взять.
Видимо сказалось позднее развитие, как-то упустили родители, и не просветили на улице, но вот не задумывался он и имел очень смутное представление, откуда берутся дети. Но он тогда твердо решил, что как только вырастет, заведет себе таких же.
С тех пор, как только Татьяна Витальевна с коляской выходила гулять, он со всех ног бросался смотреть, выросли ли девочки, и радовался, когда они не спали, узнавали его, тянули к нему целых четыре ручки и смеялись.
Он терпел, когда чуть позже озорницы хватали его за нос, уши, дергали за волосы, тыкали пальцами в глаза.
- Глеб! Ты им пеленки поменял? – дразнились ребята во дворе.
Но Глеб только счастливо улыбался. Он знал, что первое слово «дай» сказала Дина, а Дана вообще долго не хотела разговаривать, и как же был счастлив, когда она назвала однажды его по имени: «Геб»!
- Татьяна Витальевна, она сказала! Это Дана сказала?
- Да, Дана! Она вчера еще сказала «мама».
Он был свидетелем первых шагов, и только одно его огорчало: он их постоянно путал.
- Это Дина? – то и дело спрашивал он Татьяну Витальевну, - а это Дана?
Она терпеливо объясняла ему, какого цвета сегодня шапочка, кофточка, курточка, и так далее, на Дане, а какого на Дине.

Но девочки выросли и он как-то постепенно, наигравшись, потерял к ним интерес, так же как когда-то забросил машинки и пистолетики. Ушли в прошлое детские игрушки, увлечения, все больше времени занимала учеба, спортивные секции, подготовка в ВУЗ.
Зато близняшки, как нарочно, не давали ему прохода, и случайно попадаясь на пути, вечно что-то роняли или опрокидывали.
- Дана! – возмущенно кричал он прямо в испачканную мороженым мордашку, остатки которого таяли на его тщательно вычищенных ботинках, - ты зачем?
- Я Дина, - невозмутимо отвечала малолетняя террористка, и пока он приходил в себя исчезала.
Но самые крупные неприятности начались, когда Глеб влюбился. К нему в гости начала приходить Зиночка.
Мило здороваясь, шкодницы случайно встречались им повсюду. И каждый раз что-нибудь происходило с Зиной. То брызги из лужи после дождя оказывались на ее новом плаще, и им приходилось вместо кино бежать в химчистку, то в сумочке случайно невесть откуда оказывался клубок грязных дождевых червей.
Последней каплей стал случай с лягушкой.
- Теть, подержите, пожалуйста, у меня кроссовка развязалась, - с этими невинными словами Зине кто-то из хулиганок вложил в руки живую лягушку. От неожиданности девушка заверещала на весь двор, брезгливо отпрыгнула назад, потеряла равновесие и смешно шлепнулась на попу. Узкая юбка лопнула по швам, и Зина, рассвирепевшая, прикрываясь ее лоскутами, ворвавшись в квартиру, слету заявила Глебу:
- Или девчонки, или я! Если ты ничего не предпримешь, я их когда-нибудь убью!
- А что можно с ними сделать? Это возраст такой, – думая, чем бы прикрыть наготу Зины, ответил он.
- Дурак! – забыв о воспитании, озлобленно выкрикнула раскрасневшаяся девушка, - ты что не видишь, они втрескались в тебя по уши!
- Зиночка, они дети! Всего лишь дети! Вот ты все поймешь, когда у нас будут свои такие же…
- Такие же?! Нет уж! Я скорей повешусь!
После такого признания Зиночка не казалась ему больше ангелом. Но гормоны играли по-взрослому и однажды, дождавшись, когда родители уедут на дачу, он попытался склонить ее к более близким отношениям.

Изучив соответствующую литературу, ходившую подпольно по знакомым, он со знанием дела приступил к поиску Зиночкиных эрогенных зон. И когда ему уже казалось, что она как-то особенно реагирует на складочку у запястья, а поцелуи стали более чувственными, резкий до скрежета зубов звонок в дверь ворвался в таинство прелюдии. При этом кнопку, похоже, заклинило, и Глебу пришлось-таки оторваться от приятного занятия.
- Мама просила соль, - сказала то ли Дина, то ли Дана.
- Магазин еще открыт, - ответил рассерженный Глеб, снимая ее палец со звонка и с силой захлопывая дверь.
- Родители? Вернулись? – Зиночка, перепуганная, некрасиво таращила на него глаза. Он заметил, что ей не идет.
- Это Дина или Дана за солью приходила.
Она вспыхнула:
- Я ухожу! Немедленно!
Он хотел ее успокоить, обнял, но едва успел перехватить занесенную для удара руку. Он не понимал, чего она хочет, и, подчиняясь какому-то первобытному порыву, отправив все любовные науки к чертям собачьим, решительно опрокинул ее обратно на диван.
- Это изнасилование! Не смей! Заявлю!
Но он уже потерял контроль над собой, и чем бы тогда все закончилось, неизвестно, может быть, и сроком, только отрезвляюще зазвонил телефон.
- Черт! – выругался он и отвлекся.
Но кто-то бессовестно шутил над ним, потому что, как только он заорал в трубку «Алло!», на другом конце провода сразу отключились.
Зина прикрылась, но все еще полулежала на диване.
- Ты чего ждешь? – грубо спросил он, - ты что, считаешь, что целомудрие только в том, чтобы девственность не потерять? Да это как раз-то уже самая малость. Женщина теряет невинность, когда позволяет щупать или разглядывать свои интимные места. Считай, что ты мне уже сто раз отдалась. Уходи, ничего у нас не выйдет.
- Скажи спасибо своим малолеткам! Не звони мне больше!
С тех пор он Зиночку не видел и даже не вспоминал о ней. Вскоре он переехал от родителей сначала в съемную квартиру, потом, став успешным предпринимателем, отстроил дом. С женщинами сходился накоротке, без любви, без интереса, о женитьбе не думал, и другая взрослая, временами жестокая бескомпромиссная деловая жизнь поглотила его без остатка.
Иногда, правда, ныла душа о родителях. Он вдруг спохватывался, что мало навещает их, терзался совестью, звонил, но приступ временной вины проходил, а дела требовали постоянного внимания.

Но однажды сигналом СОС в его жизнь врезался встревоженный мамин голос:
- Папе плохо!..
И вот тогда, бросив машину посреди городской пробки, он помчался пешком, потом на метро к своему такому родному дому, и ему все время казалось, что он не успеет. Тогда Глеб впервые задумался, что родители состарились и что они не вечны.
Отца в тот раз удалось откачать от сердечного приступа, но пришлось увезти в больницу. Мама поехала с ним, а Глеб тупо остался сидеть дома. Ему надо было еще завершить какие-то дела в тот день, но он лег и уснул.

Выходя утром из квартиры, он внезапно остолбенел. На него в упор смотрела прекрасная незнакомка, девочка-фея, девочка-мечта. Он ничего не успел спросить, как она вдруг смутившись, едва кивнув, опустила глаза и легко и грациозно, сбежала вниз по лестнице.
Кто она? Неужели, та, о которой он мечтал всю свою жизнь! Но, ведь вот сейчас исчезнет и он никогда не увидит ее больше! Он хотел догнать, быстро захлопнул дверь, но когда обернулся, она вновь стояла рядом.
Она ли? Успела распустить волосы, расстегнуть верхнюю пуговичку блузы… Губки призывно манили малиновым цветом помады, реснички обозначились выразительней, бровки блеском темного соболиного меха подчеркивали белизну лица. И она не опускала глаз и не спешила убежать, а как ручная синичка, внимательно, с любопытством разглядывала его.
Наконец, насладившись произведенным впечатлением, спросила:
- Родителей навестить?
- Да…, - растерялся Глеб, переключая мозг на усиленный режим работы, пока что-то вдруг не щелкнуло и не сложилось в его голове:
- Ты… Дана?
- Я Дина! – отрезала, словно вынесла ему приговор. – Дина! Прошу больше не путать меня! С ней…
С этого момента родители обрели заботливого сына. Не проходило дня, чтобы он не нашел свободной минутки навестить их. От мамы он узнал, что соседки уже учатся в медицинском ВУЗе.
Он начал курить, или делать вид, что курит. Это был предлог подольше постоять на лестничной площадке. Ему доставляло неслыханное удовольствие прислушиваться к шагам и, угадав из множества походок ее, легкую, летящую, сдерживать себя, чтобы не бросится навстречу и не положить тут же к ее ногам ликующее сердце.
Она появлялась всегда элегантная, строгая, с гладко причесанными волосами, подчеркивающими правильность черт лица, их содержательность и скромность.

Но пора было сделать решительный шаг. Для делового человека неслыханной роскошью было затягивать воздыхательный период.
- Дана, - как-то остановил он девушку.
Она напряглась, но обернулась. И все! Он все понял и пропал. Она была влюблена, он не мог ошибиться. Это был взгляд влюбленной женщины. И как же она была сейчас очаровательна! Глеб с трудом сдержался, чтобы не взвыть от восторга, и вместо этого, какой-то внутренний он, сказал:
- Будь моей… - слово «женой» так и застряло в горле.
Мгновенно ураган эмоций пронесся по лицу Даны. Глаза потемнели словно перед грозой, наполнились влагой. Вспыхнули огнем щеки. Она хотела было что-то сказать, но губы беспомощно раскрывшись, внезапно скривились, и девушка, махнув рукой, убежала. Дверь ее квартиры громко хлопнула.
Минуту Глеб стоял растерянный! Боже! Она же не так его поняла! Он шагнул, чтобы позвонить, но дверь распахнулась сама и Дина предстала перед ним.
Нет! Как он мог думать, что они похожи! Вот сейчас он увидел, насколько они разные. Циничный злой взгляд сестры просто пригвоздил его к месту:
- Что ты ей сказал?
- Дина, пожалуйста, не подумай только ничего плохого. У меня серьезные намерения, – пустился он в пространные объяснения, - я жениться хочу. Королевой ее сделаю.
- Королевой? Это как, - смерила она его с ног до головы и обратно.
- Ты не думай! У меня дом большой, бизнес хороший. Я люблю Дану, по-настоящему, понимаешь? Пусти меня в дом, я с вашей мамой поговорить хочу.
- А нет мамы, - думая о чем-то своем, сказала Дина, - хочешь, со мной поговори. Вот сейчас прямо поехали к тебе, заодно и дом покажешь.
- Поехали…
- Знаешь, - продолжал он рассуждать уже в машине, - я бы мог ее сколько угодно ждать, ухаживать годами, но нет у меня времени, пойми! Влюбился вот, как мальчишка. Дурак!

Да, со временем у него тогда были проблемы, бизнес отнимал все… Наверное и здоровье тоже….
Дине дом понравился. Настолько, что она осталась. Сначала на чай. Потом ужин. Предложила выпить за сватовство и пьяная банально соблазнила его.
- Я не отдам тебя Данке! – вынесла она решение утром. – Ей всегда в жизни все лучшее достается. Пришло и мое время.
- Я не понимаю, зачем я тебе нужен? Ведь мы не любим друг друга, - Глеб пребывал в легком шоке. Он до сих пор не мог понять, почему так легко вчера, точно изголодавшийся бездомный пес набросился на девушку, а более всего был смущен теперь ее реакцией.
- Не любишь? А чего во мне нет, что есть в ней? Мы же однояйцевые, идентичные, копии друг друга. Можешь даже представлять, что спишь с нами по очереди! Сегодня, допустим, ты с ней спал, имя ее орал как бешеный, а теперь со мной будешь спать. И запомни, я Дина!
- Так Дина, а сейчас ты соберешь манатки и свалишь домой! – его все-таки разозлила ее беспардонность.
- Ну, так ты нас никого не получишь! - остудила она его пыл, - Данка блаженная, она ждет принца, чтобы еще и ухаживал годами. Она, блин, еще девственница до сих пор. А я ж тебе деток сразу рожу. Люблю я тебя, давно, понимаешь! Это ведь я тебе не дала тогда на той фифе жениться. Думаешь, не знаю, сколько раз ты пытался к ней в трусы залезть? Как в парадной зажимал. Знаешь, как я тогда мечтала быть на ее месте?
- Дина! Что ты говоришь? Ты же девочкой маленькой была, тебе же лет десять, не больше было. Значит, Зина-то права была…
Ужас! Что она говорит, даже страшно представить, что он мог связаться с ребенком! Уголовщина какая-то! Но что-то в ее словах ему нравилось. Что???
- Я же детей от тебя хочу, - эхом откликнулась она.
Вот! Вот оно, то самое!
- Но тебе же еще учиться надо.
- Брошу! Меня от трупов, от формалина рвет, от мышей этих дохлых, лягушек! Я как дура за Данкой в мед. пошла. Миленький, Глебушка, люблю тебя, спаси меня! Я крови всегда боялась, я в обморок падаю от любого пореза.
- А кто лягушку Зине в руки дал?
- Данка! – не задумываясь, соврала Дина.
Он понял и… сдался.
К тому же предстоял сложный рабочий день с заключением важных сделок, встреч.
Динка, поняв, что победила, благодарно с чувством обслюнявила его:
- Не уходи! – она сверкнула красиво очерченными обнаженными бедрышками.
- До вечера, - мягко отстраняя, решительно сказал он, - а дома тебя не потеряли?
- Ах, - падая на просторное ложе, полное подушек, счастливо выдохнула она, - я еще вчера позвонила маме, сказала, что замуж выхожу. Да и совершеннолетняя я, даже по американским меркам. А по русским, так и вообще старая дева! Давно!