Рукописи не горят

Моей сестре  Е. А. Логуновой посвящаю.


    Моя жена меня достала! Слишком она правильная – то ей не нравится, что я опять выпил, то ругается, что я съел детское питание, то вообще в центр занятости гонит. По любой мелочи устраивает головомойку! За четыре года она так и не смогла понять, что все мужики выпивают. Я – не исключение. А то, что разные вкусности из холодильника тайком таскаю, - так это ей позор: покупать надо и на мою долю тоже. А то, если что-нибудь вкусненькое принесёт, так обязательно ребёнку! Как по мне, так вообще нечего дочку баловать. Дети должны кашу манную есть и грудь у мамки сосать. Молоко, видите ли, у неё пропало! Я, что ли, виноват? Ребёнок голодный – манку свари. Денег на молоко нет? А на воде варить не пробовала? Достала!
    Этот её центр занятости, что я там забыл? Что мне там могут предложить? Работу уборщика, что ли? Лучше вообще не работать, чем по мусорным бакам дворником вкалывать!
    Я пробовал, честно пробовал устроиться на шахту. У меня ведь и специальность есть – электрослесарь третьего разряда! И что из этого вышло? Промучился месяц-другой, потом уволили.  Рабочие в нетрезвом состоянии, видите ли, по технике безопасности к работе не допускаются!
Между прочим, это моё личное дело, как мне проводить своё свободное от работы время. Ну, выпиваю. Ну и что, что за два часа до начала смены? Я же на работе не пью? Да что им доказывать, как говорится, захотят уволить – причина найдётся.
    Хорошо бы такое дело найти, чтобы не работать и деньги за это получать! Дурачка, что ли, у психиатра сыграть? Пусть инвалидность дают.
    Жена ноет: «Денег не хватает». Так кто же ей виноват? Сама пошла реализатором на рынок. Лучше бы проституткой зарабатывала! Я ей и сутенёра нашёл – Сенька из пятого подъезда. Мужик деловой, тот и хату обеспечит,  и клиентов найдёт – отработала часок, деньги в карман. И что тут такого? Так нет же, отказалась! А ведь могла бы неплохие денежки зарабатывать!
    Говорят, бей бабу молотом, будет баба-золото. Что-то на мою это не подействовало, видать, она исключение из правил. Кровь молча с лица стёрла, дочку в одеяльце закутала и убежала с ней к сестре, такой же дуре, как сама. Ну и ладно. Не велика потеря – и без них проживу! Я уже на приём к психиатру записался. Отлежу сорок дней в психушке, тихого сумасшедшего сыграю, там много ума не надо, и на свободу, на пенсию.
    Нет, ну, какая же всё-таки дрянь моя Ритка! Мало того, что заставила меня на себе жениться, теперь ещё и все нервы вымотала! Дура малолетняя! Да если бы не её беременность в шестнадцать лет, видела бы она меня в женихах, как же! Я ведь и женился только потому, что её больной папаша пригрозил на меня в суд подать за совращение малолетней, царство ему небесное! Хорошо ещё, что беременность сорвалась на пятом месяце, а то не знаю, что бы Ритка теперь с двумя гавриками делала. Дочка уже потом появилась. Говорил я жене, чтобы аборт делала, как все нормальные люди. Так нет же, не захотела, уехала донашивать к тётке в деревню. Испугалась, видать, что я её нечаянно с лестницы спущу, как в прошлый раз. А теперь на алименты собралась подавать! Подавай, подавай. А я тебе – справку о недееспособности  из психиатрической клиники! Надо только кое-какие книжки почитать, чтобы правильно сыграть роль психа.
    А что? Мне ещё в школьном драмкружке говорили, что у меня неплохие актёрские способности. Один раз они мне уже помогли, когда меня в армию забрали. Я тогда неплохого психа показал - через три месяца с белым билетом выпустили! А теперь надо бы пенсию заработать.
    Так, а чего это я сижу? надо бы Ритке как-нибудь отомстить напоследок, чтоб знала. Что бы такое сотворить? Квартиру, что ли, поджечь? Всё равно она не моя – Ритке в наследство досталась. Хотя нет, так нельзя: кругом соседи, ещё в милицию сдадут за поджёг в многоэтажке. В тюрьму я как раз и не хочу. Надо бы что-то другое придумать.
    Я встал, прошёлся по комнате, рассматривая обстановку. Что же здесь для Ритки самое ценное? Свадебное платье? В сумку его, продам – деньги будут. Портрет отца и матери? Пририсуем им усы, рога и дурацкие свиные носы маркером. Блеск! Но мало. Какую бы этакую пакость придумать, чтобы Ритка меня на всю жизнь запомнила? Я взглянул на полированные дверцы книжного шкафа, и тут меня осенило: неопубликованные рукописи моей тёщи!
    Видать, с сумасшедшинкой была эта дама, хорошо, что я не знал её при жизни. Ритка говорила, что её мамаша всё какие-то рассказы писала, даже роман сочинять стала. Не закончила – сыграла в ящик. Я как-то спросил у жены, почему тёща так ничего и не опубликовала. Оказывается, она хотела сперва довести своё мастерство писателя до совершенства! Вот ненормальная! Тоже мне, Агата Кристи! Правда, она что-то всё же напечатала в «Литературной газете», но по мелочи.
    Я подошёл к книжному шкафу и достал целую пачку толстых, исписанных незнакомым почерком тетрадей, положил в сумку вместе с Риткиными семейными фотографиями, не забыв положить туда ещё кое-какие вещи. Теперь всё, можно возвращаться домой, к матери. Опять, наверное, напилась в стельку моя старушенция. Надо бы ей какой-нибудь подарочек сделать. Возьму-ка я эти две хрустальные вазы. То-то мать обрадуется! Хотя, конечно, пропьёт потом. Ну, ладно.
    Я оделся и вышел, прихватив довольно увесистую сумку. Дверь запирать не стал, оставил ключи на столе: воры заявятся – так даже лучше.

    Мать, как и ожидалось, храпела на диване. Рядом валялась пустая бутылка из-под портвейна. Как я ни старался, разбудить старушку не удалось. Да… Давненько же тут никто не прибирался! Ну, ничего, теперь сыночек домой вернулся, заживём, как раньше.
    Я собрал пустые бутылки в два больших пакета: сдам в магазин, хватит и на водку, и на закуску. Собрал со стола грязную посуду, скопившуюся, наверное, за несколько дней, сложил в мойку. Мать проспится, вымоет. Разбросанную по стульям и креслам одежду сложил в одну кучу: надо бы заставить старушку разложить всё это по местам, а то я уже привык, что Ритка квартиру в чистоте держит. Даже неуютно в родном доме теперь. Конечно, мать уже поздно воспитывать, но что-то для родного сыночка могла бы сделать! Мне же теперь здесь жить, позже поговорю с ней об этом.

    Я раскрыл свою сумку и достал тетради. Надо бы печку растопить, а то прохладно. Положив в топку хвороста, я стал жечь тёщины рукописи. Её дневник, черновики рассказов, стихи… Надо же, и стихи писала! В печь их!
    Хворост разгорелся, исписанные листы превращались в пепел. Ох, и много же их! Тетради не хотели гореть целыми, приходилось сжигать по листочку, по два. Скомканные, они корчились в огне, будто были живыми и могли испытывать боль. Люблю я смотреть на огонь. Но никогда ещё мне не было так приятно сидеть, глядя в раскрытую топку! Мысль о том, как расплачется Ритка, когда узнает, что я уничтожил писанину её матери, пьянила меня, как стакан самогона. Страница за страницей многолетний тёщин труд превращался в ничто. Сколько же времени у неё ушло на работу вот над этим рассказом, например! А сгорел за три минуты!
    От таких мыслей поднялось настроение. Мне так понравилось это занятие, что я решил растянуть удовольствие. Отложив в сторону оставшиеся рукописи, я подбросил в печь угля и закрыл дверцу топки. Тетрадей осталось меньше половины, оставлю на потом. Я улыбнулся в предвкушении приятного вечера: куплю пол литра… Тьфу ты, надо больше брать, мать ведь тоже попросит. Сядем с ней, потолкуем о том, о сём, она, как обычно, спать завалится, а я печь растоплю. И снова буду смотреть, как весело горят рассказы моей тёщи! Да, там, кажется, роман ещё был. Ага, вот он!
    Я взял в руки пухлую чёрную тетрадь, где на титульном листе красной пастой было крупно, старательно выведено слово «Диаманты», и ниже - имя и фамилия автора: Анна Евграфова. Надо же, один единственный роман, и тот тёща не сумела закончить! Тоже мне, писатель называется! Интересно, о чём же она здесь писала? О бриллиантах, что ли?

    «Был тёплый осенний день. Один из немногих дней осени, когда солнце в чистом небе окрашивает всё вокруг золотыми красками. Наверное, из-за таких вот дней осень и называют золотой. Редкие кучевые облака невероятных оттенков медленно уплывали за горизонт. Воздух, напоенный ароматом увядающей листвы, пьянил, как хорошее вино многолетней выдержки, и хотелось радоваться жизни, находить в ней только хорошее. Вот жёлтые листья на асфальте. Словно кто-то щедрый рассыпал здесь золотые монеты. Как приятно шуршат они под ногами! Это деревья сбросили свои одежды, готовясь ко сну. Спать им до весны, собираться с силами, чтобы в назначенное время одеться в новый зелёный наряд и встретить дорогих гостей – птиц, вернувшихся из далёкого тёплого края».

    Тьфу ты, бред какой! Сколько ненужных слов! Первого предложения вполне достаточно: и ежу понятно, что осенью листья облетают! Я хотел было закрыть тетрадь, но на глаза мне попались строчки, пробудившие во мне интерес:
    «У стойки бара я заметила мужчину. Он был слегка пьян и, по-видимому, подошёл заказать ещё один стакан спиртного. Я бы не обратила на него внимания – пьяница как пьяница: чистая, но видавшая виды мешковатая одежда, слегка растрёпанные волосы, рваные кроссовки. Но тут мужчина обернулся, и я увидела его глаза. Они были ярко-синего цвета, цвета неба! На небритом, помятом лице они казались драгоценными сапфирами. Глубина взгляда притягивала, и я поймала себя на мысли, что не могу отвести глаз! Мужчина смотрел на меня, а я на него. Ах, если бы я была художницей, я бы тут же попросила у этого человека разрешения нарисовать его портрет! Нет, такой взгляд не может принадлежать простому пьянице. Как жил этот человек? Почему он опустился до такого состояния? кто он? Эти вопросы почему-то не давали мне покоя. Смутившись, я подозвала официанта, расплатилась за кофе и собралась выйти из кафе».

    Ай да тёща! Та ещё, видно, была штучка: муж рядом, а она о каком-то алкаше мечтает! А ещё говорили, что она тестю исключительно верна была. Не верю… Так, что там дальше?
    «- Мадам, подождите! – обращение, видимо, было адресовано мне. И точно: пьяница с удивительным взглядом оставил стойку и направился в мою сторону.
    - Позвольте Вас спросить… Мы не знакомы?
    - Нет, уважаемый, я Вас никогда прежде не видела, - удивилась я неожиданному вопросу.

   Мужчина печально покачал головой:
    - Вы так пристально разглядывали меня, что я подумал, будто Вы знали меня в прошлой жизни. Простите за нескромность.
    Его речь была слишком учтивой для пропойцы. Слова «в прошлой жизни» заинтриговали меня. Нет, с ним точно что-то не так! Может, он попал в беду? Мне вдруг захотелось помочь этому человеку, но я пока не знала, как.
    - А хотите чашечку кофе с бисквитом? – предложила я. – Не откажете в любезности составить мне компанию?
    - Признаться, я сам бы рад был угостить Вас кофе, но у меня нет денег. Я пойду, пожалуй.
Мужчина казался сильно смущённым.
    - Да что Вы, не смущайтесь! Считайте это платой за интервью.
    - А Вы журналист? – оживился мой собеседник.
    - Да, я внештатный сотрудник, - соврала я.
Конечно, к журналистике я не имею никакого отношения. Просто сказала первое, что пришло в голову: уж очень мне хотелось узнать историю этого человека».

   Дальше читать мне было уже не интересно. Но всё-таки любопытно, почему же роман называется красивым словом «Диаманты». Перелистнув несколько страниц, я прочёл следующий отрывок:
« И тогда я сказала ему:
    - Дорогой друг, ценнее всех сокровищ мира – душа человеческая. Вся вселенная помещается в ней: и добро, и зло, и знания разных наук, и любовь, и привязанность к близким, и многое другое. Это и есть настоящие диаманты. Они никогда не исчезнут, не будут украдены. Главное – не зарывать их в землю, а     дарить людям. И чем больше ты подаришь, тем богаче станешь сам! Каждый человек имеет свои таланты. Именно эти алмазы нужно искать, прилагая все усилия, чтобы отшлифовать их, огранить и явить миру. И если ты развиваешь прекрасные качества в себе – ты достоин хвалы. Но если ты воспитаешь их в душе ребёнка – это выше всяких похвал.
    А золото и камни – что в них? Всего лишь красивая игра света на холодной поверхности. Они не стоят того, чтобы им посвящали жизнь, отказываясь от возможности иметь семью и воспитывать детей».

    Опять ерунда какая-то. Воспитывать детей. Оно мне надо? Пусть Ритка воспитывает, если так хочет! Я открыл последнюю написанную страницу:
    «Чёрный, оббитый дорогим бархатом гроб стоял на столе. Вокруг горели свечи – единственное освещение этой комнаты. Казалось, в доме никого нет, кроме хозяина – навеки уснувшего несколько часов назад. Я сразу же узнала мертвеца, лежащего в гробу, до пояса накрытого саваном с кружевом явно ручной работы. Подошла ближе. И тут, как бы издалека, раздались аккорды «Реквиема» Моцарта. Почему-то в исполнении фортепиано. «Лакримоза». Сердце вдруг взорвалось необычайной болью утраты, и откуда-то извне пришли мысли: «Я прожил интересную жизнь, не печалься обо мне. Смерти нет – это лишь сон. Каждый человек проходит свой путь и обретает покой. Когда придёт твоё время, я встречу тебя за гранью».

    Дальше текст обрывался. Я бросил рукопись на стол, к остальным тетрадям, надел куртку, взял пакеты с бутылками и пошёл в магазин. Странное дело, всю дорогу к магазину и обратно я мысленно возвращался к прочитанным отрывкам. Выходит, тёща написала о смерти своего героя и вскоре умерла сама. Какая ирония судьбы! От этих размышлений просто мороз по коже!
    Вернувшись домой, я первым делом вновь разжёг в печи тлеющие угли и бросил тетради вместе с семейными фотографиями жены в огонь. Они никак не хотели гореть. Мне пришлось несколько раз подбрасывать хворост и долго ворошить в топке кочергой. Прежнего наслаждения я уже не испытывал, была какая-то смутная тревога и желание поскорее расправиться с этой проклятой рукописью. Когда же последние страницы превратились в пепел, наступило облегчение. Чертовщина какая-то! Всё, хватит об этом думать, дело сделано.
    Я закрыл дверцу печи и разбудил мать. Она не очень-то обрадовалась моему появлению, но две бутылки любимого портвейна и банка шпрот подняли ей настроение. За ужином я рассказал ей о последних событиях в моей личной жизни, умолчав лишь о сожжённых тетрадках тёщи.
    - Вернулся нахлебник на мою голову! – проворчала старуха, разливая вино в стаканы.
    - Ничего, мать, прорвёмся. Есть у меня одна идея. Завтра к психиатру меня поведёшь.
Я поделился с матерью своими планами, она их одобрила. Хотя заметила, что лучше бы мне бросить пить. Тогда и работу нормальную найти можно было бы. Ну, вот ещё – вздумала меня учить! Раньше надо было, когда поперёк кровати помещался.


***
    На следующее утро мы с матерью пошли в поликлинику. Психиатр, полноватый дядька с добродушным выражением лица, внимательно выслушал мои жалобы. Я рассказал ему хорошо продуманную накануне историю о том, что меня преследует женщина в чёрном. Где бы я ни появлялся, она почему-то всегда оказывается по близости: то я вижу её в толпе на улице, то в трамвае, то в очереди в магазине. А недавно стал замечать, что она и в дом проникла! Краем глаза я частенько вижу мелькающий край её чёрного платья: то за дверью, то в темноте прихожей. Я даже свет на ночь не выключаю – страшно.
    Врач мне поверил. Да и как не поверить, когда я сделал такое испуганное лицо, а голосу придал оттенок таинственности. Конечно, никакая женщина меня не преследует, но психиатру этого знать по моим расчётам не полагалось. Дальше всё было так, как я и планировал: доктор задал мне ещё несколько вопросов личного характера и выписал направление на обследование в психиатрической лечебнице.
    Ложиться в больницу я решил в понедельник. Сегодня пятница, так что у меня есть ещё два дня. Они мне понадобятся для подготовки: нужно всё так продумать, чтобы врачи не раскрыли мой обман. А для этого нужно почитать литературу с описанием душевных расстройств и выбрать, под какого именно психа подстраиваться. Мы вышли из поликлиники, мать отправилась домой, а я – в городскую библиотеку. На душе было легко и радостно: первый этап моей афёры удался!

    Библиотека располагалась на первом этаже дореволюционного здания. На входе сохранилась табличка, из которой следовало, что в 1941 году здесь находился штаб стрелковой дивизии. Впрочем, мне это было до лампочки.
    В читальном зале царили тишина и полумрак: кто-то умный лет сорок назад посадил под окнами библиотеки голубые ели, и теперь, если солнце и заглядывало сюда, то только по утрам. Однако посетителей это не смущало, потому что на каждом столике имелась настольная лампа. Расписавшись в формуляре, я попросил миловидную библиотекаршу принести мне книги с описанием душевных болезней. Она удивлённо посмотрела на меня, но от вопросов воздержалась и ушла куда-то за стеллажи. Вскоре она вернулась со стопкой толстых книг. Я выбрал те, названия которых были мне более понятны, удобно устроился за столом у окна и принялся за изучение материала. Читателей в зале не было, за исключением древней старухи в старомодном кружевном чепце, которая, как ни странно, умудрялась обходиться без очков. Мне бы такое здоровье!
    Текст медицинской литературы давался мне с трудом. Я постоянно натыкался на непонятные фразы и словечки, но кто не работает, тот не ест, и я упорно продолжал искать нужную мне статью, изредка конспектируя для общего, так сказать, развития. Я и не заметил, как веки стали слипаться, буквы то и дело расплывались и пропадали. Я стал клевать носом, и, наверное, уснул. Потому, что такое мне могло только присниться: я вдруг отчётливо услышал бормотание старухи, сидевшей в другом конце зала. Хриплый голос вещал:
    - Горе, горе тому, кто посмеет уничтожить рукопись бессмертного романа! Страшная беда обрушится на его несчастную голову! Три дня ему сроку отпущено, три дня!
Старуха умолкла на минуту и, сверкнув совсем не старческими глазами, зловеще произнесла:
    - Рукописи не горят!
Я в ужасе вскинул голову и, кажется, проснулся. Пожилой дамы нигде не было видно. Зато в проходе между столами сидела большая чёрная кошка и пристально смотрела на меня. От её взгляда по спине пробежал холодок: кошка не шевелилась, не мигала, а в её зелёных глазах прятались злобные искры.
    «Ну, всё! Дочитался до ручки!» - подумал я, собрал книги и подошёл к столу библиотекаря.
    - А не кажется ли Вам, милая девушка, что вашей кошке не место в читальном зале?
    - Какой кошке? – недоумённо спросила меня библиотекарша.
- Да вот этой, вы что не видите?
Я обернулся и показал пальцем на… пустое место: кошки и след простыл!
    - только что вот здесь сидела кошка, - не унимался я. – Наверное, она за стол забежала.
Девушка прошлась по залу, заглядывая во все закоулки. Потом, как будто что-то вспомнив, сказала:
    -А… Ну да, конечно.
Она с сочувствием посмотрела на меня.
    - Знаете что, Вы оставьте книги на столе и приходите завтра.
    В негодовании я покинул читальный зал.

    Когда пару часов назад я заходил в здание библиотеки, на улице стояла тихая солнечная погода. Как таз такая, какую описывала тёща в своём романе. Теперь же небо заволокло тяжёлыми тучами, всё вокруг потемнело и поднялся ветер. Ещё, чего доброго, дождь пойдёт! Я поднял воротник куртки и зябко поёжился. Домой идти я не собирался, но и оставаться на улице в такую погоду не очень-то и хотелось. В кармане у меня ещё оставалось немного денег, на пол литра, конечно, не хватит, а вот бокал пива я вполне мог себе позволить. Я зашёл в ближайшее кафе и, заказав кружку «Светлого нефильтрованного», сел за столик. Напиток был, что надо, видно, здесь его не разбавляли. Осушив половину кружки, я случайно бросил взгляд на барную стойку. Там стоял какой-то нищий в потрёпанной одежде. Обут он был в рваные кроссовки. Мужчина обернулся и взглянул на меня ярко-синими глазами!
    «Совпадение» - попытался я успокоить разыгравшееся воображение, но нервы уже были на пределе. Одним глотком допив ставшее вдруг безвкусным пиво, я направился к выходу.
    - Мадам, подождите! – раздалось за спиной.
Я резко обернулся. Конечно же, это было адресовано не мне. Нищий разговаривал с какой-то женщиной в чёрной одежде. До меня долетел обрывок их разговора: «Позвольте Вас спросить… Мы не знакомы?» Те самые слова!
    Это было уже слишком! Я опрометью выбежал из кафе. На улице накрапывал дождь. Прочь отсюда, хватит с меня этих приключений! Я пошёл домой быстрым шагом. А дождь всё усиливался и вскоре превратился в настоящий ливень. Холодные капли били по лицу, забирались под воротник куртки, которая вскоре вымокла до нитки, как и вся моя одежда. Дверь моего дома оказалась запертой на ключ. Это меня немного удивило, потому что мать уже давно должна была быть дома. Хорошо, что я всегда ношу с собой свои ключи. Переодевшись в сухую одежду, я включил электроплиту, поставил греться чайник и открыл дверцу холодильника в поисках чего-нибудь съедобного. В холодильнике валялась начатая пачка маргарина, полбутылки постного масла и луковица. Набор, скажем так, не богатый. Странно, мать обещала никуда по дороге домой не заходить и приготовить мне суп. Может, она пошла в магазин за продуктами и, не удержавшись, зашла в пивнушку пропустить стаканчик? А что, такое вполне может быть. Выпила старушка, да и забыла обо всём. Сейчас, наверное, со своими дружками-алкоголиками песни в баре горланит. Ну, ладно, погуляет и вернётся, в первый раз, что ли? Успокоившись, я закусил куском чёрствого хлеба с луком и включил телевизор. Там шёл какой-то ужастик: человек был заперт в горящем доме. Огонь лизал стены и пол, подбираясь всё ближе и ближе к герою фильма. Тот орал не своим голосом, колотя руками и ногами в закрытую дверь. Мерзость! Я переключил канал. Региональные новости. Какой-то депутат на трибуне говорил об ужесточении мер пресечения, особенно для преступников, которые занимаются поджогом чужого имущества.  Опять двадцать пять! Я снова переключил канал. На экране телевизора я увидел осенний парк, залитый солнечным светом. По усыпанной жёлтыми листьями аллее шла женщина в чёрном пальто и мечтательно улыбалась. Мне стало не по себе – в улыбке актрисы было какое-то коварство. Я выключил телевизор. И тут раздался телефонный звонок! Я подскочил на месте: неужели кошмар продолжается?! Телефон  в прихожей всё не умолкал, я с опаской поднял трубку и облегчённо вздохнул: это была всего лишь Ритка. Я даже обрадовался, услышав знакомый тихий голос.
    - Мы не могли бы завтра встретиться? Мне надо с тобой кое-что обсудить по поводу развода.
    - Конечно, дорогая, почему бы и нет, - ответил я. Обижать её мне уже не хотелось.
    - Давай встретимся в городском парке у фонтана, - предложила жена.
    - Нет! Только не в парке! – воскликнул я, но быстро взял себя в руки. – Лучше встретимся на лавочке у твоего подъезда, если ты так уж не хочешь меня к себе домой приглашать.
    С минуту Ритка молчала, потом согласилась:
    - Хорошо. Я буду ждать тебя завтра в два часа дня. Не опаздывай.
Ритка положила трубку. Интересно, о чём она собирается со мной говорить? Неужели пропажу обнаружила? Быстро что-то. Хотя, чему удивляться – я же вазы из серванта стащил, она, небось, сразу заметила. Раньше я бы обрадовался, представляя расстроенное лицо жены, но теперь это почему-то огорчило меня. Чёрт меня дёрнул мстить Ритке. Разбежались бы по-хорошему, и никаких проблем. А, собственно говоря, какие проблемы? Подумаешь, сон плохой приснился! И потом: я ведь целый день шатался по городу голодный. Тот нищий в кафе – да мало ли на свете нищих с голубыми глазами? Конечно же, это совпадение! А тут ещё промок под дождём – вот нервы и пошаливают.
    Я выпил валерьянки, чтобы успокоить нервы, и, удобно устроившись на диване, принялся читать свой конспект, составленный в библиотеке. Получалось, что лучше всего будет выдать себя за тихого шизофреника. Именно тихого и социально безвредного. Главное – не перегнуть палку, а то, если посчитают буйным, или склонным к суициду, то могут упечь надолго. Пенсия, конечно, будет обеспечена, но вот  сорока днями я тогда не отделаюсь. Итак, никакого самоубийства, никакой агрессии, небольшая паранойя и галлюцинации. Значит, так и будем действовать.
    Размышляя таким образом, я не заметил, как уснул.
Проснулся я от резкого лязга: кто-то с силой хлопнул дверцей печи. В комнате было темно, хоть глаз выколи. А ведь я не выключал свет! Наверное, мать вернулась и выключила. Ощупью нашёл выключатель. Единственная лампочка на люстре ярко зажглась, и сразу стало ясно, что в доме кроме меня никого нет – мать так и не вернулась. Часы на стене показывали полночь. Кто же всё-таки гремел печной дверцей? Или это мне приснилось? Где-то в соседнем дворе тоскливо завыла собака. Сердце кольнула тревога. Так, нужно взять себя в руки. В конце концов, я взрослый человек, а не десятилетний мальчик, чтобы пугаться бабая! Мать вернётся – устрою ей выговор за долгую отлучку. Я тут беспокоюсь за неё, переживаю, а она знай себе шатается где-то по ночам! Нет, это дело нужно прекращать.
    Выпив стакан холодного чаю, я разделся, разобрал постель и залез под одеяло. На душе скребли кошки, но всё же я заставил себя уснуть.


***
    Мне приснился странный сон. Снилось, будто я сижу у печки и смотрю на огонь. Я держу тёщины тетради, но сейчас страницы их не исчезают в пламени, наоборот: сизые хлопья пепла оживают, тянутся друг к другу и ползут, ползут, собираясь в огне в лист бумаги. Одну за другой я вытаскиваю их из огня и бережно складываю в аккуратную стопку у себя на коленях. Ещё страница, ещё одна, ещё… Огонь до боли обжигает мне руки, лицо обдаёт жаром, но остановиться я не могу. Вот, уже последний лист восстаёт из пепла – обложка тетради. Серая страница становится всё темнее и темнее, и вот уже на чёрном фоне проступают кроваво-красные буквы, слагаясь в слова: «Диаманты, Анна Евграфова». И вдруг буквы спутались, перевернулись, изменяясь, и я прочёл строчку: «Осталось два дня». А в руках у меня – целая рукопись недописанного романа!

    Вскрикнув, я проснулся. Было уже светло, на циферблате часов стрелки показывали полдевятого утра. Матери дома не было. Где же она? Я наскоро привёл себя в порядок, надел не успевшую высохнуть, ещё влажную куртку и вышел из дома. В ближайших пивнушках мать вчера не появлялась – там все продавцы её знают, заметили бы. Я забежал в булочную, в молочный магазин – никто ничего не знал, и только продавщица из сигаретного ларька сказала, что видела вчера, как одна пожилая женщина переходила улицу на красный свет, и её сбила машина. Женщину отвезли на скорой в травматологию. Неужели это была моя мама?! Я так испугался, что не заметил, как отмахал пять километров пешком до городской больницы. Впрочем, денег на проезд у меня всё равно не было.

    В приёмном покое мне сказали, что к ним действительно вчера днём поступила пожилая женщина, личность которой пока установить не удалось. Я узнал, в какой палате её искать и зашёл в отделение травматологии. Дежурная медсестра проводила меня в палату. На койке у двери с перебинтованной головой лежала моя старенькая мама. Она казалась такой маленькой и беззащитной на фоне белых больничных простыней. Я не мог сдержать слёз.
    - Мама, как ты? – спросил я, присаживаясь на стул у её кровати.
Она удивлённо посмотрела на меня затуманенным взором:
    - А Вы кто?
    - Мама, это же я, твой сын, разве ты не узнаёшь меня?
    - Молодой человек, как Вам не стыдно шутить со мной, когда я в таком состоянии? У меня никогда не было сына.
Я ушам своим не верил! Это же моя мама, как она могла забыть о моём существовании?!
    - Ты что, совсем меня не помнишь?
    - Нет, уважаемый, я Вас никогда прежде не видела!
Я удивился: так она никогда ещё не выражалась. И вдруг воспоминание бросило меня в холодный пот: это были слова героини романа!
Вошедшая медсестра истолковала моё замешательство по-своему:
    - Мужчина, Вы пройдите к дежурному доктору, он Вам всё объяснит.
Дежурному? А почему не к лечащему? Ах, да, сегодня же суббота!
Молодой энергичный врач встретил меня в своём кабинете:
    - С Вашей матерью действительно приключилась беда. Но, по большому счёту, она ещё легко отделалась: черепно-мозговая травма и переломы рёбер – это мелочи, по сравнению с тем, что могло быть. Машина шла, видимо, на большой скорости, от таких ударов  обычно не выживают. Конечно, в таком возрасте переломы срастаются не быстро, но со временем всё придёт в норму. Конечно, при условии качественного лечения и постельного режима. Гораздо хуже другое:  из-за сильного сотрясения мозга возникла амнезия. Скажите, Ваша мама часто выпивала?
Вопрос доктора меня задел:
    - Что Вы хотите этим сказать?!
    - Её привезли в отделение в состоянии алкогольного опьянения. Моё дело – лечить пациента, а не осуждать его образ жизни. Но если Ваша мама страдает алкоголизмом, то шансы на её выздоровление резко уменьшаются: физически она сможет поправиться, а вот амнезия, возможно, останется навсегда, учитывая её возраст.
    - Так что, вернуть память не удастся?! – у меня уже начиналась тихая паника.
    - Я же говорю: возможно. Шансы на выздоровление есть. Небольшие, но всё-таки есть. Если мы приложим все усилия, то кто знает – может, Ваша мама и поправится через какое-то время. Я напишу Вам список лекарств. Желательно доставить их поскорее. Чем раньше мы начнём лечение – тем лучше.
    - Как, так лечение ещё даже не началось?
    - А что вы хотели? – удивился доктор. – У нас в больнице нет таких лекарств. Это дорогие препараты, и пациенты покупают их сами. Да, вот ещё что: пока скажите медсестре данные Вашей мамы, её имя и фамилию – пациентка не помнит даже этого, а позже принесёте её паспорт вместе с лекарствами.
    - А паспорт зачем?
    - Так положено,  - строго ответил доктор.
    Конечно, он прав. Если мать не узнаёт меня, то кто может подтвердить, что я действительно её сын, а не шутник какой-нибудь?
    Я вышел из здания больницы. На улице опять начинался дождь, а я снова не догадался взять с собой зонтик. В аптеке мне назвали сумму. Мне она показалась запредельной: где я найду такие деньги? И тут я вспомнил о Ритке. Ну, конечно! Она мне поможет. Часы показывали полпервого, значит, на встречу с ней я не опоздаю.

***
    Ритка ждала меня у своего подъезда. Поздоровавшись, я предложил жене найти место для разговора посуше, потому что погода оставляла желать лучшего. Мы зашли в кафе на углу улицы, Рита заказала нам по чашечке кофе.
    - Ты знаешь, нас ограбили, - начала Рита. – Уходя, ты забыл закрыть входную дверь.
    - Извини, так получилось.
Мне было стыдно признаться, что я не закрыл дверь намеренно. Я так ждал этого разговора, чтобы поиздеваться над женой, рассказать ей о своей мести. Но сейчас я понимал, что повёл себя глупо.
    - Много взяли?
    - Вообще-то там и брать было нечего: пропали кофейный сервиз, хрустальные вазы, видеомагнитофон, мамины украшения и ещё кое-какие вещи.
Значит, воры всё-таки побывали у Риты дома. Этих вещей я не брал, за исключением хрусталя.
    - А милицию вызывали? – спросил я.
    - Вызывали, да что толку? Следователь сказал, что отпечатков пальцев злодеи не оставили, видно, в перчатках работали. Поэтому искать их – дело трудное: никто из соседей ничего не видел, свидетелей нет. Разве что воры попробуют сбыть украденное в каком-нибудь ломбарде. Одного понять не могу: зачем им понадобилось моё свадебное платье, наши семейные фотографии и мамины тетради? Ещё и портрет моих родителей испортили.
Я понял, что вазы и платье продать не удастся: получишь ещё неприятностей на свою голову.
    - Платье и две хрустальные вазы я тебе верну. Я взял их себе на память. А вот остальных вещей, конечно, жалко.
Я подумал, что если бы не моя дурацкая идея о мести, всё могло бы быть по-другому.
    - О чём ты хотела со мной поговорить?
    - У нас ребёнок. Поэтому в суде будет стоять вопрос о разделе имущества. Мы с тобой ещё ничего не успели нажить, а квартира досталась мне от отца в наследство. Так что ты должен быть готов к тому, что ничего не получишь. И ещё: ты согласен выплачивать алименты?
Мне сейчас не хотелось ссориться с Ритой, и я ответил:
    - Как скажешь, дорогая. Ты в своём праве, так что пусть будет так, как ты хочешь.
Рита облегчённо вздохнула. Она, видимо, ждала, что я начну возмущаться и качать права.
    - Я принесла твои документы. Ты забыл их взять, - жена протянула мне тонкий свёрток с моим паспортом, свидетельством об окончании ПТУ и военным билетом. Других документов у меня не имелось.
    - Спасибо, Рита, ты настоящий друг.
- Ещё я хотела тебе сказать, что если ты пообещаешь мне устроиться на работу и бросишь пить, я заберу заявление.
    - А знаешь, я подумаю! Всё-таки у нас ребёнок, - сказал я то, что она хотела от меня услышать.
Рита улыбнулась.
    - Знаешь, дорогая, у меня случилась беда.
    - Какая беда? – встревожилась жена.
    - Мама попала под машину. Сейчас в травматологии.
    - Ужас какой! Как она?
    - Переломы, травма головы, не узнаёт никого, - ответил я с болью в голосе.
    - А что врачи?
    - А что врачи? Врачи говорят, что нужно срочно начать лечение, иначе потеря памяти останется на всю жизнь. Представляешь, она и меня не узнаёт! Сказала, что у неё никогда не было сына!
    - Кошмар! Ну, так путь лечат скорее! В чём проблема?
    - Проблема в деньгах. Тут список лекарств, - я показал жене бумажку с названиями препаратов. - Они слишком дорогие для меня. Я просто ума не приложу, где мне взять такие деньги.
    - Эх, раньше надо было думать! – упрекнула меня Рита, - говорила я тебе, чтобы шёл на работу, ты отказывался. А теперь видишь, какие проблемы?! Ну, ладно. Я попробую купить лекарства для твоей мамы. Занять, конечно, придётся, а ты не сиди – берись за ум! Вместе отдавать долги будем.
    - Рита, золотая моя, чтобы я без тебя делал?! – я взял жену за руку и поцеловал тонкую кисть.
    - А скажи, твоя мама и вправду написала много рассказов? – перевёл я разговор на интересующую меня в последнее время тему.
    - Не так, чтобы много. Ей писать было некогда – дом, работа, мы с сестрой. Но над своими рассказами она всегда долго работала. А почему ты об этом спрашиваешь?
    - Просто интересно, - соврал я, - я всё собирался почитать их, да вот, видно, не судьба. Действительно интересно – зачем они ворам понадобились?
Мы посидели в молчании несколько минут.
    - Рита, ты упоминала как-то, что твоя мама и романы писала.
    -  У неё был всего один роман. Он назывался «Диаманты», я тебе говорила об этом, не помнишь?
    - Да, что-то запамятовал.  А о чём он?
    - Об утраченных сокровищах царской семьи.
    - О бриллиантах? О простых бриллиантах?  - удивился я.
    - Нет, как раз о непростых, - улыбнулась Рита. -  Эти камни сломали судьбы всех, кто ими владел. Вкратце, в романе шла речь о том, что перед самой революцией Император Российский Николай II заказал у итальянского ювелира для своей жены диадему баснословной цены. По слухам, в  неё попали алмазы, которые когда-то принадлежали королеве Франции Марии-Антуанетте. Когда-то они украшали её ожерелье, которое было изготовлено накануне французской революции и пропало после казни королевы. Есть версия, что оно всё же было найдено, но некоторые люди утверждают, что это не то самое украшение. Настоящее ожерелье было разобрано на части, и его камни были использованы для изготовления других ювелирных изделий. Вот так обладательницей нескольких бриллиантов казнённой королевы стала Александра Фёдоровна Романова, которую, как мы знаем, тоже убили вместе с супругом и детьми. Диаманты снова бесследно исчезли. Каким-то образом один из дальних родственников Императора узнал, где спрятана шкатулка с драгоценностями и рассказал о них своему внуку. Молодой человек поклялся, что он во что бы то ни стало вернёт утраченное сокровище. К тому времени в стране многое изменилось, и шкатулки на месте не оказалось. Тогда герой романа, посвятив жизнь поискам сокровищ, растратил все свои средства, дошёл до нищеты, и, в конце концов, всё же добился желанной цели. Правда, он не успел насладиться богатством: годы лишений отразились на его здоровье, и он умер от неизлечимой болезни. А диаманты снова исчезли, и теперь бродят по миру в поисках новой жертвы.
    - И что, эти бриллианты действительно существуют?
    - И да, и нет. У Марии-Антуанетты действительно имелось огромной цены ожерелье, которое пропало после её смерти. А что касается всего остального, то это просто красивая сказка, - печально улыбнулась Рита. – Но всё-таки это могло быть и правдой, ведь никто не знает, где спрятан клад дома Романовых и какие именно камни были вправлены в исчезнувшие украшения Российской Императрицы.
Жена помолчала немного, и продолжила:
    - А ещё этот роман был о судьбах людей. О том, что ни одно сокровище мира не стоит того, чтобы посвящать ему жизнь, ведь материальные ценности не приносят счастья. Настоящее сокровище нужно искать в собственном сердце. Да что теперь говорить, - Рита печально улыбнулась, - рукопись исчезла. Мама писала её два года, но так и не успела закончить. А ведь она так гордилась своим сочинением, говорила, что его обязательно напечатают.
    Оставив жене список лекарств для матери и выпросив немного денег для себя, я первым делом зашёл в магазин купить хлеба и чекушку водки. Вспомнив, что дома нет продуктов, купил ещё кулёк пшеничной крупы. Сварю кашу – закуска будет. Больше не стал ничего покупать - деньги нужно экономить.

    Я шёл домой по начинающей темнеть улице, ёжась от холода, как вдруг из-за поворота показалась похоронная процессия. Странно, в такое время уже не хоронят. Я остановился, а процессия медленно приближалась ко мне. Впереди шли музыканты, играя какую-то печальную и очень красивую музыку. За ними четыре человека в чёрных костюмах несли гроб. В этом гробу, оббитом чёрным бархатом, лежал бледный покойник, до пояса накрытый вышитым белым покрывалом. Я удивился: обычно гробы бархатом не оббивают. Наверное, покойник был очень богатым человеком. Тогда почему же за гробом идёт только один человек? Женщина. В чёрном пальто. Она шла без слёз, скорбно опустив голову. И тут я узнал её! Это же та самая женщина, которую я видел вчера в кафе, а потом на экране моего телевизора – героиня романа «Диаманты»!  И гроб оттуда же, из того же романа! Мне вдруг показалось, что покойник, медленно приподняв голову, грозно нахмурил седые брови и указал на меня пальцем. Именно, что показалось – умом я понимал, что этого быть не может. Но попробуй убеди в этом собственные глаза!
    Я развернулся и торопливо пошёл прочь по безлюдной улице, а звуки похоронного марша преследовали меня, не оставляя в покое, ещё долгое время. Я с трудом сдерживался, чтобы не поддаться панике. Да что же это такое, неужели всё происходит на самом деле?!
    Чтобы выйти на свою улицу, пришлось дать большой крюк. Когда я, наконец, добрался до своего дома, было уже достаточно темно. В доме было холодно, но одна мысль о том, что мне придётся пойти в темноте за дровами, ужасала. Я боялся, что мне снова что-нибудь «покажется» из-за тёмного угла. Уж лучше дождаться рассвета.
    Меня била нервная дрожь, есть уже не хотелось. Залпом осушив заветную чекушку, я запил водку водой и забрался в постель, с головой накрывшись одеялом. Всё! Хватит с меня и женщин в чёрном, и гробов бархатных, и камней с царями! Спать. Спать и ни о чём не думать!

    Как следовало ожидать  после всех потрясений прошедшего дня, мне приснился кошмар.
    Я бежал по тёмной аллее, прижимая к груди свёрток. За мной гнались. Всё случилось не так, как планировалось, никто не должен был меня останавливать! И никто, кроме меня и моей госпожи - Королевы, не должен был знать о секретном поручении, которое я поклялся выполнить. Тайно я должен был доставить этот свёрток одной знатной даме, и вручить его лично ей в руки. Что в нём – я не знал, да и не имел права знать.
    Покинув покои Королевы, я беспрепятственно вышел из дворца. Уже отойдя на приличное расстояние, услышал крик: «Держи вора!». Дворцовая стража кинулась ко мне, и я рванул вперёд, не разбирая дороги. Видимо, за очередным поворотом парковой дорожки преследователи потеряли меня из виду, и я было подумал, что оторвался от погони. Но не тут то было – позади показались бегущие люди с факелами, и я побежал так, как до сих пор никогда ещё не бегал! Конечно, я мог сдаться и всё объяснить, но это означало предать Королеву, сыграть на руку её врагам, которых слишком много при дворе в последнее время.
    Впереди мост. На том берегу густые заросли, в них без труда можно спрятаться – в темноте меня не найдут. Только бы успеть!
Я уже добежал до середины моста, и вдруг заметил огни впереди. Меня окружили! Но как они смогли?! Наверное, это конные. Меня пока не заметили, но очень скоро схватят – деваться некуда. Я остановился и взглянул на свёрток, который держал в руке, и развернул его. В нём оказалась шкатулка с бурбонскими лилиями на крышке. Свесив руку через перила моста, я разжал пальцы. Негромкий всплеск, и шкатулка исчезла в тёмных водах. Туда же полетела и обёртка – кусок чёрного бархата. Я не выполнил поручения своей госпожи. Но я и не предал её. Пусть теперь делают со мной, что угодно – я навсегда останусь преданным короне!
Факела приближались…


***

    Я проснулся весь в холодном поту, тяжело дыша, словно и вправду только что пробежал приличное расстояние. Сев на кровати,  восстановил дыхание: приснится же такое! В окне брезжил рассвет, а по ногам… тянуло холодной сыростью! Откуда дует?! Я прошёл через кухню в прихожую. Так и есть – входная дверь приоткрыта. Но я же хорошо помню, как запирал её на засов, придя домой! Ладно, будем считать, что мне это тоже приснилось.
    Вспомнив, что нужно отнести в больницу мамин паспорт и медицинскую карту, я собрал документы, оделся и вышел. На улице была ветреная и дождливая погода, но на сей раз зонт я взять не забыл, и поспешил им воспользоваться. Впрочем, мне это не удалось: резкий порыв ветра вырвал его у меня из рук и швырнул на ближайшее дерево. Невезение продолжалось. Делать нечего – второго зонта у матери не имелось. Я проделал весь путь до больницы и обратно под проливным дождём! Так и заболеть не долго. Увидеться с мамой мне не удалось – она крепко спала, и врач не позволил её тревожить. На мой вопрос: «принесли ли лекарства?» врач ответил, что лекарства доставлены, но их хватит только на месяц лечения. Что же, я сделал всё, что мог. Теперь остаётся только ждать мамину пенсию. Если её потратить всю до копейки, хватит ещё на месяц лечения. А там, возможно, уже и у меня пенсия будет. Если заработаю.
    Вернувшись домой, я первым делом решил растопить печь. Но в сарае нарубленных дров не оказалось. Делать нечего – придётся поработать. Засучив рукава, я наколол дров, набрал в ведро угля и собрался всё это занести в дом, как вдруг, словно материализовавшись из воздуха, путь мне преградила огромная  чёрная кошка. Она уселась неподалеку на дорожке и стала сверлить  меня злобными зелёными глазами. Кошка следила за мной, не мигая и не шевелясь, только рот её раскрывался и закрывался, словно она мяукала без звука. Её пасть была ярко-алой, словно окрашенная кровью, а белоснежные клыки были необычайно длинными, как у вампира!
    - Брысь! – заорал я с испугу.
Кошка посидела ещё несколько секунд, сверля меня взглядом, повернулась и скрылась за углом сарая. Облегчённо вздохнув, я поспешил войти в дом. Развелось тварей! А вдруг она бешеная?
    Я растопил печь, сварил себе немного пшеничной каши. С постным маслом, правда, но ничего – и так сойдёт. Я уже собрался было сесть за стол и нормально поесть, в первый раз за эти два сумасшедших дня, как заметил движение в окне краем глаза. Я обернулся, и… На подоконнике, неподвижно глядя на меня, сидела та самая чёрная кошка. А на стекле грязью было выведено: «Это  твой последний день!»
    Я опрометью вылетел из кухни в прихожую, схватил телефонную трубку и набрал номер Риты:
    - Рита, твоя мать писала о кошках?!
    - Привет, - удивилась жена, - ты что так орёшь?
    - Твоя мама описывала где-нибудь в романе большую чёрную кошку с ярко-зелёными глазами?
    - Нет, не описывала. О животных она не писала. Но у нас дома была именно такая кошка, мамина любимица. Она умерла через месяц после маминой смерти. От тоски. А почему ты спрашиваешь? Что не так с этой кошкой?
    -Нет, дорогая, всё в порядке. Я просто… Интересуюсь творчеством твоей мамы.
    - Настолько интересуешься, что даже не поздоровался? – засмеялась Рита. А вот мне было не до смеха.
    -Рит, поговорим как-нибудь потом. Мне сейчас некогда. – Я положил трубку.
Ещё этого не хватало: герои романа, встречающиеся на улице то тут, то там – это одно, а ожившая дохлятина, разгуливающая, как ни в чём ни бывало по двору и заглядывающая в окна – совсем другое! Нет, этого не может быть, потому что не может быть в принципе! Привидения не появляются средь бела дня, это чья-то глупая шутка!

    Набравшись смелости, я вооружился кочергой и тряпкой и решительно вышел во двор. Кошка пропала, а вместе с нею и надпись на стекле, словно там её и не было! Странное дело: ветер вдруг утих, и дождь прекратился, словно чёрная тварь унесла непогоду собой. Ну и в добрый час.
    На окнах нашего дома были ставни, не использовавшиеся со времён царя Гороха. Я решил закрыть окна, чтобы всякие шутники не морочили мне голову. Ставни запирались на винтовой замок.  Я с трудом нашёл заржавленный ключ в сарае, закрыл все ставни и, зайдя в дом, запер входную дверь не только на засов, но и на ключ. Только тогда успокоился. Что ни говори, а мой дом – моя крепость!
    Улыбнувшись этой мысли, я попытался включить свет. Но лампочка почему-то не зажигалась. Перегорела, подумал я и решил включить свет в другой комнате – та же история: электричества не было. Пробки оказались в порядке. Значит, отключили электроэнергию. Странно, почему в воскресение? Может, авария? Я попробовал позвонить в энергонадзор, но там не брали трубку. Ладно, завтра выясним, что случилось. Я нашёл наш старый подсвечник на три свечи, зажёг сразу две, подбросил угля в топку печи и развалился на диване. Всё в порядке, ничего страшного не случилось. Подумаешь, шутник какой-то кошку подсунул и грязью окно запачкал! Я пытался убедить себя в этом, но у меня плохо получалось. Бесследное исчезновение надписи смущало, и я старался придумать этому хоть какое-то правдоподобное объяснение: для того, чтобы так чисто стереть грязь, злоумышленник должен был потратить какое-то время, да ещё успеть скрыться, а я никого не заметил, выйдя во двор. Да и кошка должна была оставить следы на подоконнике, ведь шёл дождь. Но следов не было.  Подбрасывая уголь в печку время от времени, я старался выбросить из головы  все те мерзкие совпадения, которые случились со мной в последнее время, и мне, наконец, это удалось. А завтра уже понедельник. Я лягу в больницу и отключусь от всех своих житейских проблем. Ритка пусть сама долги отдаёт, мать никто не заставлял в пьяном виде дорогу перебегать, подождут все. Вспомнилась строчка из телерекламы: «И пусть весь мир подождёт». Да! Вот именно: пусть весь мир подождёт! А я отдохну сорок дней. Завтра – понедельник!
На сердце стало спокойно, и захотелось выпить. Но в доме спиртного не было. А жаль. Радио, что ли, послушать? Я взял в руки маленькую чёрную коробочку. Благо, наш приёмник был на батарейках.  Повернул тумблер громкости, включая приборчик. Раздалось мерзкое шипение – волна сбилась. Ничего, сейчас найдём что-нибудь.
    Я крутил ручку настройки вправо и влево, менял длину волны, но всё было напрасно: из ящика слышалось только шипение. Наконец я услышал несколько чистых звуков. То были позывные какой-то неизвестной радиостанции, очень знакомые. Я часто слышал их раньше – ещё в советские времена. Неужели эта станция до сих пор существует? Да нет, наверно, это какой-то рэтро-канал, который использует старые позывные.
    - А теперь – немного музыки, - проговорил приятный голос дикторши. – Передаём концерт камерного хора с оркестром.
Я поставил радио на стол, лёг на диван, закинув руки за голову.
    - Дирижирует Заслуженная артистка Украины, лауреат Всесоюзного конкурса…
Надо же! Всесоюзного! наверное, старенькая уже бабушка!
    - Анна Евграфова.
Опять совпадение! Я сел от неожиданности и уставился на приёмник.
    - Вольфганг Амадей Моцарт, Реквием, седьмая часть – Лакримоза.
Чего-чего, а слушать Реквием в мои планы никак не входило. Нужно срочно прекратить это безобразие! Между тем в доме зазвучала красивая, печальная музыка. Я уже слышал её недавно – так играли музыканты похоронной процессии, повстречавшейся мне на улице. Я бросился к приёмнику и повернул ручку выключения.
    - La-аcrimo-sa, - вступил хор, - di-ies illa…
Я в панике крутил ручку громкости, раздавались щелчки, но радио не умолкало:
    - Qua.. re-sur-get ex fa-vi-lla
Звук нарастал, накатываясь на меня зловещей волной, пока не достиг оглушительной громкости. Наверное, приёмник сломался и теперь его не выключить!
    - Ju-udican-dus ho-mo re-us
Нужно просто вытащить батарейки! Я попробовал открыть чёрную панель, но она не поддавалась.
    - La-acrimo-osa di-ies illa
Я сломал ногти в тщетной попытке добраться до батареек.
    - Qua-a resur-get ex favilla, - грянуло радио с новой силой, - Ju-udicandus ho-omo reus.
В отчаянии швырнув приёмник на пол, я стал яростно топтать его ногами. Обломки брызнули в разные стороны и музыка наконец-то умолкла. Я вытер рукавом вспотевший лоб и без сил опустился на диван: неужели я и в самом деле схожу с ума, и все эти пугающие приключения – лишь плод моего воспалённого воображения? А вдруг это сон, и я сейчас проснусь за столом городской библиотеки? Я ущипнул себя за щеку, и почувствовал боль: нет, это был не сон.
Это просто какое-то невероятное стечение обстоятельств! По радио вполне могли передавать Реквием, Моцарт – всеми любимый композитор. Дирижёр – просто однофамилица моей тёщи. То, что имя совпало – тоже ничего особенного: мало ли женщин с именем Анна?
    То, что выключатель не срабатывал, вполне объяснимо. В конце-концов, приёмник старый, вот он и сломался. А панель коробочки для батареек могла просто прикипеть от того, что ею долго не пользовались.
    Стоп! Но батарейки же работали, значит, мать их недавно меняла! Я посмотрел на пол, на обломки приёмника: батареек там не было!
Я лихорадочно собирал обломки в совок для мусора, надеясь найти пальчиковые батарейки, но не находил. Швырнув изломанный приёмник в топку догорающей печи, я подумал, что, раз батарейки цилиндрические, они могли запросто закатиться куда-нибудь в угол. Завтра надо будет поискать. А лучше - пусть там и лежат! Меня уже завтра здесь не будет.
    Как же я устал от всего этого! Голова раскалывалась от боли. Нужно поспать.
    Я не стал тушить свечи, улёгся на диване, накрывшись пледом. В доме было тепло и уютно, огоньки свечей создавали особую атмосферу. Я лежал, стараясь ни о чём не думать, и в какое-то мгновение буквально провалился в сон.
    А сон этот был странный. Мне снилось, что я – пожилая женщина в длинном чёрном платье и кружевном чепце…


***

    Это были немцы. И эти немцы рылись сейчас в моих вещах, выбрасывая содержимое комода прямо на пол. Вернее, беспорядок творил один из них. Второй стоял в провале, на месте которого раньше была дверь моего дома, наполовину уцелевшего после многочисленных бомбёжек.
    – Здравствуйте, молодые люди! – поприветствовала я своих соотечественников, войдя в комнату.
    Солдаты опешили:
    – Вы немка?!
    – Да, я немка. А почему вас это так удивляет? Вы думаете, в Польше не может быть других немцев, кроме вас? – я прошла к столу и присела на стул. – А вы, значит, победоносная армия Германии…
    – Ценности в доме есть? – грубо перебил меня парень в запылённой форме.
    – Есть немного. Только зачем они вам? Я так понимаю, что вы не столько солдаты, сколько мародёры. Как думаете, ваши командиры одобрят этот грабёж?
    – А кто им расскажет? Уж не ты ли, старая кошёлка? Да кто тебе поверит? Говори, где золото, да поживее, а не то… – парень замахнулся прикладом.
    – И серёжки свои снять не забудь, – добавил второй.
    Я печально покачала головой. Что ж, победителей не судят.
    – Там в верхнем ящике секретера – шкатулка. Забирайте.
    Послушно сняла алмазные серьги, когда-то подаренные мне покойным супругом, положила на стол. Солдат немедленно схватил их, сунул в нагрудный карман, не сводя с меня настороженного взгляда. Его товарищ тем временем достал шкатулку и открыл её. Его глаза загорелись, когда он увидел содержимое. Он присвистнул:
    – Ты только глянь!
    Новый хозяин моих серёжек подошёл посмотреть и застыл, открыв рот. Конечно же, я знала, отчего. Там, на подушке из чёрного бархата, лежала платиновая диадема, блистая крупными драгоценными камнями чистейшей воды.
    И тут похолодело у меня в груди, я только сейчас поняла: это конец. Я совершила роковую ошибку, решив сдаться на милость победителя. Из-за этой диадемы меня не оставят в живых! Мне нужно было сразу бежать из дома, а лучше – ещё до начала войны зарыть злополучную шкатулку где-нибудь в саду и, уж конечно, никому о ней не рассказывать! Но теперь уже поздно. Интересно, хватит ли у меня времени для молитвы? Нет. Времени у меня больше не осталось. Парни повернулись в мою сторону, один из них передёрнул затвор и прицелился мне в голову. Я вскинула голову:
    – Не принесут вам счастья эти драгоценности! Прокляты они, прокляты теперь и вы…
    Выстрелов я не услышала, проваливаясь в чёрную бездну.

    И почему-то стало вдруг горячо. Слишком горячо!
    Я вскочил с постели раньше, чем успел проснуться. Дом горел. Горела скатерть на столе с опрокинутым подсвечником, горели шторы, деревянные панели мебели, и сквозь треск огня слышалась…музыка! Звуки нарастали, и вот я уже узнал мелодию – похоронная месса, Лакримоза!
    Бежать! Скорее бежать отсюда! Я бросился к выходу, но дверь захлопнулась перед самым моим носом! Я толкнул её, ещё, и ещё раз, но она не поддавалась, словно её припёрли снаружи чем-то тяжёлым.  Может быть, перемахнуть через огонь и выпрыгнуть в окно? И тут я вспомнил, как запер ставни на винтовой замок. Я сам себя загнал в ловушку – выхода не было! Неужели мне выпала ужасная участь – сгореть заживо в собственном доме?!
А огонь уже был повсюду. Обои чернели и сворачивались, обнажая поверхность стены, на фоне которой вдруг начали появляться лица. Много лиц.  Некоторые из них были мне знакомы: улыбнулась осуждающе Мария-Антуанетта, покачал головой синеглазый мужчина в потрёпанной одежде, строго взглянул мне в глаза Император Николай II, мелькнул и пропал портрет моей тёщи, словно та и видеть меня не желала. Я вжался в дерево двери.
    - Выпустите меня отсюда! Я всё понял, Я раскаиваюсь в содеянном, простите меня! – кричал я героям романа «Диаманты».
    Но ответа не было, дверь не открывалась, и только аккорды Реквиема зазвучали громче.
    - Я брошу пить, я найду нормальную работу и вылечу свою мать!
    Люстра с грохотом упала посреди комнаты, горячий дым лез мне в глаза, царапал в горле,  жёг грудь.
    - Я попрошу прощения у жены и вернусь в семью, я воспитаю свою дочь достойным человеком!
    Музыка оборвалась на половине такта, и сквозь треск горящей мебели послышался издевательский смех. Огонь уже подобрался совсем близко к моим ногам,  ещё немного – и вспыхнут брюки. Я почувствовал нестерпимую боль и заорал не своим голосом:
    - Я восстановлю рукопись! Я не писатель, но обещаю вам, она будет восстановлена! Я допишу роман! Я приложу все усилия, чтобы он был издан! Если надо будет, я посвящу этому жизнь! Клянусь вам!
    Послышался оглушительный треск, и яркая вспышка ослепила меня. Я потерял сознание.

    Очнулся я в паре десятков метров от пожарища. Пожарные заливали пеной то, что осталось от моего бедного жилья, и в суматохе на меня никто не обращал внимания. Я сел и почувствовал, что с силой прижимаю что-то к груди: то была нетронутая огнём толстая чёрная тетрадь – рукопись неоконченного романа. Но теперь она меня не пугала: я уже знал, что делать.

      Тёплое ласковое солнце играло на молодой листве старых каштанов, пряталось в нежной траве газонов, играло бликами в струях фонтана. Городской парк так красив в мае месяце – излюбленное место для прогулок почтенных стариков, молодёжи и семейных пар с детишками. За столиком открытого кафетерия отдыхала семья: отец, импозантный мужчина средних лет, его красавица жена, их весёлая дочурка с задорными косичками и важная пожилая леди. Девчушка увлечённо ела пирожное под строгим контролем бабушки.
     - Кушай медленно, не болтай ногами, не сыпь крошки на платье, - добродушно ворчала время от времени старушка, и было видно, что она без ума от этого непоседливого восьмилетнего ребёнка.
Родители девочки вели между тем неторопливую беседу.
     - Дорогой, о чём будет твоя новая книга? Ты знаешь, подруги на работе все уши прожужжали, хотят знать, когда ты напишешь новый роман.
     - Приятно знать, что твои подруги тоже в числе моих поклонниц. Пусть потерпят немного. Я как раз работаю над новым сюжетом. Этот роман будет… о нас, - улыбнулся известный писатель.
     - А ты помнишь, с чего всё начиналось?
Мужчина помолчал немного, горько покачав головой.
     - А мы перепишем начало. Пусть всё будет так, как сегодня – празднично, солнечно и радостно. А наши ошибки, пусть они останутся в прошлом, Рита.